Мой мир: рассказы и письма художницы - Наталья Григорьевна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в Иркутске я оформляла «3 сестры» Чехова, тоже с Таней. На премьере забросали нас цветами. Но мы не зазнались. Просто радовались и ходили всю ночь с охапками цветов и дарили их друзьям. А ночь была белая-белая. На мне было вечернее платье из синего бархата (кутюрье – из Марселя, мой друг Жорж107), а Таня – в чёрном тоже барх. платье. А Иркутск меня поразил. Его называли тогда сибирским Ленинградом. Великолепная архитектура. А Байкал – чудо. Туда ехали по лесу из зарослей цветущего багульника (там он пурпурный), как через пожар, так казалось. Умылась чистой водичкой из озера. Всё прозрачно: камушки, песок.
Не знаю, как теперь, но тогда в Сибири приветствовалось всё новое, интересное. Никто ни на кого не «шикал», ничего не запрещали. И лица людей были не «замученные», как у нас. Все приветливо улыбались. У меня солнечные воспоминания о тех краях. Вот я и подумала, что в Благовещенске скорее добьёшься понимания, тем более, что Ф. В. их земляк. И плохо, что его земляки о нём не знают.
А для Парижа и вообще для «прославления» его работы есть, как ты говоришь, в редких собраниях, и если ими заинтересуются впоследствии, то и эти работы «всплывут». Но это моё частное мнение (реплика с галёрки).
Среди немногих сохранившихся документов есть также копия с генеалогического древа, сделанная моим дедом по маме. Его мама была из рода казаков по фамилии Сологуб. Екатерина II давала своим казакам дворянство. У деда была и подлинная грамота с подписью Ек. II, и раскрашенный герб «Правдич»108. Все документы были сожжены моим дедом перед войной, т. к. он боялся ареста. Остался лишь список этих документов. В верхнем круге древа значится казачий атаман (умер в 1722 г.). Я знаю, что Ек. II перебрасывала казачьи отряды в Сибирь с Дона для охраны границ. Вероятно, так они и попали в Иркутск.
А предки по отцу (дед, прадед) были «служителями культа». Верно, и эти гены мне передались. У меня есть выписка многих имён предков отца, тоже начиная с 18 в. Работая в Иркутске я не догадалась сходить в архив. Сейчас это просто сделать по Интернету. Но я уж не буду. Просто интересно пофантазировать на эту тему.
А у нас сейчас – жара невыносимая. Час назад был жуткий ураган. Деревья падали и зацепили провода. Нет электричества. Это уже 3й ураган за 20 лет.
Ну, вот, наверное, наскучила тебе своим болтанием. Но решила написать тебе «под горячую руку», под впечатлением от твоей посылочки. Какие красивые китайские вещи, шрифтовые композиции. Вот бы их расшифровать!
У меня сейчас в окнах «3 картины», как говорит Ирмочка. На первом плане высоченная трава с массой белых цветов тмина. Дальше, у забора – кусты ещё цветущих белых роз. Они стремятся распространиться вдоль всего забора. А дальше – группы берёз, поля, поля… и лес – за рекой.
У меня на руках – совершенно мокрый котёнок (белый, с рыжими ушками и хвостом). Видно, пережидал дождь под кустом… Закутала его в полотенце, он благодарно мурлыкает. Никаких выставок нам не надо. Никакой суеты. Одни облака, поля, цветы… Мы счастливы и так.
Бланк «Мосэнергосбыта» с фрагментом письма Н. Касаткиной к И. Шелковскому от 13 июня 2010
А здоровье моё так себе из-за нехватки кислорода. Обложилась подушками и баллонами с кислородом. Живу между открытыми окнами и дверью на улицу. Да ещё вентилятор. Но – держусь «на плаву». Сколько ещё продержусь? Не ведаю. Как Бог даст. Главное – не теряю «веселья духа».
Рада, что у тебя есть красные яблоки и цветущая сирень. Там хоть можно отвести душу.
Прощаюсь и буду рада, коли напишешь когда-нибудь.
Целую. Н.
[Приписка на полях первого листа письма:]
Не подумай, что я тебя укоряю за неоплаченную электроэнергию. Просто подвернулся чистый листок. А бумаги у меня где-то много. Спасибо, кстати, за красивую тетрадку.
15. 20 июня 2010
Дорогой Игорёк!
Посылаю тебе маленькую зарисовку[7]. Этот случай гвоздём сидит у меня в памяти. А здесь постоянно стреляют. Особенно за рекой (напротив моего окна). Там гнездятся утки и есть ондатры (строят плотины). Здесь много кабанов. Лосей, по-моему, всех перестреляли. Много всякой живности. Жаль, скоро не останется ничего. Птиц стало мало.
И это нормально. Я тебе написала насчёт «загнивания». Мне кажется, признаком его является то, что многие художники (вернее, их работы) припахивают какой-нибудь гнильцой. Обязательно должно быть что-то от кладбища, от разложения. Какой-нибудь «сюр». Или заглядывают в покойницкую, или в иные измерения. <…> Не патология ли всё это? Я живу на погосте, но стараюсь смотреть в те окна, которые не выходят на кладбище. Я очень люблю жизнь, и мне кажется, что искусство должно утешать и радовать, а не ранить. Если и есть в душе раны и гнойники, то зачем же хвастаться ими и всем их показывать?
Протекающая рядом с домом Н. Касаткиной речка Тальша.
Погост Старый Никола.
Весна 2020.
Фото Веры Герасимовой
Вид на Никольскую церковь из окна дома Натальи Касаткиной. Погост Старый Никола. Весна 2020.
Фото Веры Герасимовой
Один замечательный старец говорил: «Где просто – там ангелов со сто, а где мудрёно – там нет ни одного». Но я понимаю, что сейчас просто работать стыдно: как бы не сойти за старомодных дуренов (а это не «престижно»). Молодёжь сейчас книг не читает, потому что это – «отстой». А «супер» – это Интернет, телевидение. В стране 40 % читающих, и из них половина – пишущих. Только пишущих для тех, кто читает (20 %).
Никто не читает Пушкина, Гоголя, Достоевского. Я имею в виду молодёжь и сред, поколение (конечно, есть и исключения).
Ты прав: спорить нам с тобой нечего. Ни о вкусах, ни (тем более) о жизненной позиции споры тщетны. Это складывается не в один год. А сказать своё мнение, обменяться мнениями – полезно. Я, например, очень много читала, начиная с 4х лет. У нас всегда было много книг. Ещё в юном возрасте меня поразил гоголевский «Портрет». Там – позиция художника, попавшего «в струю», и позиция мудрого художника, который говорит о том, что художник «чище всех должен быть душою». Никакие соображения не могут примешиваться, как бы мы себя ни оправдывали, ни убеждали. Человек, отмеченный талантом, подобен тому, кто вышел на улицу в светлых праздничных одеждах. И каждое пятнышко будет на этих одеждах заметно. Только одно – потребность души в творчестве – важно. Вот так считал Пастернак и подобные ему (их так мало!). И позиция
