Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

— Вижу, что ты, Мастер, нормальный человек. Казнь тебе не доставила удовольствия, хоть и мучились там твои клеветники, которые тебя хотели обречь на такую же участь. Слышала я, что ты — незаурядный человек, и сейчас в этом убедилась еще раз, когда ты заступился за это ничтожество, что за тобой плетется с опахалом.

Рабыня попыталась было гордо вскинуть голову, как благородная дама, которую нельзя так оскорблять даже в момент ее наказания, но сразу же еще ниже опустила ее, поняв, что теперь ведь она рабыня самого позорного пошиба. Тор же ошарашенно остановился и наконец-то посмотрел по сторонам.

— Ты заслужил награду за свои муки, за свою смелость и за свою честь. И не такую жалкую, как эта женщина. Посмотри, что тебя ждет сегодня ночью. И если мы подойдем друг другу, я не отпущу тебя к другим женщинам до самого твоего отъезда.

Тор изумленно поглядел на гетеру. Это была действительно эффектнейшая женщина, да еще и глаза у нее так смотрели, что он почувствовал себя кроликом, ползущим в пасть удаву. Теперь вся толпа замерла. Герой мог получить достойную награду или же оказаться жалким трусом. Эта гетера очень редко кому-то предлагала сама себя. Все затаили дыхание: как проявит себя этот мощный Мастер, которого не портил даже шрам на пол-лица. Друг против друга стояли воплощение эффектной красоты и столь же эффектной силы. Оба в роскошных одеждах, но женщина здесь явно повелевала. Тор почувствовал, что честь его и репутация во всем обществе будет полностью потеряна и он из героя станет посмешищем, если откажется сейчас. Он собрал все силы и гордо выпрямился.

— Если не ошибаюсь, ты — великая гетера Толтисса? Я видел тебя на картинах и гравюрах, а сейчас вижу в лицо.

— Ну тогда посмотри на меня как следует, — сказала Толтисса и сбросила с себя платье.

Она вдруг взяла за руку рабыню и поставила рядом с собой. Ее эффектная нагота зрелого мощного тела особенно сильно выигрывала в контрасте с жалкой наготой рабыни.

— Этот жалкий приз дали тебе чернильные души из суда. Сейчас иди спасай ее от казни, а вечером я тебя жду у себя для того, чтобы вознаградить героя так, как он этого заслуживает, и сразиться с ним на равных. Вызываю тебя на поединок любви.

— Ты тоже благородная душа, Толтисса, — выдавил Тор. — Ты не желаешь гибели даже ничтожества. Я сражусь с тобой на поединке любви.

Тор и гетера разговаривали на разных диалектах. Тор на старкском, Толтисса на валлинском. Хоть на слух эти диалекты были совершенно разными, но образованные люди понимали их оба.

Народ зааплодировал, и Толтисса величаво удалилась, так и не надевая платья. Ведь для полноправной гетеры нагота была в некотором смысле одним из парадных одеяний. Гетеры обнажались публично редко, но каждый раз по достаточно важному либо эффектному поводу. Один раз в год на празднике все гетеры выступали нагими перед народом, но этот танец длился всего минут двадцать. А тут можно было посмотреть на знаменитость вблизи.

Вся эта сцена произошла буквально в нескольких шагах от таверны, где должен был жить Тор. Судя по всему, уверенная в себе Толтисса поджидала его в конце пути.

Тор поднялся к себе в комнату и послал слугу за тазом для умывания. Но слуга предложил ему вместе с рабыней пройти в баньку при таверне. Там героя ждало угощение, были расставлены мужские и женские благовонные растворы. Рабыня помылась как следует, умастилась, поела, выпила и несколько повеселела. Тор, которому было привычно, что рабыни прислуживают (в обычаях было именно прислуживать; для соития имелись другие места и другое время) в бане, с удовольствием воспринял ее услуги по мытью и умащению. Хозяин таверны зашел в баньку отметить оправдание его прославившегося гостя. Он уже знал, что Тор вечером приглашен на пир к одной из знаменитейших особ Империи, считал это вполне заслуженным, и выпили мужчины лишь по паре бокалов вина. Ангтун, закутавшись в простыню, прислуживала им.

— Да возьми ты ее прямо сейчас, — с присущим содержателю таверны бесстыдством сказал хозяин. — Тем более что и имечко у этой рабыни подходящее: "Развратница".

Рабыня с обреченным видом сбросила простыню.

— Не привык я такими делами заниматься публично, — ответил Тор. — Надевай простыню, и пошли ко мне в комнату, — сказал он рабыне, вспомнив, что теперь он обязан ее взять, чтобы спасти от казни.

— Плохо знаешь обычаи, — сказал хозяин. — Показываться одетой она будет иметь право лишь через три дня, когда ее кол будет убран. А до этого она должна быть готова в любой момент сесть на кол.

Рабыня вздрогнула и бросилась на колени:

— Хозяин, не выдавай меня на лютую казнь! Я на все готова и буду верно служить тебе, как ты прикажешь!

— Не бойся, ты ведь не названа шлюхой, — вдруг ответил Тор. — Ты не будешь отдана на позорище всем. Идем в комнату, займемся исполнением приговора.

— Спасибо, что я буду только твоей! — радостно воскликнула рабыня.

Как и полагалось, после объятий Тор с рабыней вышли к официалам. Они убедились, что рабыня действительно только что с ложа любви, и спросили Тора, доволен ли он ею? Тор, конечно же, собирался в любом случае ответить, что доволен, но вдруг почувствовал, что он действительно доволен. Страшное впечатление от казни несколько утихло, а объятия рабыни были удивительно нежными и ласковыми. Когда они вернулись в комнату, рабыня вдруг бросилась перед ним на колени, обняла его ноги и заговорила:

— Хозяин, разрешишь ли ты презренной рабе рассказать кое-что?

— Говори, — ответил односложно Тор, сидя на кровати и прикрыв глаза, чувствуя, как отступают кошмары.

— Когда ты меня в прошлой моей жизни взял, я была глупой холодной женщиной. Я вела себя так, как вели себя другие светские дамы, иногда заводя любовников, но на самом деле я никого не любила, и искала лишь престижа и подарков. Увидев, что ты смотришь на меня с желанием в глазах, я вознамерилась первой из дам превратить тебя в своего любовника и тем прославиться. Поэтому я начала соблазнять тебя и отвела в беседку. Когда ты так мощно и грубо взял меня, разорвав все мои одежды, мне показалось в первый момент, что разорвалось и мое тело. Я чувствовала сильную боль и страшный стыд. А затем к боли и стыду вдруг добавилось острое удовольствие, и мне стало еще более стыдно. Сейчас я понимаю, что тогда просто была не готова тебя принять в силу своей холодности. Ну а в те дни я была возмущена и стала рассказывать всем, как ты безжалостно со мной обошелся, тем более, что у меня несколько дней все действительно болело. На самом деле я влюбилась в тебя, но ты был неприступен и недоступен, даже не смотрел на меня. Подойти к тебе было позором, и я все больше и больше рассказывала гадостей про тебя, выдумав даже, что мне пришлось зашивать разорванный тобою живот. Сейчас я с опаской ждала нашего соития, поскольку видела, что эти законники из суда, услышав мои искренние вопли о том, как мне было больно, втихомолку заменили быстрое посажение на кол растянутым на три года. Но я вместо боли получила чистую радость, потому что была готова к тебе, мечтала о тебе и искренне хотела тебя. Но что я говорю как дама? Я же теперь твоя бесправная раба.