Испивший тьмы - Замиль Ахтар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бух! Бух!
Я представил, как оно могло выглядеть. Детское лицо, длинная змеиная шея, похожее на ивовое дерево туловище и паучьи ноги. Они железные, вот почему шаги звучали так резко. Я вообразил нависшее надо мной улыбающееся лицо чудовища.
Отчасти мне хотелось выяснить, не ошибается ли воображение. Сорвать повязку и узреть правду во всей ее жуткой красе.
Но я не позволил этому желанию взять верх надо мной.
Бух. Бух.
– Он прошел мимо, – шепотом произнесла Элли. – Давайте двигаться дальше.
Мы шли вперед. Теперь шаги зверя стали так далеки, что мы их больше не чувствовали. Потом мы еще час прошли в тишине столь полной, что она жгла уши.
Наконец Элли сказала:
– Можете снять повязки.
Мы оказались в тесной пещере, где снова видны были гладкие стены и потолок.
Лицо Элли исказилось в смятении.
– Где девушка?
– Девушка? – спросил я. – Какая девушка?
– Девушка, которая была с нами все это время.
Мара огляделась, как будто в поисках призрака.
– Она подняла повязку и взглянула на чудовище? – спросила Элли. – Любопытство взяло над ней верх?
– С нами не было девушки, – сказал я, не в силах сдержать тревогу из-за этой странности.
– Нет, была. Когда мы вышли в путь, вас было четверо, не считая меня. Похоже, девушка пропала не только из реальности, но и из вашей памяти.
– А как она выглядела? – спросила Мара с округлившимися, как у совы, глазами.
– Красивая. Глаза зеленые, как болото, и рыжие волосы краснее огня.
Мара потерла дрожащие руки.
– Не знаю такой.
Но все же она дрожала при мысли о девушке.
На лице Элли появилась ухмылка.
– Взгляните на себя. Я просто шучу. – Она разразилась смехом. – Будь с вами девушка и если бы она взглянула на эту тварь, даже я про нее не вспомнила бы. Возможно, когда мы начинали путь, с нами и был кто-то еще и, может быть, действительно посмотрел на то существо. Теперь узнать невозможно.
Мара едва не плакала. Я думаю, она вообразила, что с нами могла быть Ана. Но это бессмысленно. Мы не забыли об Ане, просто она от нас далеко.
Так Ахрийя играет с людьми. Я не понимал, зачем ей это, но знал ее склонности. Знал, что она получает удовольствие от наших страданий, как жестокий ребенок, который отрывает ноги у паука, просто чтобы посмотреть, как тот дергается.
Элли положила руку на бескровную щеку Мары:
– Отчаяние опустошает тебя снаружи и изнутри. Ты что, беспомощная малышка? Ты прячешься за владеющим мечом воином и вооруженным мальчиком? Ты всю жизнь так жила?
Мара не смотрела в глаза демона – возможно, потому, что я так велел ей перед выходом. Уж лучше пусть демон сочтет ее слишком скучной для игры. Но скромность и застенчивость иногда обладают противоположным эффектом. Так было со мной в том, что касается женщин. Мне всегда нравились те, кто разыгрывал недотрогу, как будто мои чувства ей безразличны или она слишком скромна, чтобы ответить взаимностью.
Но ради Мары я надеялся, что Ахрийя не такая, как я.
Мы шли дальше, и воздух холодел с каждым шагом. Наконец мы приблизились к другому порогу, за которым были скользкие обледенелые стены пещеры. Подо льдом виднелись длинные красноватые полосы, возможно, железняка.
– Здесь я вас оставлю, – сказала Ахрийя.
Сквозняк был холоднее, чем в Лабиринте. И слишком холодным для всей нашей одежды. Он проникал сквозь мою и вгрызался в плоть, так что каждая частичка тела жаждала тепла.
И Мара, и Принцип его тоже чувствовали. И оба дрожали, стоя на месте.
Я шагнул за порог и прикоснулся к стене пещеры. Холод был так силен, что просочился сквозь шерстяную перчатку до самых костей.
– Пасгард не такой холодный, – сказал я. – Куда ты нас привела?
Я оглянулся, но увидел только Мару и Принципа, стоящих в темноте. Элли ушла.
– Где она? – Я сделал шаг назад, к Лабиринту. – Элли! – Ответа не было. – Ахрийя!
Ее нигде не было видно.
– Звать бесполезно, – сказала Мара. – Она исчезла у меня на глазах. Возможно, привела нас в Бескрайнюю пустошь или даже в Море бога. Вот что мы получаем за общение с Падшими.
Я бросился назад, в Лабиринт. Стены закружились, как будто пол с потолком стремились поменяться местами.
Едва не рухнув, я отступил обратно в ледяную пещеру, попутно прихватив с собой Мару и Принципа. Без Ахрийи нельзя войти в Лабиринт. Где бы мы ни были, придется самим найти путь по земле.
Еще нам нужен огонь, иначе окоченеем. Держась за руки и прижимаясь друг к другу, чтобы не замерзнуть, мы шли по пещере в порывах сбивающего с ног ветра. Мы шли уже не один час, и если мои ноги так сильно болели, то ноги Мары и Принципа, должно быть, вот-вот отвалятся.
Протиснувшись через узкий, как раздавленное горло, туннель, мы поднялись по крутому склону, старательно обходя торчащие острые глыбы.
И наконец увидели проникающий сквозь устье пещеры свет – красный, который, как я надеялся, означал закат.
У входа в пещеру лежала куча углей, здесь кто-то недавно нашел для себя убежище. Среди углей валялась пара стоптанных башмаков – я знал, где производят такие.
Теперь облака, пропитанные закатным светом, радовали взгляд. На небе, окрашенном теплыми красками, едва виднелась убывающая луна. Мы оказались на обрамленной дубами горной тропе. Копыта и сапоги оставили глубокие следы на свежем снегу. Холод продолжал вгрызаться в нас, поэтому мы собрали на земле веток и вернулись к устью пещеры.
Одним щелчком пальцев я разжег огонь, и мы сели отдохнуть. Мерцающее пламя принесло облегчение от холода, еще продолжавшего звенеть в моих венах. Налив воды на твердый сухарь, я разогрел его над огнем и разделил на три части. Раздал куски, и мы стали есть и пить в унылом молчании.
– Есть идеи насчет того, где мы? – спросила Мара.
– Еще в Крестесе. – Я указал на башмак. – Такие делают для военного похода по имперским дорогам. Для сколько-нибудь серьезного пути не годятся.
– Значит, мы недалеко ушли. – Мара отпила воды из бурдюка. – Но все-таки я не узнаю этот лес. Где бы мы ни были, тут все иначе.
Принцип кивнул, потом откусил большой кусок сухаря.
Я так устал и замерз, что с трудом мог думать.
– Уверен, мы разберемся, и быстро.
– Я всегда думала, что, на мой вкус, в горах чересчур холодно, – сказала Мара. – Но то, что мы ощущали здесь, пока не разожгли огонь… это совершенно иное.
– Не спорю.
Вероятно, Мара злилась
