Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному - Сергей Сеничев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ох, как пивал в юности наследственный алкоголик Леонид АНДРЕЕВ! Среди московских студентов ходил даже особый термин: «пить по-андреевски: аршин колбасы и аршин рюмок». Его товарищ по гимназии, а позже врач Блохин вспоминал, как будущий писатель шатался по самым грязным кабакам и извозчичьим трактирам, а потом вваливался к нему на квартиру, «со стоном и криком падал на пол, жалуясь на невыносимые сердечные боли и страх надвигающейся смерти». А придя в сколько-то нормальное состояние, «вновь отправлялся пьянствовать».
Как результат — три покушения на самоубийство.
В мае 1889-го, чтобы «испытать судьбу», он лег между рельсами под проходящий поезд…
Сергей ЕСЕНИН… Тут вроде ничего нового и не добавишь. Вот, разве, Белый вспоминал, что еще в 1918-м его (это Белого-то!) предупреждали о полнейшей неадекватности Есенина, «тревожных симптомах» и чрезмерной склонности к вину…
К 1923 году он превратился в хронического (клинического — стало быть, неизлечимого по тем временам) алкоголика. В последние месяцы «бывал человеком не больше одного часа в сутки». Повторим: час — в сутки. Не больше. На протяжении многих месяцев. Вы всё еще верите в чекистскую расправу?
Кто-то дотошный не поленился и вычислил, что трое из каждых четырех числившихся в ближайшем окружении Сергея Александровича персонажей могли расцениваться как настоящие забулдыги. По большому счету, из компании этой Есенин выпал лишь раз — на полтора года — исключительно благодаря усилиям Айседоры. Зато тут же обнаружилось и грустное: именно в означенные двадцать месяцев Есениным не было написано НИЧЕГО сколько-то существенного. И выходит, что для Есенина трезвый Есенин — это хорошо, для нас с вами — не очень…
С ранней юности «пил самые разнообразные спиртные вещества, вплоть до одеколона и денатурата» БАГРИЦКИЙ. И предавался этому пороку со всею страстностью. Потом пару лет был заядлым кокаинистом. Следом подсел на гашиш и эфир. Но — редчайший случай! — легко и непринужденно завязал сначала с алкоголем, а после и с наркотиками. Правда, взамен на него моментально обрушился целый водопад причудливых фобий, о которых мы уже толковали…
Запойным алкоголиком и РЕГУЛЯРНЫМ пациентом соответствующих лечебных заведений примерно с середины 20-х и до самой смерти был любимый писатель советской детворы ГАЙДАР. Во всяком случае, первая семья писателя распалась именно по этой причине. Ему было тогда всего двадцать семь…
В конце жизни — «когда жить стало полегче» — дома, в одиночку и без всякого, вроде бы, видимого на тот момент повода МНОГО пил ЗАБОЛОЦКИЙ…
Очень крепко пил — во всяком случае, до революции — Александр ГРИН…
«Водка не может быть плохой! Водка бывает только или хорошая, или очень хорошая!» Автор этого мало кому незнакомого афоризма Михаил СВЕТЛОВ с некоторых пор не понимал, как можно осмелиться прийти к нему в дом без литра беленькой. Друзья настаивали: бросай хлобыстать! вредно ж… «Почему вредно? — недоумевал Михаил Аркадьевич. — Коньяк ведь, например, расширяет сосуды». — «Не забывай, Миша, что они потом сужаются». — «А Я ИМ НЕ ДАЮ!» — парировал он очень находчиво, но, похоже и к сожалению, столь же искренне…
В больнице, незадолго до смерти, попросил навестившую приятельницу: «Старуха, принеси мне пива!» — «Пива?!» — «Да, рак у меня, кажется, уже есть»…
«Князем «Националя» звал себя после войны Юрий ОЛЕША. Он просиживал там ежедневно. Его угощали и угощали — друзья, знакомые, а потом и просто посетители, угадывавшие (или знавшие уже) сидящего за соседним столиком… Там же, в «Национале», он впервые встретил Шолохова, и запомнил его «молодым человеком в кепке, со смеющимися глазами», потом только сообразив, кто это. В одном из писем Ольге Суок (героиню «Толстяков» Олеша назвал в честь жены, если кто не в курсе) пытался объяснить: я запил «именно оттого, что, сделав, на мой взгляд, очень хорошее произведение искусства, я не получил на него даже ответа».
Он действительно был одним из многих, на искусство которых попросту не отвечали. «Завидую ли я Шолохову? — писал он. — Ничуть. Я помню большое унижение свое, связанное с Толстым, Корнейчуком, Фадеевым. О, как они все бесславно возвышались! Как тянули один другого!»
Жить с пониманием этого художнику, по меньшей мере, равноценному им, было не так просто. И Олеша — в ужасе от своего безволия, презирая себя — пил и пил, и пил горькую…
Конченым алкоголиком к началу 50-х стал и упомянутый глава советских писателей Александр ФАДЕЕВ. Его запои начинались, как правило, с чтения любимого стихотворения Пастернака (перевод «Синего цвета» Бараташвили). Заканчивались неизменно — валянием по переделкинским канавам.
И каждый день приносит тупо,Так, что и вправду невтерпеж,Фотографические группыОдних свиноподобных рож.И культ злоречья и мещанстваЕще по-прежнему в чести,Так что стреляются от пьянства,Не в силах этого снести…
— напишет Борис Леонидович через год после фадеевских похорон…
Крепко пить Генсек Союза Писателей начал еще в 30-е. По собственному утверждению — борясь с бессонницей. Уже тогда санитарные бригады регулярно курсировали между его домом и больницей. Рассказывали, что после одного из запоев он явился (был вызван) к Сталину. «И сколько же времени это у вас обычно продолжается, товарищ Фадеев?» — полюбопытствовал тот. «К сожалению, три недели — такая уж болезнь», — отвечал писатель. «А нельзя ли немного сократить, укладываться в две недели? Подумайте об этом, товарищ Фадеев», — осторожно рекомендовал Иосиф Виссарионович. Но продолжал мириться с «болезнью» любимца и дальше.
Впрочем, и не в 30-е всё началось: сам А.А. вспоминал, что «пристрастился к самогону» еще в 16-летнем возрасте — в партизанском отряде: от взрослых мужиков отставать не хотел. И не отстал: «БЕСПРЕРЫВНЫЙ ЗАПОЙ В ТЕЧЕНИЕ ТРИДЦАТИ ЛЕТ» — это его слова…
Однажды секретарь Ростовского обкома на открытии очередного пленума предложил депутату ШОЛОХОВУ покинуть зал и пойти в гостиницу опохмелиться…
А в январе 1957 года на стол Секретарю ЦК Брежневу легла «записка» начальника Четвертого Главного управления: «…необходимо обязать М. А. Шолохова в принудительном порядке провести лечение в течение не менее шести месяцев». Проще говоря, государственного значения писателю был назначен ЛТП государственного же значения — «на отдельной даче в «Барвихе» или в больнице». До Нобелевской премии оставалось еще восемь долгих лет…
В последние годы жизни Михаил Александрович уже вовсе не покидал родной Вешенской…
Известный питерский публицист и историк культуры Соломон Волков окрестил Ольгу БЕРГГОЛЬЦ «пьяной мадонной Ленинграда». И подробно рассказал, как однажды, отправившись к ней, уже 60-летней, на интервью, увидел за дверью «женщину в халате, кое-как наброшенным на голое тело, со слипшимся серыми кудряшками короткой прически и мутным блуждающим взором. Берггольц еле держалась на ногах, обдавая меня густыми винными парами…». И т. д.
Никакой Америки мемуарист, конечно, не открыл (Америку он открыл для себя — в 1976-м, перебравшись туда насовсем): Ольга Федоровна крепко пила практически все послевоенные годы. И причиной тому были даже не 900 дней блокады, разделенные поэтессой с земляками от звонка до звонка (Ахматову, например, и много кого еще, эвакуировали из осажденного города — Сталин знал, кого и как хранить). Дело в том, что в декабре 1938-го поэтесса была брошена в застенки НКВД, где провела долгие полгода. Ее взяли как жену известного поэта Бориса Корнилова («Нас утро встречает прохладой…» и т. п.; после войны к этой песне Шостаковича будет написан английский текст, и она станет гимном ООН), обвиненного на волне охоты за убийцами товарища Кирова и уже расстрелянного к моменту ее ареста. Ее взяли беременной. Били. Целенаправленно — в живот. Били, пока не разродилась мертвым ребенком, навсегда утратив надежды на материнство. А потом выпустили…
Вы бы не запили?
Впрочем, прекрасно известно, что с середины 30-х Борис Корнилов «злоупотреблял спиртным». Возможно, именно он и пристрастил «мадонну» к горькой…
Не принято упомнить, что причиной ухода ТВАРДОВСКОГО с поста главного редактора «Нового мира» был тот же недуг — запойное пьянство. Или уж пьянство теперь считать результатом многолетней кампании по его выдворению из журнала — это как вам угодней.
В результате одного из загулов Александр Трифонович упал с лестницы, разбил голову, повредил шею и был увезен в Кунцевскую больницу. Солженицын писал, что однажды понял: эти несчастные запои были для поэта спасительными…
Постановлением народного суда был помещен в лечебно-трудовой профилакторий автор строк:
