Коптский крест. Дилогия - Борис Батыршин

Ну ладно. – Ваня, кажется, уже готов был признать правоту отца, но все же пытался еще спорить, – Ты же сам говорил – вот приедем из Сирии и разыщем? А если все так скверно – зачем его вообще искать? Или за это время, – сколько там понадобится, месяца два? – да, что за эти два месяца изменится? –

– В общем, ничего. – признал Олег Иванович. – Я же не говорю, что мы будем использовать портал по прямому назначению. Не забыл еще, зачем мы едем в Сирию? –

Ну , не забыл. – буркнул Ваня. – Чтобы найти этот, как его.. манускрипт. –

– А он нам зачем? – не отставал Олег Иванович.

– Да помню я все! – взорвался Иван. – Сколкьо можно? Что ты мне тут экзамен устраиваешь? –

– И все же? – отец будто не заметил эмоциональной вспышки и продолжал давить. Ваня нехотя устпил:

– Ну, там написано, как порталами управлять, закрывать их, переносить даже… –

Вот именно! – кивнул Олег Иванович. – Закрывать, открывать и переносить. А теперь представьте, молодые люди, что мы нашли этот самый манускрипт, изучили и поняли, что и как. Что мы будем делать потом? –

– Ну, не знаю… – неуверенно протянул Иван. – Наверное, надо будет попробовать, сработает ли? –

– Точно! А на чем ты, скажи-ка на милость, собрался "пробовать"? На нашем портале, на Гороховской? Так? –

Ваня кивнул.

– А ты уверен, что все сработает, как надо? А если мы что-нибудь не так сделаем? Вот ты, – обратился Олег Иванович к Николке, который не рвался пока поучаствовать в споре своих друзей из будущего, – ты готов остаться в 21-м веке навсегда? Или, скажем, просто лишиться портала? –

– Нет, дядь Олег, не хотелось бы, – ответил гимназист.– А без этого никак нельзя? Может, нам на чем-то другом попробовать? –

– Вот видишь? – повернулся отец уже к Ване. – На другом! А на чем, скажи на милость? А вот на этом самом подземном портале и попробуем! Так – нам от него ни жарко ни холодно, а как объект эксперимента он очень даже пригодится. Так что, друзья мои, – И Олег Иванович встал, давая понять, что дискуссия окончена, – пока нам этот портал что ни к чему. Вот сгоняем в Сирию – и вернемся к этой теме. Договорились? –

– Ладно, – буркнул Ваня, а Николка мотнул в знак согласия головой. – Потом так потом, убедил…. –

– Вот и отлично. А сейчас – у нас уйма дел. – И Олег Иванович энергично потер ладони. – Нико?л, тебе, конечно, случалось бывать на Сухаревом рынке? Скажи-ка мне вот что… –

Неделька у Яши выдалась, что и говорить, хлопотная. Для начала – Ройзман навесил на него срочное поручение, связанное с одним не в меру ретивым дельцом с Сухаревки. Тот скупал на этой главной московской барахолке старые, ломаные часы; механизмы наскоро ремонтировались и вставлялись в новенькие корпуса с клеймами знаменитых фирм. Потом "настоящие швейцарские" (немецкие, бельгийские, да мало ли еще какие?) часы сбывались тут же, на Сухаревке – конечно, куда дешевле оригиналов. Качество подделок было самым разным – одни исправно тикали еще много лет, а другие навсегда замирали уже через пару недель. Нет, Ройзман не имел ничего против чужого гешефта, но неистребимая привычка держать руку на пульсе часового дела Москвы сыграла свою роль – и в итоге, Яша уже пятый день торчал на Сухаревом рынке, таскаясь за ушлым гешефтмахером.

Еврей-часовщик

Об истории со слежкой на Гороховской молодой человек старался не вспоминать; несмотря на то, что Ройзман остался доволен результатом, и даже выплатил племяннику премию, Яша воспринимал это дело как свой провал. Да, он сумел установить, где обитают порученные его вниманию отец с сыном – но их странные исчезновения прямо посреди Гороховской улицы не довали начинающему сыщику покоя. Яша буквально печенкой ощущал, что судьба дала подвела его вплотную к тайне – и тут же возвела барьер, в который Яша и уперся. Но он не собирался сдаваться– отчитавшись перед Ройзманом, молодой человек еще 2 дня, по собственной инициативе, следил за домом на Гороховской, но… единственным уловом стали подробные сведения о новых жильцах, которые, как оказалось, и правда приехали из Америки. Яша сумел навести справки даже в канцелярии градоначальника, благо – один из письмоводителей отличался неумеренной склонностью к употребления белого хлебного вина, и, как следствие – чрезвычайной словоохотливостью. Что ж, молодой сыщик знал, и откуда приехали его подопечные, и где они обитают… а дальше был тупик. "Американцы" много гуляли по городу (нередко – в сопровождении того самого гимназиста), посещали магазины. Но вот случаев исчезновения Яша больше не замечал. Нераскрытая загадка продолжала грызть юношу, напрочь лишая покоя. Яков осознавал, что столкнулся с настоящим вызовом своим способностям – и не собирался так просто отступать.

Старый Ройзман не относился к числу ортодоксальных хасидов, что в большом числе обитали на западе Империи, на Подолии или в Польше. А потому – в свободное время охотно почитывал "некошерные", по его собственному выражению книги – и обожал пичкать племянника подчерпнутыми из них откровениями. Одно из них, заповедь китайского мудреца по имени Конфуций, Яша запомнил особенно хорошо.

Евреи-книжники

"Сиди спокойно на берегу реки, и мимо проплывет труп твоего врага." – учил китаец. Яша видел в этой фразе призыв к вере в высший промысел – если то, к чему ты стремишься, на самом деле тебе необходимо – запасись терпением, и судьба непременно даст тебе шанс. И тут уж только от тебя будет зависеть – разглядишь ли ты его в бурных волнах Великой Реки, или легкомысленно отвернешься, чтобы поглазеть на какую-нибудь ерунду.

И вот, сегодня, Яша, наконец, дождался! Нет, трупа не было, хвала Творцу. Да и не воспринимал он своих подопечных, как врагов – в конце концов, ничего плохого они ему не сделали, а слишком личное отношение к объетам слежки могло пойти лишь во вред делу. Скорее – Яша был благодарен тем, кто сумел подкинуть ему по настоящему увлекательную задачку.

Слежка на Сухаревке почти что подошла к концу. Пяток страниц потрепанной записной книжки Яши были заполнены заметками касательно часового ловчилы; дядя Ройзман должен был остаться доволен. Яков уже совсем собрался покинуть заполненную народом площадь, как вдруг в толпе, возле развалов, торгующих всякой мелочевкой, мелькнуло знакомое лицо.

Сухаревский рынок

Грандиозная толкучка жила своей обычной жизнью Напротив помпезной Шереметевской больницы, в самом широком месте садовой улицы, колыхалось море народу; лишь по обеим краям этого столпотворения оставались узкие дорожки для проезда. Такая толпа собиралась на Сухаревке не во всякое время – особенно много публики было по воскресеньям, когда на площади вырастали ряды палаток и ларьков, раскинутых только на один день.

Торговля на Сухаревке велась случайная. Сюда ходили разыскивать украденные вещи – и недаром, ведь Сухаревка всегда считалась наилучшим местом для сбыта неправедно нажитого добра. Добычу доставляли сюда возами – или тащили под полой, украдкой озираясь по сторонам и выискивая палатку доверенного барыжки. Товар немедленно выставлялся на одном из бесчисленных сухаревских развалов; нередко он отдавал дымком пожара, и уж почти наверняка был полит горючими слезами – от бедности и безысходности.

Саухаревские развалы

Пройдох, предлагавших доверчивым москвичам мебель, платье "сухаревской работы" было здесь не счесть – в этом отношении новый подопечный Яши, ушлый часовщик, вовсе не выделялся из общей массы. Сухаревка всегда жила одним лозунгом: "На грош пятаков". Кого-то гнала сюда нужда, кого-то – жажда прибыли, но многие являлись на сухаревку ради своей страсти – во всякое время здесь можно было встретить собирателей, коллекционеров, нумизматов – тех, кто привык терпеливо рыться в отвалах пустой породы, выискивая редкие алмазы или камешки с прожилками самородного золота.

Среди коллекционеров встречались настоящие знатоки – скажем, фарфора или старого серебра; но таких было немного. По большей части здесь жаждали купить за "красненькую" подлинных фламандцев, или краденую бриллиантовую брошь за полста – чтобы потом перепродать с барышом. Хотя наверняка и картина окажется ученической мазней и бриллианты – из дешевого стекла; публика все равно шла сюда, лелея свои мечты и упрямо ища "на грош пятаков".

Толпились такие вот искатели случайного сухаревского счастья позади палаток, где второразрядные барахольщики раскидывали свои рогожки. На них был разложен всякого рода чердачный хлам: сломанные медные ручки, замок от кремнёвого ружья, обломок старинной канделябры, посуда из разрозненных сервизов, финифтяные ножны от кавказского кинжала.

Барахольщики

Возле одной из таких рогожек, заваленных всевозможным старьем, Яша и углядел Олега Ивановича. Американский господин разглядывал шпагу почтового ведомства в вытертых до белизны ножнах; барахольщик угодливо подсовывал покупателю какую-то дрянь, а тот снисходительно отвечал, изучая приглянувшийся товар.