Отражения - Виктория Яновна Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О, господи! Он предлагал мне «топить» моих друзей, моих любимых одногруппников! Вот мерзкий тип! Я готова была умереть от горя и досады! Но, на моё счастье, первым экзаменуемым оказался Колька – парень, которого я сразу, с первого курса, невзлюбила. Он из кожи вон лез, чтобы протиснуться сначала в кандидаты, а потом и в члены партии! Рвался первым принимать ленинские зачёты и прочую хрень, чтобы застолбить себе карьеру и остаться впоследствии в институте.
Умом этот двухметровый увалень не блистал, учился еле-еле, и мне не составило труда найти у него ошибки в уравнениях уже в первых строках. «Прости, дорогой! На войне – как на войне», – подумала я, отодвинув листы с его работой в сторону.
– Здесь неверно. «Вот здесь и вот здесь», – коротко сказала я преподавателю.
– Ну, ну, давай дальше.
А дальше были ещё пять человек с параллельного потока, искать ошибки у которых я не посчитала моральным преступлением. Преподаватель уже смотрел на меня уважительно. Взгляд его смягчился:
– Давайте зачётку! – я увидела, как он рисует жирную «пять».
Выйдя на деревянных ногах из экзаменационного кабинета, я медленно, по стеночке, сползла вниз. Мимо проходили дипломники с другого факультета. Они кинулись меня поднимать.
– Девушка, вам плохо?
– Мне хорошо! – коротко выпалила я.
Последний экзамен сдан на «пятёрку». Сессия сдана на «отлично». Завтра я с бригадой уезжаю на концерты в дальнее Подмосковье на всю каникулярную неделю.
Это удивительно, но за кольцевой дорогой, обрамляющей Москву, на расстоянии чуть больше ста километров, были деревни, в которых и электричества-то никогда не было, не говоря уже про воду и газ. Вымирающие, бесперспективные деревни. Деревни, где ещё кое-где сохранилась какая-то техника, ферма, лесопилка. Молодёжи практически нет, вся она на заработках в Москве. Детей, соответственно, тоже нет. Одни старики да люди среднего возраста, которых Москва не манит.
В таких деревеньках мы и выступали той зимой. Народу набивалось в сельские клубы битком! Приходили из соседних деревень. Иногда даже не было света – выступали при свечах. А что, – так даже романтичнее получалось. В таких деревнях электрогитары и синтезатор даже не вынимались из сундука с реквизитом, зато вовсю были востребованы танцы, художественное чтение и пение нашего ансамбля «а капелла».
– «Корзина с еловыми шишками. Константин Паустовский», – сама себя объявляла я и начинала читать своё любимое произведение.
Читала я его отлично. С первых же фраз слушатели погружались в атмосферу чарующей прозы мастера. Казалось, что в клубе пахнет хвоей и волшебством. Я неизменно срывала неистовые аплодисменты благодарных сельчан.
Читались и стихи – истово, искренне, на одном дыхании!
Ансамбль наш, руководимый требовательной и очаровательной Леной Газизовой, пел чудные песни, отточенные и выверенные до последней ноты. Танцоры наши, в народных костюмах, сшитых институтом, захватывали внимание зрителей техникой танца, молодостью, красотой!
Надо сказать, что на нашу голову аплодисменты обрушивались недаром. Мы могли выступать с неизменным успехом и на больших сценах в Москве, Прибалтике, Белоруссии.
А здесь, в этих маленьких клубах, необорудованных и истопленных, зрители были нам особенно благодарны! Ночевали мы иногда в Домах колхозников, в грязных номерах, по десять человек в комнате.
Пришлось однажды – и в сельской библиотеке на полу, в мороз. Библиотека была холодной, и мы, обмотав себя газетами прежних лет, которые библиотекарь выделил нам для такого случая, тесно прижавшись один к другому для того, чтобы хоть как-то согреться, с трудом заснули. Но перед этим долго не могли угомониться: молодые, счастливые, весёлые.
– А ну-ка спать, бригада! – прикрикнул на нас наш командир Володька Воробьёв, дипломник. – Завтра тяжёлый день – два концерта.
И мы заснули, в газетах, на полу библиотеки, в ближнем Подмосковье. А что вы думаете? Слово командира – закон.
Глава 11
Дядя Аркадий
Вот здесь самое время рассказать про дядю Аркадия. И не только потому, что на каникулах после окончания третьего курса агитбригада планировала завершить гастроли по Прибалтике в сказочно-божественном Таллине, где долгие годы проживал дядя Аркадий. А просто потому, что рассказывать об этом человеке – сплошное удовольствие!
Итак, дядя на самом деле был не дядя, а мой двоюродный брат по папиной линии, сын одного из старших братьев, погибших вместе со всей семьёй во время войны в белорусском местечке Рогачёв.
Аркаша в то время был отправлен в Ленинград – учиться на морского инженера. Потому и выжил. Прямо из военно-морской академии призвался на фронт и закончил войну в Берлине блестящим боевым офицером.
Красив он был необыкновенно! Высокий, стройный, с особой офицерской выправкой, начитанный, умеющий прекрасно танцевать. Из-за огромной разницы в возрасте я ещё с детства звала его дядей, а он, пожимая маленькую мою ладошку, заглядывал мне в глаза и с ослепительной голливудской улыбкой, говорил:
– Запомни, Витька, – я твой двоюродный братишка! (Витькой меня всю жизнь называли все мои домашние) – Брат, братан, Аркаша. Поняла?
А я и дышать боялась, глядя на этого кумира всех особ женского пола таллинской судоверфи и окрестностей!
Помимо красоты и элегантности, бог наделил Аркадия умом и добрым сердцем. В далёкой молодости он был влюблён безумно в одну из сестёр-близняшек. Красавица же эта, под стать моему дядьке, ни с того ни с сего предпочла ему другого. И дядя от обиды женился на её сестре-горбунье. Тётя Бэлла, его жена, с первого взгляда пугала своей внешностью: маленькая полная горбунья с глазами навыкате из-за «базедовой» болезни. Но это только в первые мгновения. Когда же тётя Бэлла начинала говорить, и её красивый и хорошо поставленный голос профессора математики Таллинского университета начинал литься в твои уши, ты уже не замечал ни диспропорции её тела, ни специфического лица.
Итак, дядя долгие годы был главным механиком таллинской судоверфи, жена его Бэлла – профессором математики в местном университете, а две дочки – Лиля и Рита – двумя ангелочками с неимоверно красивыми лицами, но унаследовавшими мамину «базедову» болезнь, которая выражалась в некоторой диспропорции тела. Дядя Аркадий был большим любителем пошататься по изысканным клубам Таллина. Он был большим гурманом и знатоком хороших вин. Когда я приехала в Таллин после восьмого класса с родителями, он брал меня с собой повсюду: в рестораны, бары, даже в стриптиз-клуб:
– Я делаю девочке жизненно-важные прививки! – хохотал он в ответ на недоумение моих более консервативных родителей, когда мы заваливались с ним домой за полночь после пары бокалов шампанского.
– Ну-ну, не будьте фарисеями, господа! – кричал он в ответ на
