Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

Вышла нагая (за исключением газового шарфа, свободно развевавшегося вокруг ее тела) прелестная десятилетняя девочка и станцевала виртуозный танец, после чего с озорным видом подбежала к Тору и поцеловала его со словами:

— Это твоя новая любовь, мама? Какой же он мощный и приятный на вид!

Тор порадовался, что все-таки прихватил с собой драгоценностей, и подарил девочке ожерелье из редкого северного янтаря. Девочка обняла его, прижалась к нему и так его поцеловала, что Тор совсем потерял голову.

— Ну-ну, не играй с ним! — строго, но шутливо, сказала мать. — А то сведешь его с ума недостижимым призраком, бросит он все мирское и будет он шесть лет в келье отшельника ждать дня, когда можно будет упасть к твоим ногам и овладеть тобою. А за это время очистится его душа от грешных мыслей, и вместо Великого Мастера наш несчастный мир получит еще одного средненького монаха.

Продолжение этого маленького эпизода поразило Тора так, как он давно уже не удивлялся. Девочка, расшалившись, продолжала обольщать Тора, прекрасно понимая, что это игра. Гетера становилась таковой с шестнадцати лет, а в школе и обучение, и правила поведения были исключительно строгие и жестокие. Провинившихся немедленно продавали в рабство. Но было так интересно проверить власть над людьми, которой этих девочек обучали. А вдобавок внутри девочка уже размечталась:

"Сейчас он упадет к моим ногам. Я мило улыбнусь и обещаю ему быть его в шестнадцать лет, когда стану полноправной. Он уйдет в монастырь или в отшельники, и о нас сложат песни и стихи. А после выпуска из школы я, чтобы эти песни и стихи получили достойное завершение, приду к нему и одарю его своей любовью, выведя из отшельничества и вернув в мир."

И тут раздался укоризненный, и на сей раз очень серьезный, голос матери:

— Ну я понимаю, что ты одна из лучших учениц в школе и уже сейчас можешь заставить мужчину потерять голову и упасть к твоим ногам. Но ведь тебя и думать, и чувствовать учат, а не только действовать. Пойми, что будет дальше, если так случится.

— О нас сложат песни и стихи, мы прославимся. Он уйдет от мира, потому что иначе будет опозорен, да и меня он забыть не сможет. А в шестнадцать лет я приду к нему, как небесная фея, и верну его в мир. После этого о нас напишут еще и романы.

— Как прекрасно! Это если все было бы как ты задумала. Но ведь мир не тобой придуман и живет по своим законам. Ощути, что будет, когда ты станешь приближаться к шестнадцати годам.

Девочка вдруг посерьезнела. Хотя она еще сидела на коленях у Тора, она уже не очаровывала его, а думала, или, скорее, чувствовала, что же может быть.

— Ну, на него будут охотиться те, кто проходит испытание на Высокородных. И может быть, охота одной из них завершится успешно. Тогда роман будет с печальным концом.

— Это не самое страшное. Почувствуй и подумай еще.

И тут девочку перекосило от ужаса и отвращения.

— Йогини со всей Империи, а то и со всей Земли стянутся к его келье. И какая-нибудь из них ведь его высосет.

— Наконец-то ты пришла в здравый ум и здравые чувства. Теперь можешь идти.

Все расхохотались, и девочка убежала. А Тор был в удивлении. Почему это на него стали бы охотиться? Кто такие йогини? И как, однако, учат этих гетер! Маленькая девочка разбирается в отношениях людей, наверно, получше его самого. А думать умеет уже лучше большинства мужчин. Но отвлекаться сейчас было нельзя. Гетера продолжала разговор.

— А уж какие слухи ходили о тебе и твоей жене, можешь судить по тому, что сейчас в Высокий Суд привезли моего знакомого поэта Ука Тарролита, который сочинил целую балладу про тебя и твою жену. Петь ее мы не будем, поскольку она уже признана сатанинской и клеветнической, а вот о чем в ней говорится, я вкратце перескажу. Там ты обвиняешься в том, что закаляешь свое оружие в крови девственниц-рабынь, после чего в диком сатанинском порыве берешь их прямо на наковальне и вырываешь у них внутренности. А жена твоя перед этим дает жертвам такие снадобья, что они даже в момент, когда у них внутренности вырывают, стонут от страсти и умирают в любовном экстазе. После чего жена берет на ложе тебя, окровавленного, и наслаждается с тобой грешными ласками.

— Какая мерзость! — с отвращением сказал Тор.

— Да, мерзость! Но вся Валлина ее распевала. Теперь народ, конечно же, склонился в другую сторону, все тебя превозносят, как единственного за многие годы вырвавшегося очищенным из застенков Высокого Суда. Но от любви народной до ненависти народной один шаг. Впрочем, и обратно тоже, — со вздохом добавила гетера.

— Так что и поэта сожгут?

— Скорее всего, нет, — ответила Толтисса. — Если он сам не запутается и не изолжется от страха, то его, вероятней всего, присудят к покаянию и лишат гражданских прав за доверие пустым слухам. Самый максимум — продадут в рабство, но такой сладкогласый и полностью бесстыдный тип в рабстве не пропадет.

Вот тут Тору стал страшно. Он вдруг понял, какая пропасть уже зияла и перед ним, и перед всеми его близкими. До сих пор ведь он все равно считал эти слухи разговорчиками ничтожной группки завистников, да слухи эти и не осмеливались передавать ему в полной мере. А теперь видно было, что был почти что "глас народа — глас Божий".

Почувствовав, что Мастеру нужна ее помощь, весьма удовлетворенная всем разговором и ходом праздника, гетера попросила всех продолжать веселье, а сама ушла с Тором на ложе любви.

Тор, проснувшись, обнаружил, что Толтисса уже занимается гимнастикой поз. В теле была какая-то легкость, и как будто никаких последствий от вчерашнего страшного дня. Да и воспоминания о ночи были самые лучшие: любовники очень быстро нашли гармонию. Тор тоже сделал несколько энергичных боевых упражнений, но его все время невольно отвлекал вид изгибающегося, как змея, тела гетеры. "Как ты красива!" — выдохнул, любуясь, Тор. А Толтисса лишь чуть-чуть улыбнулась поощрительно. Когда в одной из поз наверху оказалось весьма соблазнительно открытое женское место, Тор не выдержал. Ему хотелось погладить эту прелесть, но губами — извращение, рукой как-то неприлично. И он неожиданно для себя провел по женским губам достоинством. Толтисса вздрогнула и даже застонала.

Когда она кончила гимнастику, она обняла Тора, и, не сливаясь с ним, сказала:

— Ночью я почувствовала, что ты не только сильный, но и чистый мужчина. А тут ты нашел такой остроумный выход. Ведь эти два места самой природой предназначены друг для друга. Извини, что я специально провоцировала тебя: хотелось посмотреть, как ты вывернешься из ситуации, где почти каждое действие пошлое или глупое.