Коптский крест. Дилогия - Борис Батыршин

В Российской имерии служба в жандармах, мягко говоря, не пользовалась популярностью, особенно – в рядах военных. А уж морской офицер, заподозренный в том, что он оказывает услуги чинам Жандармского корпуса, мог смело подавать в отставку – среди сослуживцев он не нашел бы ни понимания, ни сочувствия.

Система револьвера, при которой приходилось сначала взводить пальцем курок, а потом только производить выстрел.

Сейчас она называется РГБ – Российская Государственная библиотека. Но почти никто из чиателей и сотрудников иначе как "Ленинка" ее не называет.

Намек на соответствующий эпизод из романа А. Азимова "Конец Вечности". Там герой попадает в 30-е годы 20 века и дает о себе знат, разместив в газете рекламное объявление с картинкой в виде силуэта гриба атомного взрыва.

Прошу вас, кузен (фр)

Юношами (фр)

Душа моя (фр)

Госпожа Сюшар (фр)

Скорее, прошу тебя! (фр)

В охотничьем стиле (фр)

Мой дорогой кузен (фр)

V-образные тормоза-клещи, знакомые всякому велосипедисту.

Ныне – ул. Красина. Староживодерный переулок, или просто Живодерка, по одной из Живодерных слобод, жители которой занимались убоем и разделкой скота.

Форма нелегальной московской торговли спиртным = на вынос, через форточку. Фрточки такие и назывались "шланбоями".

Дмитрий Иванович Евреинов ( 1742  -   1814 ) – русский художник,  миниатюрист  по  эмали.

Посреди Лубянской площади, и правда, был фонтан – на том месте где сейчас клумба с соловецким камнем, а в советские годы стоял памятник Дзержинскому.

Французский  десерт  из взбитых с  сахаром  и запечённых яичных белков. Нам более известны как безе.

В учебных заведениях для девочек часто было принято обращаться друг к другу по фамилиям; особенно крепко эта традиция соблюдались в Смольном институте и в московском институте благородных девиц.

То есть из Адмиралтейства.

Один из первых российских джентльменских клубов, один из центров российской общественной и политической жизни; славился обедами и карточной игрой. Английский клуб располагался на Твреской, в здании, которое сейчас занимает Музей современной истории России (бывш. Музей Революции).

Часть вторая

Пикник в Зазеркалье или "честность – лучшая политика".

Глава первая

Лето в 1886-м году пришло в Москву необычно рано. Уже в конце апреля настали теплые, почти жаркие дни, городовые сменили суконную темную форму на светлые коломянковые кители и натянули на фуражки полотняные чехлы. Дворники, спасая прохожих от пыли, усердно принялись окатывать мостовые водой. Над улицами и рынками Москвы привычно повисли тучи мух

.

Лубянская площадь с биржей извозчиков

На Лубянской площадью их было особенно много. Оно и неудивительно – здесь располагалась самая большая в Москве биржа извозчиков. Возле самого фонтана стояли извозчичьи кареты; между фонтаном и домом Шипова раскинулась биржа ломовых. А дальше, вдоль всего тротуара, до самой Большой Мясницкой, тянулась нескончаемая шеренга извозчичьих пролеток; сами извозчики толклись возле лошадей, собираясь в кучки. Лошади стоят разнузданные, с торбами на мордах; время от времени кто-то из извозчиков отбегает от кучки сотоварищей и поправляет торбу у своей савраски. Вокруг фонтана в центре площади – вереница водовозов. Они черпают воду прямо из бассейна нечистым ведром; над толпой, вперемешку с мухами, висит площадная брань.

Водовозы

Мостовая вдоль тротуара засыпана клоками сена, навозом, овсяной шелухой; под ногами у лошадей и пешеходов – стаи голубей и воробьев. У дверей простонародного трактира "Углич" всегда толпа – извозчики чай пьют.

Чистая публика опасливо пробирается через все это пахучее, шумное столпотворение, уворачиваясь от лошадиных хвостов, стараясь не вступить в свежие кучи навоза. Приличные дамы идут, брезгливо поддерживая складчатые юбки, рядом семенят приказчики да мелкие комиссионеры, из числа тех, что квартировали неподалеку, в "Мясницких" мебилирашках.

А вот две гимназистки, пробиравшиеся через лубянское столпотворение, вовсе не замечали многочисленных препятствий. Барышни ловко избегали опасностей, не обращая никакого внимания на окружающий их грубый реализм – они щебетали о чем-то своем, и радостно улыбались. А что? День солнечный, от учебного года остались считанные дни; обе собеседницы юны и красивы, а пирожные в кофейне на углу Никольской и Лубянки такие аппетитные!

– Ой, Русакова, ну что ты за трусиха? Мы только на минутку зайдем: возьмем мере?нги и сразу убежим! И никакой инспектриссы там нет, вот увидишь! – убеждала подругу одна из девушек. Но та лишь качала головой, не решаясь поддаться на уговоры.

– Тебе-то легко говорить, Овчинникова! А я всего две недели как попалась этому мерзкому Вике-Гли?сту! Если бы не эти ваши американцы – уж и не знаю, что и было бы! Матушка ни жива ни мертва была, когда он на нас напустился… –

Вторая девочка хихикнула: – Ну да, это они могут. – Американцы наши, я о них говорю. – пояснила она в ответ на вопрошающий взгляд товарки. – Уже неделю в нашем доме живут, а я все привыкнуть не могу – такие они… не как все. Знаешь, а тот мальчик, Ваня – он Николку на самокате кататься учит! А его папа, Олег Иванович, нас пригласил на воскресенье в парк, на пикник, вот! Хочешь, пойдем с нами? –

Нерешительная девочка задумалась. Ей явно хотелось согласиться на предложение подруги.

– Знаешь, давай зайдем к нам, чаю попьем? – барышня решилась отложить трудный вопрос. – Вот, прямо сейчас, возьмем меренги у "Жоржа" – и к нам? А там все и обсудим. –

– Ну, хорошо, уговорила, – легко согласилась подруга. – Кстати, а твой кузен, морской офицер – он дома теперь? –

– Опять ты за свои глупости, Овчинникова! – привычно возмутилась нерешительная, – Он же старше тебя на 15 лет почти! Как не стыдно? –

И обе девочки скрылись за стеклянными дверьми , возле которых висела вывеска "ЖОРЖЪ COFFEUR".

"…. Для исправления повреждений, кои окажутся в необходимых для опытов и исследований минных запасах морского ведомства, а также для заказа новых предметов и на материальные потребности для мастерской и для гальванических операций вообще, ассигновать сумму 500 руб. серебром.

Для ознакомления с подводной гальванической минной частью гг. офицеров морского ведомства назначить, по усмотрению и выбору начальства, некоторых из них в числе не менее трех к участию в сих занятиях – из наиболее способнейших к практическим операциям, вполне ревностных и благонадежных."

Журнал "Морской сборник"

Никонов, зевнув, отложил журнал. Настроение у него было совершенно нерабочим. Лейтенант только час, как вернулся к себе на квартиру; все утро он провел в Императорском Московском техническом училище, в электротехнической лаборатории, куда он был откомандирован с поручением от Морского ученого комитета. Уже два месяца Никонов исправно посещал храм наук, составляя по вечерам длиннейшие отчеты, полные канцелярских оборотов, уставных сентенций, а порой – случалось и такое – и дельных мыслей. Два дня назад с курьером из-под шпица прибыла очередная порция казенных бумаг – и в результате Никонов тратил прекрасный майский день на записки штабс-капитана В. Г. Сергеева о подводном минном искусстве. То, что записке этой минуло уже без малого 33 года, ничего не меняло; начальство поручило несчастному лейтенанту составить исторический обзор всех предложений, сделанный по минно-гальванической части со времен Крымской войны – с подробным указанием, какие работы были проведены и какие средства израсходованы. И вот теперь, вместо того, чтобы готовиться к празднику в Петровском парке, Никонов глотал пыль, листая подшивки "Морского сборника". Однако же – любому делу должен быть положён разумный предел. Лейтенант решительно убрал тетрадки "Морского сборника" в ящик стола, одернул китель и вышел в гостиную.

Когда Сергей Алексеевич Никонов только прибыл в Москву, он, подобно другим офицерам, приезжающим в старую столицу с командировками, собирался остановиться в гостинице. Однако старшая его сестра, 35-ти летняя, рыжеволосая Нина Алексеевна, уже пятнадцать лет, как вышедшая замуж за путейского инженера Дмитрия Сергеевича Выбегова, и слушать не захотела ни о чем подобном. Она решительно пресекла все разговоры о гостинице или меблированных комнатах и вынудила обожаемого младшего брата поселиться в их московском доме.

Вид Ивановской горки

Выбеговы обитали на Ивановской горке, на Большом Спасогли?нищевском переулке, во флигеле бывшей усадьбы Ала?бова. Дом этот был собственный инженера; занимая высокий пост в правлении Николаевской железной дороги, Дмитрий Сергеевич жил на широкую ногу, держал выезд и был очень рад приезду шурина: морские офицеры были редкими гостями в Первопрестольной, и путейцу, поигрывавшему по среда?м в Английском Клубе, льстило такое родство.