Отражения - Виктория Яновна Левина

Глава 15

На одиннадцатом этаже

Оказалось, что и в Москве меня ждало новоселье. Вся Москва изменилась и похорошела – летом столица принимала Олимпиаду, и теперь на каждом шагу можно было обнаружить новшества и результаты глобальной «олимпийской косметики».

Для студентов Бауманки, прямо рядом с учебными корпусами, было построено многоэтажное общежитие, которое было задействовано в дни Олимпиады для размещения гостей. А теперь мы все, кто раньше жили в старых разваливающихся корпусах, рядом с грызунами всех видов, вселялись в новенькие комнатки, по две в блоке, с душами и почти индивидуальными туалетами. Всё это было красиво, весело и немного странно.

Меня поселили, после восстановления на четвёртый курс, в комнату с новыми девочками на одиннадцатый этаж. Этаж этот возвышался над Москвой, Лефортовским парком и Яузой-рекой и явно способствовал поэтической музе. Глубокой ночью, когда студенческая суета утихала, меня неизменно можно было найти в «лифтовухе» – маленьком закутке за лифтом, с широченным подоконником и с потрясающим видом на ночную Москву.

Туда я неизменно приносила с кухни пепельницу и писала стихи, сидя с ногами на подоконнике.

Новое общежитие пользовалось особым вниманием университетских хозяйственников на предмет поддержания чистоты и порядка. Проводились рейды по комнатам, коридорам и служебным помещениям, делались «субботники» по выдраиванию стен и полов, и так блистающих чистотой, как на корабле.

За эту фетишную чистоту боролись ставленники деканата – старосты этажей. Они организовывали субботние авралы по чистке и мойке и следили за общим порядком. Мои сигареты в «лифтовухе» и ночные сидения на подоконнике диссонировали с атмосферой на этаже и с моральными принципами старосты. Неудивительно, что староста нашего этажа Валерка, третьекурсник, спортсмен, «качок» и комсомольский деятель, невзлюбил меня сразу.

– Хорошую пепельницу я нашёл для вас? – Валерка стоит передо мной глубокой ночью в моем закутке как раз в то время, когда муза сидит рядом со мной на подоконнике.

И указывает на огромную грязную урну, которую он приволок с кухни.

– Специально для вас, – пробует он острить.

Я и раньше-то терпеть его могла. На собраниях, которые Валерка устраивал на этаже регулярно, мы сразу же превратились в два противостоящих полюса: санитария против богемного хаоса.

Он был, вообще-то, симпатичным парнем, этот общественный деятель и спортсмен, но меня почему-то выводила из себя его сеточка с треугольными пакетами молока и булочками, его спичи на собраниях и походка борца враскорячку.

Отслужив в армии, наш староста, имея очень посредственную физико-математическую подготовку, с трудом поступил в наш вуз. И теперь грыз гранит науки и отрабатывал авансы судьбы в старостах. Мне такие никогда не нравились.

– Можно поинтересоваться, мадам, что вы здесь делаете каждую ночь? – продолжал стоять над душой староста.

– Стихи пишу, – коротко огрызнулась я, чтобы отвязаться.

– А можно послушать что-то из вашего?

О, эти сакраментальные «свободные уши», о, эти слова «послушать что-то из вашего»!

Светало поздно. А мы всё сидели на подоконнике вдвоём, всё говорили, всё читали что-то друг другу. Он тоже баловался этой ерундой – стишатами…

В тот день был очередной субботник. Начинался он уже через полчаса.

Валерка спрыгнул с подоконника:

– Ну, ладно, иди поспи немного, а я постучу в твою комнату, когда нужно будет мыть стены в кухне – это за вашими девочками.

– Ну, уж нет, – коварно улыбнулась я. – Когда наступит час «Ч» мыть стены на кухне, ты вымоешь их сам, а в комнату постучишь, когда всё будет готово. Мы откроем, а ты подойдёшь к моей кровати, наклонишься, поцелуешь меня в щёчку и скажешь: «Кухня вымыта, моя королева!».

Я сама испугалась того, что сказала. Наш «правильный» староста испугался не меньше. Но в час «Ч» раздался стук в дверь комнаты. Девочки открыли и с изумлением наблюдали весь запрограммированный мною ритуал.

Сказать, что мои товарки по комнате были удивлены, было бы мягко и неправильно. Не менее изумлено было всё наше общежитие, когда через три дня мы с Валеркой ввалились после прогулки по осенней Москве с известием:

– Мы женимся в феврале!

А дело было так: утром староста постучал в комнату, попросил одеться для прогулки. Я с радостью согласилась: почему нет? Смутило только, что он попросил взять с собой паспорт. Но мало ли зачем понадобился старосте паспорт? Мы пошли гулять почему-то в сторону Грибоедовского дворца бракосочетаний.

– Зайдём? – просто сказал мой новый знакомый.

«А что, прикольно! – подумалось мне. – Вот все изумятся! И Пашка, Пашка, который время от времени предпринимал попытки снова войти в мою жизнь, наконец, отстанет».

В тот день мы накупили всякой всячины, и общежитие бурно отгуляло «помолвку». Гуляли все этажи. Гуляли так бурно, что когда была настоящая свадьба, многие удивлялись:

– Вы что – по второму разу женитесь?

Вот так я выходила замуж. На двадцать три года. Чтобы закончить всё разом: слёзы в подушку, разговор с бездонными Пашкиными глазами, смотрящими мне прямо в душу, стихи о несчастной любви – на подоконнике, над ночной Москвой.

До последнего дня сомневалась, что смогу это сделать, тянула время, никак не готовилась к свадьбе. В последний вечер перед росписью Валерка постучал в дверь:

– Скажи честно: мы женимся?

– Женимся, женимся! – я вскочила и начала снимать светлые в цветочек шторы с окна.

Шторы нам выдали пару дней назад. Они были новенькие и весёлые: кремовые, в мелкую розочку. Всю ночь я строчила свадебное платье. Получилось классно! Туфли мне дали напрокат девочки. И причёску соорудили, и цветок в волосы. В положенный час подошло такси, и мы отправились в ЗАГС.

Свадьба в складчину в ресторане «Метелица» получилась на славу! Если бы мы готовились, она могла бы быть хуже и не такой заводной и весёлой! Рядом сидели друзья и кричали нам: «Горько!».

А Пашка всё ломился в банкетный зал и всё кричал:

– Что ты делаешь, одумайся, что ты делаешь? Ты моя женщина, жена! Кто тут женится на моей жене?

Пашку выводили и слегка били, а он снова что-то кричал… Весёлая была свадьба.

Родители – и мои, и его, естественно, ничего об этих событиях не знали. Когда мы зимней ночью ввалились с поезда в дом родителей моего новоиспечённого мужа, то после первого шока, на следующий день нам устроили ещё одну свадьбу. Всё было, как положено в малых городках России – родственники, столы со снедью, ящики с водкой, улица на улицу, стенка на стенку: «Ребята, наших бьют!».

Родителям Валерки я понравилась, хотя они тоже готовились к свадьбе с какой-то другой Валеркиной невестой. Ну, чего уж