Мой мир: рассказы и письма художницы - Наталья Григорьевна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ещё через форточку смеялся педагогическим смехом, когда я на грядке, под окнами, сажал редиску: художник не должен этим заниматься, это проза жизни.
Я в Москве. Пиши. Целую тебя,
Игорь Ш.
20. 18 декабря 2011
[Новогодняя открытка]
Дорогой Игорёк!
Поздравляю тебя с Рождеством, с Новым годом и с Днём рождения!
Желаю тебе (по традиции), конечно, доброго здоровья, успешного творчества, счастья и сил! А всё остальное приложится.
Жалко Алика Щенникова122, но м. б. и неплохо избавиться от лишних вещей и начать накопление их по новой? Я, например, так реагировала на подобные вещи. Не расстраиваться же по этому поводу! Но всё-таки жаль Алика.
Оборотная сторона новогодней открытки Н. Касаткиной к И. Шелковскому
Конверт отправленного в марте 2012 года письма И. Шелковского к Н. Касаткиной. Письмо вернулось отправителю
У меня всё идёт по-прежнему, а это уже хорошо (хотя бы не хуже). Грущу по уходящим друзьям. Недавно умер друг моего детства (с 4-х лет) Алик Штром, чудесный, светлый человек. Часто перезваниваюсь с другим старым другом, Мишей Аничковым. Как и Алик, он болен онкологией. Хорошие люди уходят, но хорошо, что они были в моей жизни.
Сегодня Ирма едет в Москву и опустит там это письмо, всё-таки скорее дойдёт.
У нас здесь довольно слякотно. Говорят, скоро начнётся настоящая зима. Всё равно, за окном – красота. Я, не глядя, это ощущаю. Топим печки, любуемся и умиляемся на зверей. Они украшают интерьер. Радио «Россия» связывает нас с большим миром. О событиях в Москве можно сказать одно: «Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно!» Вот так и живём.
Буду рада получить от тебя весточку. Если выберешь время, черкни.
Передай привет Алику, как он теперь?
Целую. Наташа
[Приписка сбоку открытки:]
Светик123 вырос и обнаглел.
Ирма Филиппова (р. 1940), художница, многолетняя подруга и ближайшая помощница Натальи Касаткиной.
До «деревенского периода» их судьбы пересеклись ещё в Москве – сначала на телевидении, а потом во время работы в Заочном народном университете искусств.
Практически всё наследие Н. Касаткиной, художественное и литературное, сохранилось благодаря заботе И. Филипповой.
В качестве завершающего текста настоящего издания публикуем написанные к выходу этой книги воспоминания Ирмы Викторовны о подруге. Они дают нам возможность представить последние годы Натальи Касаткиной.
Наташа, какой я её знала и любила
Три мечты, три самых сильных желания были у Наташи. С детства она хотела стать художником, поселиться в деревне и чтоб в доме было много-много книг. А в последние годы жизни появилась ещё и мечта издать свои рассказы.
Мы познакомились в 1969 году на телевидении – когда она уже стала художником: работала на телевидении, в театре, цирке, была членом МОСХа, – где мы обе работали художниками. Она почти вбежала в комнату: порывистые движения, очень живые чёрные глаза под густой чёлкой, быстрая речь. Недолго с кем-то поговорила и скоро ушла – в студии шла съёмка её передачи. Было в облике Наташи какое-то особое обаяние. Хотелось узнать, кто это. Могла ли я тогда подумать, что жизнь будет нас сближать, что впереди годы знакомства, а потом и тесной дружбы, что мы поедем вместе в деревню, и там, в сельском храме, я стану её крестницей. И последние дни её жизни буду рядом с ней.
Наши мечты о деревне удивительным образом совпали, мы были одержимы идеей жить в деревне с её нетронутой красотой, с её запахами: земли, леса, земляники, – с её жителями, прямо персонажами Шергина или Писахова (ведь это было сорок лет тому назад, в 1980-е, и русская речь в деревнях ещё сохраняла местные говоры).
Мои друзья-художники нашли место редкой красоты на границе Владимирской и Ивановской областей. На холме – белый храм с голубыми куполами. За хорошо сохранившейся каменной оградой с коваными воротами – зимняя и летняя церкви, сторожка. Обе церкви – действующие, никогда не закрывались: местные жители отстояли. Помогло то, что места здесь глухие. В ограде небольшое кладбище, сосны, сирень. За оградой вдали – заповедный дремучий лес, а перед ним – болото с озерками, и чайки, чайки… Кому рассказать, с кем поделиться? Конечно с Наташей. Я уже знала к тому времени, что Наташа – духовная дочь о. Всеволода Шпиллера (она приняла крещение в начале 1950-х), а после смерти своей мамы стала ещё ближе его семье. Наташа дружила с Ириной Васильевной Ватагиной и начинала в её группе работать реставратором. Познакомила меня и с другими замечательными своими друзьями: сёстрами Таней и Машей Городскими. Таня работала на восстановлении монастыря в Шамордино как архитектор. Одни только её чертежи – произведение искусства. Маша прекрасный иконописец, реставратор. Забегая вперёд, хочу сказать, что эти удивительные люди всегда были душевно и духовно связаны с Наташей. В последние годы помогали особенно, хоть и не могли приехать.
Наталья Касаткина со своим другом детства Александром Штромом.
Погост Старый Никола. Кон. 1990-х
Мы с Наташей не без труда и приключений купили дома в начале 1980-х. Оказались они в разных областях: Владимирской и Ивановской (мой дом – в деревне Филяндино, Наташин – в Ивишенье), но в километре один от другого. Пройти надо было по берёзовой аллее через большое поле-пастбище. Эти старые, посаженные давно берёзы не давали зимой сбиться с дороги.
Так начались тридцать лет жизни Наташи в деревне. Исполнилась её вторая мечта. Многие её отговаривали: далеко! А она в эти места влюбилась.
Но приходилось часто ездить в Москву: работа с учениками-заочниками в ЗНУИ, любимая работа в Даниловом монастыре с группой реставраторов над иконостасом в храме Семи Вселенских Соборов. А ещё кошки, которые не захотели залезать в коробки, чтобы ехать из Москвы в машине неизвестно куда. Надо было на птичий рынок успеть с постоянно рождающимися котятами, в ломбарде отстоять очередь – с деньгами всегда туго.
От автобуса до деревни – 5 км пешком. Идти приходилось с рюкзаком, полным вещей и продуктов (ведь еду везли из Москвы). Не в моде были тогда такси, да и денег не хватало на это. Зато её ждал любимый домик. Дом стоял у леса. Выйдет с крыльца – грибы, ягоды земляники, заросли малины. Запомнилась мне Наташа в то время особенно счастливой. Надо сказать, что у Наташи всегда, где был клочок земли, обязательно появлялись огород и цветы – такая была любовь к земле. Даже в Москве в Матвеевском в овраге были какие-то грядки. «Земля мне даёт силу», – говорила она.
Перевезла Наташа в этот дом всё самое дорогое своему сердцу: пластинки с любимой классикой, книги, иконы, посуду. Помню старинные эмалированные тарелки с тонким сложным геометрическим орнаментом. Было в доме очень
