Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя нагрузка как капрала увеличилась: два урока в день и один от моих двух новобранцев, не говоря уже о чтении, которым я должен был заниматься каждый день. Я прекрасно все помнил, когда учил, но придя к мсье Белькуру, я не мог вымолвить ни единого слова. «Ну, — спросил он, — как же это? Присядьте». — «Я учил», — ответил я. «Давайте попробуем еще раз». — «Хорошо». И я прочел каждое слово. «Очень хорошо, — в один прекрасный день сказал он. — На этом занятия чтением заканчиваются. Теперь мы будем осваивать командный тон». На следующий день он собрал все нас. «А теперь, — сказал он, — начнем». Все мы по очереди должны были повторить его команду. Я так хорошо использовал свой голос, что он удивился и сказал мне: «Давайте еще раз и не торопитесь, я дам команду, а вы только повторите ее за мной. Не смущайтесь, вы здесь, чтобы научиться». И тогда я громко выкрикнул ее. «Вот так, — сказал он. — Видите, господа, маленький капрал Куанье прекрасный ученик, и через месяц он превзойдет всех вас». «Ах, майор, вы заставляете меня краснеть». «Вот увидите, — подтвердил он, — когда у вас будет больше уверенности в себе».
Что касается знания строевых команд, я не очень хорошо ладил с ними, я очень старался, но не был так хорош, как мои товарищи, которые тараторили как попугаи. Однако всех их я превзошел в практике. Я достиг огромных успехов в обращении с оружием, но очень страдал от своего невежества. Я купил две сотни маленьких деревянных солдат и тренировался на них.
Во время больших учений, я старался запомнить каждую команду. Храбрый генерал Арле был идеальным командиром, он знал абсолютно все. Наиболее сложным является фланговое движение батальона. Все должны начать одновременно, и остановиться тоже одновременно, повернувшись к фронту по команде «Налево!» При этом все должны быть на равном расстоянии друг от друга и на идеально прямой линии с направляющими. Также мы должны были отдавать команды «Марш» и «Стой» на левой ноге. Я помнил каждое слово команды этого сложного маневра. Я почти не покидал своей казармы.
В последних числах августа Император провел несколько больших учений и смотров на широкой равнине Сен-Дени. Мы поняли, что он готовится к новой кампании. Над Мадридом нависли тяжелые тучи грядущей войны.
Мы отлично провели время в Париже до октября 1808 года, участвовали в смотрах и изготавливали патроны. Я очень много потратил сил и времени на совершенствование своего письма и чтения. Генерал Дорсенн инспектировал нас каждое воскресенье. Если бы при осмотре комнаты этот строгий генерал проведя рукой по хлебной полке нашел бы на ней хотя бы пылинку, четыре дня капрал стоял бы в карауле! Он заглядывал под наши жилеты, чтобы удостовериться в чистоте наших рубашек. Он даже осматривал наши ноги, ногти на пальцах и уши, чтобы увидеть, ухожены ли они. Он заглядывал в наши сундуки, чтобы убедиться, что в них нет грязной одежды. Он даже поднимал матрасы. Мы все очень боялись его. Раз в две недели он приходил вместе с главным хирургом, как раз в то время, когда мы лежали в постелях. Мы должны были быть в своих ночных рубашках, и нам под страхом тюрьмы запрещалось отсутствовать во время этих осмотров.
Того, кто отсутствовал и был пойман, немедленно отправлялся в госпиталь, с него удерживались четыре су в день, а по выходе из него, он на четыре дня назначался в караул.
Наконец, в начале октября, Император издал приказ, чтобы мы в течение ближайших дней были готовы к выступлению. Офицеры уложили свои сундуки, теперь их можно было отправить на склад. И очень вовремя: пришел приказ отправляться в Байонну. Я сказал моим товарищам: «Мы отправляемся в Испанию — берегитесь блох и вшей! Они шуршат соломой в казарме и словно муравьи бегают по улицам. Присматривайте и за нашими пьяницами тоже — вино этой страны сводит их с ума, его нельзя пить». Все случилось так, как я и предсказывал. После недельного пребывания в Вальядолиде нам пришлось самим кормить супом наших пьяниц: у них так тряслись руки, что не могли держать свои ложки.
Из Байонны мы отправились в Ирун, оттуда в красивый город Витторию, а оттуда в Бургос, где мы пробыли несколько дней. Там есть прекрасная церковь, внутри очень красиво. Внутри церкви есть огромные часы, в полдень открываются их дверцы, и появляются разные любопытные вещи. Главная башня этого красивого здания окружена башнями поменьше, и таким образом у этой церкви четыре фасада. Помещения под башнями красиво отделаны, все они соединены друг с другом. Слева от широкой паперти узкая лестница ведет вверх, а далее находится красивый сад. Наши конные гренадеры разместили своих лошадей под великолепными древними сводами, а слева от них лежали тюки с хлопком. Только они собрались на фуражировку, как у подножия небольшой лестницы появился маленький мальчик лет одиннадцати или двенадцати, он, похоже, хотел привлечь внимание наших гренадеров. Как только один из них заметил его, он сразу же побежал вверх по лестнице. Но гренадер пошел за ним и наверху догнал его. На лестничной площадке маленький мальчик открыл дверь, и гренадер вместе с ним вошел в нее. Дверь закрылась, и монахи отрезали ему голову. Мальчик снова спустился вниз, и точно так же, как и раньше приманил еще одного гренадера, и того постигла та же участь. Маленький мальчик вернулся в третий раз, но гренадер, видевший, как его товарищи поднимались по лестнице, сказал тем, кто только что вернулся с фуражировки: «Двое наших людей ушли на колокольню и не вернулись. Возможно, они там заперты, и мы немедленно должны принять какие-то меры».
Поэтому все вместе они последовали за ребенком. Они взяли свои ружья и пошли по этой узкой лестнице. Чтобы
