Отражения - Виктория Яновна Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Радиозавод, так радиозавод», – подумалось лениво. Честно говоря, меня абсолютно не волновало, где мне придётся перекантоваться несколько месяцев. Но судьба была опять ко мне щедра – эти месяцы стали для меня очень значимым периодом, ещё одной палитрой с новыми красками.
Я вошла в отдел развития технологий стремительно и весело. За столом начальника сидел высокий симпатичный мужчина с улыбкой застенчивого школьника. Это был мой друг на будущее, на долгие годы, Виктор.
Очень худенькая девочка, тоже очень высокая и стеснительная, повернулась ко мне с широкой улыбкой, потом встала из-за своего стола и тепло по-дружески приобняла. Это была моя Оля, Лёлька, Лёлища – подруга на всю оставшуюся жизнь.
Были ещё какие-то люди, но они были тогда, да и потом, в следующем ряду предпочтений, а на авансцене, под светом софитов, так и стояли Виктор, Лёлька и я. На несколько месяцев. На всю жизнь.
– Девочки, смотрите-ка, что я нарыл! – Виктор с жаром рассказывает нам, как можно, применяя новые методы высшей математики, просчитывать поля разных физических взаимодействий.
Отдел наш занимался перспективными разработками новых технологий, оценкой их служили математические модели, которые мы сами же и создавали, и просчитывали, и писали статьи в «толстые» научные журналы. Пару месяцев – статья. И научному отделу плюс, и тебе – премия. Работа – мечта! Особенно для меня, помешанной на математике.
Строили мы свои модели с помощью метода «конечных элементов», который тогда только начинал внедряться в промышленные разработки.
Вот мы с Лёлькой сидим в библиотеке и штудируем редкие фолианты, вот мы с ней едем куда-то на научную конференцию, вот мы втроем, неразлучной троицей, гуляем по-зимнему или весеннему парку и говорим, и спорим взахлёб о своём, о математическом, о том, что нас волнует безумно!
Даже моя поэтическая тусовка ушла на второй план. Стихи писались, но писались уже по совсем другим поводам. Например, рассчитывая сейсмостойкость радиоконструкций на предмет ядерного удара, я писала свою научную работу частично в стихах. Вот было смеху на учёном совете, куда младший научный сотрудник принесла поэму на тему сопромата!
Самое интересное, что и на публикацию в «толстый» журнал, и на оформление патента эта работа пошла в таком стихотворном виде.
Недавно я что-то искала в старых бумагах и нашла эти патенты, оформленные целой пачкой на свои изыскания в тот период. Прекрасное, незабываемое время!
Виктор был прочно и счастливо женат, у него подрастал сынишка.
У нас обеих, у меня и у Лёлищи, была небольшая влюблённость в него, тёплая, дружеская. Он умел держать дистанцию, этот сильный и умный мужчина.
У моей Лёли было врождённое заболевание опорнодвигательного аппарата, в результате которого её руки и ноги вытянулись немного непропорционально и она, при своей худобе, смотрелась немного странно. Но не для любящего дружеского взгляда. Красивое личико, глубокие и умные серые большие глаза делали её и для меня, и для Виктора, истинной красавицей! А кроме того, Лёлька, как и я, жила «не благодаря, а вопреки».
– А знаешь, маме ведь всегда говорили, что я могу умереть в любой момент, – сказала мне Лёля однажды.
Мама её жила в далёком украинском селе, воспитывала дочку одна и уповать могла разве что на милость божью.
– А я вон какая вымахала!
С парнями у моей подруги не заладилось. Да она не сильно и заморачивалась на этот счёт. Хотя рассказывала, что какой-то роман у неё был. Без особых последствий, без разбитого сердца, как у меня, например. Слишком она была умна, моя Лёлища, для разбитого сердца и психологических травм.
Зарабатывали мы по тем временам очень хорошо. Зарплата мне была положена такая, какую я не имела даже по окончании института, дипломированным специалистом. Да ещё и премии за научные разработки.
Я на свои премии купила импортную мебель в новую квартиру родителей, да и сама жила на широкую ногу, приглашая своих безденежных друзей от «богемы» в рестораны и поездки в Киев, покутить. Лёлька же деньги копила. Хотела купить дом.
– Слушай, дело есть, – Лёлька выглядит взволнованно и таинственно, – поедем смотреть дом! Продают как раз по моим деньгам. Место хорошее, сад с виноградником.
Дом нам понравился очень. Большой, кирпичный, в несколько комнат. Двор засажен фруктовыми деревьями, проложены дорожки в саду и в огороде. Водопровод, газ. Мечта, а не дом!
– Берём! – говорю я падающей в обморок, от сознания важности момента, Лёльке.
– Берём, – вторит Лёлища продающей стороне.
Покупку оформили быстро и без проволочек. В добавку к дому Лёля получила соседа – отца будущей своей дочки, талантливейшей девочки-красавицы, преподающей сейчас в Киевском университете.
Была у меня и ещё одна подружка на радиозаводе – Галочка. И её мама Женя.
Галка с мамой были весёлыми, разбитными, хохочущими по поводу и без повода! Мне нравилось бывать у них в гостях, нравилось наряжаться с Галкой в обалденной красоты платья, которые моя мамочка строчила нам из французских каталогов, и крутить голову мужскому населению нашего городка.
Мы иногда знакомились с парнями, если видели, что с ними можно поговорить, позволяли им проводить себя до Галкиной квартиры, где тётя Женя мгновенно пускала в дело свой безжалостный язычок, и парни тут же ретировались.
Но однажды мы попались-таки. Галка влюбилась в Женьку, который тоже оказался не промах в словесных баталиях с тётей Женей. А я увлеклась Богданом – красивым парнем, эстетом и циником. Насколько мне помнится, Женька ещё долго крутил Галочке голову. А Богдан оказался женат, что начисто лишило моё отношение к нему романтического флёра.
Наступало лето, а за ним уже маячила и осень, когда нужно было возвращаться в Москву, восстанавливаться на четвёртый курс, исправлять всё то, что успела натворить: зарываться в учёбу, забывать свои фантазии по поводу консерваторий, вычёркивать Пашку из своей жизни.
– Как же это так, – плакала Лёлища мне в жилетку, – куда же это ты уезжаешь? Оставайся с нами!
Витя тоже выглядел грустным и расстроенным – терял плодовитого научного сотрудника. Богдан обрыва телефон. Ляля, моя сестра и подруга Ляля, не отходила от меня ни на шаг и заявляла, что нельзя же вот так, «по живому»…
Родители, дорогие мои родители, уже успевшие заново привыкнуть к оголтелому ритму жизни, который привнесла в дом их ненаглядная дочурка, время от времени вытирали повлажневшие глаза и тихо вздыхали.
Я уезжала снова: от родителей, от Ляльки, от Вити с Лёлищей, от ставшего родным радиозавода. В моей комнате оставалась жить Ляля, которая до сих
