Польское Наследство - Владимир Романовский

Правил Доменико как-то бестолково. Призывая наемников, пытался воевать, но не получалось. Пытался строить, и что-то не складывалось, и не строилось. Пытался рыть новые каналы, дабы окончательно соединить лагуну с морем, а ему возражали, что город и так оседает под тяжестью фортификаций и модификаций, и скоро совсем уйдет под воду, так не пора ли, как в старые добрые времена, приподнимать строения, класть новые слои земли, и прочая. (В конце концов именно этим он и занялся, а его преемник, Доменико Контарини, происходящий из аристократов (неприязнь прошла) заложил фундамент новой Церкви Святого Марка, и работы по подъему уровня земли на островах прекратились, и не возобновились до нашего времени. Но это было потом).

В германских землях, тесно связанных с Венецией торговыми отношениями, неожиданно открыли серебро, и Доменико пришлось дать указ перекинуть через проливы, разделяющие острова архипелага, несколько мостов, дабы установить наземную связь с континентом. Из этого тоже ничего не вышло — парижская история повторялась, мосты строились днем и рушились ночью. Обозы, прибывающие из германских земель к Адриатике, разгружались где попало, серебро и прочие товары трансферировались на лодки, и лодочники, делая серьезные лица, запрашивали безумную плату за перевоз.

И тем не менее Венеция жила бурной, богатой жизнью, торговля со всем миром шла полным ходом. Приезжали скандинавские, франкские, новгородские, киевские, византийские купцы. Захаживали египетские торговцы, и сицилианцы, и те и другие магометанской веры. Отмечался присутствием также и Багдадский Халифат, и иберийские мусульмане тоже наезживали. Шла полным ходом работорговля — в саму Венецию караваны не совались, останавливались поблизости, но праздновать удачные сделки караванщики предпочитали в городе. Постоялые дворы походили на отели будущего — с горничными, с приносом еды в комнаты, с побудкой по просьбе в назначенный час. Таверны светились ярким светом всю ночь, а днем, в теплую погоду, призывно распахивали двери настежь и устанавливали столики на открытом воздухе. Зимой и местные, и приезжие развлекались комическими жалобами друг другу на отвратительный влажный холод. Частые наводнения совершенно не огорчали жителей — наоборот, веселили. Население города — безумная по тем временам смесь латинян, греков, германцев, южных славян, иудеев, и личностей неопределенного происхождения — отличалось совершенно искренним гостеприимством.

За исключением нескольких церквей и четырех богатых палаццо, постройки в Венеции были деревянные. В связи с густотой построек, всем ремесленникам, использующим в своем деле доменные печи (стеклодувам, кузнецам) настоятельно предлагалось селиться на соседнем острове, именем Мурано, и в центральные части Венеции не соваться.

Все постоялые дворы в центре оказались заняты, и Нестору пришлось после визита к поверенному Хелье именем Джулио Мероло снять две комнаты на окраине — впрочем, окраина эта, садовой разновидности, от центра отстояла всего на две аржи, и предшественники гондольеров, венецианские перевозчики, за умеренную плату доставляли желающих по Каналаццо (так местные именовали Гранд-Канал) в Дорсодуро за четверть часа хоть днем, хоть ночью. Предложение Бенедикта погостить в палаццо, зарезервированном навеки за представителями папского престола, Нестор вежливо отклонил. Сам Бенедикт, позволивший себе в первый раз за четыре месяца расслабиться, провел первые двое суток в Венеции в пахнущем сыростью, потом и мочой дорсодурском борделло, и в палаццо вернулся похмельный и смешливый.

— И чем же венецианские путаны лучше наших? — ревниво спросил его кто-то из свиты.

— А у них три сиськи, и вагина поперек, — объяснил Бенедикт, держась за левый висок, который у него болел.

Ему не поверили. Половина свиты ушла в борделло — проверять, и тоже задержалась на двое суток, выпив у хозяйки месячный запас вина. Бенедикт тем временем прочел забавную проповедь в полвека назад восстановленной после пожара старой церкви Святого Марка. В шутливой форме изобразил он прихожанам, как относится Создатель к преднамеренному обману ближнего. Аудитория радостно смеялась над прохиндеями и перекидывалась взглядами — все присутствующие, включая купцов (большей частью потомков разбогатевших южнославянских пиратов), оказались людьми честными, ничем перед Создателем и ближним не провинившимися. А если и финансировали иногда рабовладельческие караваны, то совсем по малой, поскольку среди христиан такая практика была запрещена. На следующий день резко упали цены на всех торгах, а городская казна получила крупные поступления по старым налоговым задолженностям.

Эржбета и Маринка куда-то ушли — похоже, им понравилось проводить вместе время в Венеции. Нестор по обыкновению заспался, а проснулся, когда его толкнули в плечо, и с удивлением обнаружил стоящего рядом с ложем Бенедикта, одетого в купеческий венецианский наряд — несколько слоев пестрой ткани с преобладанием бордового оттенка.

— В дороге ты, помнится, говорил мне, что ты хронист.

— Я и теперь не отказываюсь, — Нестор сел на постели. — Вот только с утра я не очень… Утром, до завтрака, я не хронист, а просто невоспитанная скотина.

— Позавтракаем в пути. Нужно мне с тобою съездить в пригород.

— Зачем?

— Нужно. Ничего особенного, не бойся.

— Я ничего не боюсь.

— Тебе предстоит слегка потрудиться, но не просто так, а за вознаграждение.

— Звучит заманчиво, но мне лень.

— Вставай, одевайся.

— Хорошо. Отвернись.

— Не переживай. Эрекционный пенис для меня не новость, видел раньше не раз.

Все-таки он ужасно развратный тип, подумал Нестор, вставая.

Бенедикт повел его завтракать в таверну.

— Верхом ездить умеешь? — спросил он, глядя, как Нестор поглощает венецианскую лазанью.

— Не люблю.

Неприязнь к верховой езде Нестор унаследовал от отца.

— Я не о любви спрашиваю, и не в храм Венеры тебя приглашаю.

— Умею. А долго ехать?

— Средне. У тебя что, дела неотложные?

— Нет, я просто так спросил.

Сделался небывало теплый день, последний отголосок бабьего лета в Венеции. Легкий ветерок с Адриатики ласкал кожу. Нанятый Бенедиктом перевозчик мычал себе под нос какую-то занудную мелодию, орудуя веслами. Высадившись на континенте, Бенедикт и Нестор направились к прибрежным конюшням, где их ждали, видимо по предварительной договоренности, две лошади. Лошадь Нестора оказалась покладистой и даже, кажется, старалась не слишком сильно трясти неумелого всадника. Через два часа езды вдоль берега, миновав стоящий на привале работорговый караван, Бенедикт и Нестор прибыли в непримечательное селение средней живописности, неподалеку от городка Эквило, впоследствии переименованного в Йезоло. На лугу по соседству паслись коровы и собаки. Почти все жители отсутствовали — возможно отправились на какие-нибудь италийские полевые работы, подумал Нестор. Перед самой большой казой в селении сидел на панчине, положив босые жилистые ноги на перевернутую лохань, величественного вида старик. Неподалеку от него девица на выданье отчитывала двух мальчиков-подростков за какую-то провинность.

Бенедикт спешился, сделал знак Нестору следовать его примеру, и, ведя коня под узцы, подошел совсем близко к старику.

— Здравствуй, амико фидато, — сказал он приветливо.

— А, это ты, — старик приветливо улыбнулся. — И с тобою спутник.

— Да, и он понимает по-гречески. Давеча у меня был Александр, и сказал, что тебе нужен хронист на один день.

— Везде успеет Александр, — заметил старик, улыбаясь, показывая остатки зубов. — Шустрый и деятельный. И у меня побывал недавно.

— Он сказал, что у тебя накопилось много всякого, о чем ты хотел бы поведать людям.

— Да, я его спросил, нет ли у него кого на примете.

— Вот, я привез тебе человека.

Старик перестал улыбаться.

— Подойди ближе, человек, — велел он.

Нестор, которому старик не понравился, подошел.

— Кто таков? Отвечай не таясь.

— Навуходоносор, мореход из Африки, — недовольно сказал Нестор. — Промышляю грабежом купеческих судов.

Некоторое время старик молча смотрел на Нестора.

— А хамить старшим тебя в Киеве на Подоле научили? — спросил он неожиданно по-славянски.

— Какие неприятные люди здесь живут, — заметил Нестор, тоже по-славянски. — Сварливые.

Старик покачал головой — не осуждающе, но, наоборот, будто ответ Нестора его полностью удовлетворил.

— Есть сомнения по поводу его грамотности, — сказал он Бенедикту по-гречески.

— Сомнения? — переспросил Нестор. — Впрочем, что мне до твоих сомнений.

— Александр рекомендует именно его, — сказал старику Бенедикт. — По нескольким причинам, одна из которых — он киевлянин.