Его осенило в воскресенье - Карло Фруттеро

— Да.

— Положите их на мой стол, я в перерыв отнесу.

Курьер посмотрел на синьорину Фольято, ожидая, что она запротестует. Но она склонилась над своей работой. Тогда он, пожав плечами, выполнил приказание Лелло и ушел.

Лелло решительно хлопнул рукой по стопке документов.

— Вы случайно не собирались сами их отнести? — спросил он.

Фольято притворилась, будто удивлена его вопросом.

— Что? Ах я! С чего вы взяли?

Лицо и шея у нее побагровели от с трудом сдерживаемой ярости. Кому приятно терпеть поражение! Но так ей и надо. Если бы она не приказала курьеру наглым жестом отдать документы ей, а честно и откровенно попросила бы уступить ей еще раз очередь, он бы, долго не раздумывая, согласился. Ведь он даже забыл, что должен съездить в мастерскую Дзаваттаро. Ан нет, мадам хотела его обхитрить, воспользоваться его добротой. Ну а единственное, чего он терпеть не может, — так это наглости. Наглости и лицемерия!

Лелло нехотя вернулся к статистике дорожного управления. Наконец-то он выбрался из-под стеклянного колпака, и повседневная жизнь с ее мелкими трудностями, которые надо преодолеть, вновь обрела для него смысл.

4

Когда такси подъехало к дому, Сантамария огляделся и понял, что добрался до места. Кампи назвал именно тот номер дома, который красовался над большим полуовальным парадным с двустворчатой дверью из светлого орехового дерева. Рядом стояла, почти уткнувшись в тротуар, ее машина. Когда Сантамария вынимал из кармана кожаный кошелек (подарок Иоле), то заметил, что руки у него совсем потные. Он стал выуживать мелочь, несколько монет упало на сиденье и на пол такси. Собственная нервозность неприятно его поразила.

Между тем, когда Кампи позвонил Анне Карле из бара, все, казалось, произошло самым естественным образом.

Визит к Пассалакуа был неудачным? А она вот вчера вечером узнала одну вещь, которая может заинтересовать комиссара. Но это не телефонный разговор. Им нужно повидаться. Найдется у господина комиссара немного времени, чтобы через десять-двадцать минут подъехать к ней?

Потом она отвезет его в одно место. Все это займет не больше часа. Нет, название места она не откроет, но комиссара ждет крупная неожиданность. Почему неожиданность? Это пока секрет. А если Массимо хочет все узнать, пусть приезжает вместе с господином комиссаром.

Но у Массимо Кампи были дела в Монферрато, и он не смог поехать вместе с Сантамарией. Он передал Анне Карле, что комиссар готов с ней встретиться, а свое, как он выразился, «нездоровое» любопытство попридержит до завтра.

Они расстались на стоянке такси, и каждый поехал по своим делам.

Всю дорогу Сантамария, чье любопытство было здоровым, чисто профессиональным, спрашивал себя, куда же его повезет синьора Дозио и что она обнаружила. Интересно, касается ли это открытие Гарроне или какого-нибудь другого персонажа ее «приватного театра»? Он спокойно приготовился выслушать полный неоправданных догадок фантастический рассказ.

Но сейчас перед подъездом старинного палаццо все его спокойствие улетучилось словно дым.

Симпатичная синьора? Да, пожалуй. Синьора — потому что замужем, симпатичная — потому что вызывает чувство симпатии. Но с таким же успехом можно сказать, что он — безупречный полицейский комиссар, Турин — столица автомобильной промышленности и так далее и тому подобное. Одно он знал точно: нравится ему это или нет, но между «безупречным полицейским комиссаром» и «симпатичной синьорой» возникли не вполне деловые отношения.

— Вы кого-нибудь ищете?

Сантамария испуганно вздрогнул. Привратница, которая, как и все ее опытные товарки, обладала способностью появляться внезапно, словно из пустоты, рассматривала его с холодным любопытством.

— Квартиру Дозио, — ответил он, с трудом выдержав ее взгляд.

— Третий этаж.

Чувствуя, что в спину ему, как дуло пистолета, нацелены два глаза, Сантамария открыл стеклянную дверь и вошел в подъезд. На дверце лифта висела надпись «Лифт не работает». Он стал медленно подниматься по пологим ступеням лестницы. Одолел антресольный этаж и еще медленнее, чтобы не сбить дыхание, поднялся до второй лестничной площадки. Странно, но застенчивость и юношеское тщеславие, которые лет двадцать прятались в самом темном уголке души, точно мыши, вдруг вылезли наружу.

Табличка на одной из двух дверей гласила: «Дозио. Служебный кабинет». На другой двери никакой таблички не было. Сантамария глубоко вздохнул, подавил в себе желание поправить галстук и позвонил. Открыла ему через две-три секунды сама Анна Карла. Она уже стояла в холле, держа перчатки в одной руке и брелок с ключами — в другой. Радостно улыбнулась — было видно, что искренне ему рада. Потом на минуту вернулась в комнату, чтобы взять темные очки и вторую связку ключей, мимоходом погладила по голове маленькую, как две капли похожую на нее девочку, которая выскочила из второй комнаты да так и застыла, разинув рот («Чао, Франческа, смотри веди себя хорошо!»). Щелкнул замок, и они чуть не бегом спустились по лестнице. На улице она долго искала машину совсем не там, где ее оставила, наконец нашла («Ах да, она же тут стоит!»). Со стуком захлопнула дверцу, завела мотор, резко дала задний ход, а затем медленно-медленно, на ходу лихорадочно натягивая перчатки, зигзагом поехала вперед по улице.

Конечно, она очень симпатичная, еще раз отметил про себя Сантамария. Почти без единого слова она вытащила его из болота растерянности и сковавшей его робости и усадила на ковер-самолет.

— Расскажите мне о Пассалакуа.

Сантамария подробно рассказал ей о монсиньоре, извинившись, что не может процитировать наизусть комментарий Файета.

— Фаллос Губбио! — воскликнула она. — Как интересно!

Оба засмеялись, словно старые гимназические друзья.

— Могу я узнать, куда мы направляемся?

— Скоро увидите.

— Но в любом случае лучше не ехать на красный свет.

— Был желтый. И потом, мы выполняем служебную миссию, верно?

— Да, но другие этого не знают.

— Достаточно вам объявить, кто вы такой…

— По возможности лучше все-таки избегать неприятностей.

Возле кладбища остановилась длинная похоронная процессия.

— Это за пределами города? — спросил Сантамария.

— Нет, мы почти у цели. И не волнуйтесь, после вашего рассказа я уверена, что мы напали на след.

— Как вам это удалось?

— Мне помог друг мужа. Сегодня утром он прислал с посыльным все нужные документы. Крепко потрудился, бедняга.

— Но о каком следе идет речь?

— Об итифаллосе! — театрально прошептала она.

Она взяла сумочку и принялась рыться в ней. Огромный грузовик сзади грозно прогудел и пронесся мимо.

Траурный кортеж проследовал дальше, путь снова был свободен.

— Поищите сами желтую квадратную карточку.

Она кинула ему сумочку на колени.

Сантамария, не ожидавший такой непринужденности (чрезмерной? дружеской? детской? королевской?), с величайшей осторожностью сунул руку в сумочку.

Он деликатно отложил в сторону скомканный шейный платок, темные очки, ключи, пачку сигарет. И наконец увидел в боковом отделении краешек карточки.

— Эта? — спросил он.

— Да.

На карточке было написано: «Братья Дзаваттаро. Мраморные памятники, надгробья, проспект Реджо Парко, 225». А снизу, более мелким шрифтом: «Мужчина говорит по-немецки».

— Что все это означает?

Анна Карла не ответила, лишь сбавила скорость.

— Двести семнадцать… девятнадцать… двадцать один… Ага. Должно быть, здесь.

И верно, на воротах была прибита мраморная табличка с бронзовой надписью «Братья Дзаваттаро».

— Вы думаете, что кладбищенский фаллос?..

— Не открывайте им сразу, кто вы такой, и не удивляйтесь тому, что я буду говорить, — с улыбкой сказала она, резко свернула вправо и въехала в ворота. В просторном дворе, огороженном глухой стеной с одной стороны и металлической сеткой — с другой, были три навеса из рифленого железа, под которыми трудились рабочие, и двухэтажный обшарпанный домик, выкрашенный в зеленый цвет.

В одном из окон стоял горшок с геранью. Должно быть, в этом домике и жили братья Дзаваттаро.

— Давайте замаскируемся, — сказала Анна Карла. Она с неожиданной, почти профессиональной зоркостью окинула взглядом лицо и одежду Сантамарии и пожала плечами. — Нет. Вас не замаскируешь.

Сама она вынула из сумочки шейный платок, накинула его на голову, повязала под подбородком, так что выбивалась лишь прядь белокурых волос, и надела темные очки.

— Ну как, похожа я на иностранку?

— Вполне. Но ведь…

— Отлично. Идемте же.

Их встретил отчаянный визг пил, грохот молотков, треск каких-то небольших станков, скрип напильников. Огромный пес отчаянно залаял и рванулся к ним, натянув цепь.