Маленький памятник эпохе прозы - Екатерина Александровна Шпиллер

И наповал убило «я обыкновенная».

– Вот ещё что. Мне кажется, проблема с самооценкой не столько у меня, сколько у тебя, – добавила я и умолкла.

Снова воцарилось молчание. Неужели мы поссорились?

Наконец, Люда заговорила, тихо и медленно:

– Я не умею делать вид, что не было того, что было. Не умею играть и делать лицо, как ты. Не актриса, как Маринка. Хотя, как выяснилось, вы обе «народные артистки». Не исключено, что у тебя даже лучше получается, зря в актрисы не пошла, – насмешливый тон Людки не мог замаскировать волнение, её губы дрожали. – Поэтому разговор у нас был, и он важный, и я благодарна тебе за откровенность. Как говорится, лучше поздно. А насчёт моей самооценки… Знаешь, наверное, ты права. Я старалась об этом пореже задумываться, но рядом с тобой и Маринкой всегда чувствовала себя очень, очень обыкновенной.

– Господи! – воскликнула я. – Ладно – рядом с Маринкой! Но рядом со мной почему?

– Ты на самом деле не понимаешь? – поразилась Людка. – Или на комплименты напрашиваешься?

– Да какие к чертям комплименты? Вообще не понимаю, о чём ты!

– Хм. Любопытно, если на самом деле не врубаешься. Окей. Сначала ты была великим поэтом…

– Ты нарочно? – завопила я. – Во-первых, не великим, во-вторых, ключевое слово «была»! Это всё закончилось к тринадцати годам, совсем, полностью, ничего не осталось! И ты об этом знаешь!

– Белка, милая, не ори. А то я уйду. Ненавижу, когда орут. Дослушай! Теперь моя очередь признаваться. У тебя «всё закончилось»? Пойми, для меня ничего не изменилось, не знаю, как для других. Больше не было стихов, от которых я обмирала – ну и что? Ты-то осталось прежней – умной, остроумной, интересной! И без стихов талантливой и выдающейся, лидером.

– Ты стебёшься, что ли?

– Нет! Ну, вспомни: все развлечения, игры всегда придумывала именно ты. Таскала нас в кино, выбирая, что надо смотреть, отвергая, как ты выражалась, «позорную дешёвку». Рассказывала о книгах, классно передавала суть, всё время дёргала нас, чтобы обсудить – книгу, кино, спектакль! Если честно, фактически ты нас развивала. Я всегда прислушивалась к любому твоему мнению, следовала твоим советам. И никогда не жалела! Ты была для меня компасом в этом смысле, если хочешь знать. Так вот… Ты – компас и самый интересный человек. И кто же я рядом с тобой? Или с красавицей Маринкой?

– Ничего не понимаю… Это говоришь ты, яйцеголовая! Вспомни, сколько интересного ты нам задвигала про генетику и ДНК, мы слушали тебя, уши развесив, пока ты часами солировала!

– Эх! Да я изо всех сил искала, как соответствовать вам, особенным. Учила наизусть домашние энциклопедии. Таскалась в университетскую библиотеку, торчала в читальном зале, набрав умных книжек, выписывая в тетрадку самое-самое, чтоб вам рассказывать. Поначалу мне было по барабану – география, физика или биология.

– Людка…

– Да! И постепенно увлеклась по-настоящему, сама знаешь, чем. В общем, причина и следствие немного перепутаны, – она улыбнулась дрожащими губами. – Сначала было желание соответствовать моим необыкновенным подружкам. Между прочим, я довольно долго мучилась, выбирая, что вам понравится. Выбрала самое современное, крутое и новое. Ну, угадала. Во всех смыслах. Просто повезло.

Мне казалось, что меня жахнули чем-то тяжёлым по башке. Или рассказали про новый материк на нашей матушке Земле, известной вдоль и поперёк, но его только сейчас обнаружили. Сообщили, что недалеко произошла высадка десанта инопланетян. Именно так я чувствовала себя от сказанного Людкой.

Раздражение улетучилось, как и не было. А потом все чувства разом трансформировались в одно-единственное: в нежность к сидящей рядом подруге, смущённой, покрасневшей… такой родной с этим конским хвостом, с чуть хрипловатым голосом и вечной манерой качать тапок, положив ногу на ногу. Какая же глупенькая эта самая умная девушка на свете!

– Вот ведь дура, – сказала я нежно. Она внимательно смотрела на меня.

– И снова не понимаю, что ты на самом деле имеешь в виду. Можешь радоваться, это успех твоего Демона. Мне надо сейчас обидеться на слово "дура" или поверить своим ощущениям? Мне кажется, что… – я резко её перебила:

– Мы обе дуры. Послушай меня. Мы обе – дуры! Какое счастье, что ты у меня есть. Ты необыкновенная! Я тебя ужасно люблю.

– Я тоже тебя люблю. Но если бы ты знала, как всё детство было отравлено страхом быть вами отвергнутой!

– Какой кошмар…

– А разве вы с Маринкой никогда без меня не говорили о том, что я – лишняя? Что лучше бы вы вдвоём пошли… в кино? Что, мол, жаль, эта дурочка опять припрётся…

– Сумасшедшая! Никогда, ни разу, ни намёком! Ни она, ни я.

– Вот… А я прямо будто слышала, как вы про это говорите, как досадуете. Иногда вечерами не могла уснуть, кусала подушку… ревела… тревожилась за следующий день – примете ли вы меня или, наконец, оттолкнёте?

– Ты поэтому первая прибегала всегда и всюду?

– Ага. Ужасно боялась вас потерять и боролась за то, чтобы у вас не было технической возможности меня турнуть, – Людка грустно усмехнулась. – В то же время мучилась тем, что навязываюсь. Была уверена, что вы тяготитесь мною.

Нечто неописуемое! Как такое могло случиться? И чтобы никто, никогда, ни единого раза даже не заподозрил ничего! А эта дурочка страдала и боялась несуществующей опасности. Вот тебе и счастливое детство.

На меня навалилось чувство вины. Хотя… разве я была в чём-то виновата? Скорее, да. Пожалуй, безусловно. Мы обе с Маринкой виноваты.

– Людка, не уезжай, пожалуйста! Прости, чушь несу. Но как я буду без тебя?

Великий боже, которого нет! Ну, кто-то там есть, замещающий? Прошу, отмотай назад, чтобы я могла успокоить, как оказалось, страдавшую девчонку, сказать ей, что все страхи живут лишь в её голове, для них нет ни малейшего повода!

Любопытно, а такое часто случается в детских компаниях или с Людкой произошла особенная драма? Мы с Маринкой оказались, с одной стороны, причиной Людиной детской травмы, а с другой – невольно помогли ей найти любимое дело, призвание. Чудны дела твои, господи… или кто там тебя замещает?

Прозрения мои запоздалые!

Невнятица

Следующий период моей жизни можно назвать именно этим словом – невнятица. Как только я развелась и превратилась в свободную женщину, выяснилось, что немало мужчин готовы были пригласить меня на тур вальса. Но дама не была в настроении танцевать. Переживала из-за всего сразу – из-за Тимура, из-за подруг…

В какой-то момент невнятицы я почувствовала приятные покалывания удовольствия от страданий и игры в них: этакая взрослая, много испытавшая женщина трудной судьбы, которой не до флирта и не до развлечений! Но одиночество, поджидавшее дома, было реальным, холодным и по-настоящему угнетающим.

Замужний этап жизни захлопнулся внезапно и болезненно. И поначалу одиночество убивало – о, как оно изводило, каким