Черный цветок - Ольга Денисова

— Что, теперь всю дорогу молчать, что ли? — ворчал Есеня.

— Всю дорогу, — хмыкнул Полоз и добавил с улыбкой, точно копируя говор Кобруча, — паатамуштаа аани сраазу паймут, ааткуда ты приехаал.

Есеня прислушался: вокруг говорили так же смешно, как только что изобразил Полоз — растягивая «а» и широко открывая рты.

Кобруч по размеру не уступал Олехову, а может, был и побольше. От ворот Полоз повел Есеню к базарной площади, но ничего, кроме узких — совсем узких — и извилистых улочек, Есеня вокруг не увидел. Пожалуй, дома было чище. Да и побогаче как-то. Окна пузырем никто не затягивал — разве что в деревнях. И в Олехове кругом стояли мастерские — тут же просто домики налезали один на другой.

— Полоз, а где живут их благородные? У нас сразу видно — на холмах. А тут и холмов-то нету…

— Вон, видишь — башенка? — Полоз указал за городскую стену, — вот там живет благородный Драгомир.

— И все? Один, что ли?

— Ну, так высоко сидит только Драгомир, остальные — в центре, вместе с купцами.

— Благородные? Вместе с купцами? Да ты врешь!

— Нет, я не вру.

— А где мы будем ночевать?

— На постоялом дворе. Сходим на базар, поедим, город посмотрим — а потом поищем место. Сегодня, между прочим, воскресенье, так что нам повезло — народу будет уйма, никто на нас внимания не обратит. Да, еще хотел напомнить. Если что случится, если стража прицепится — ты убегай сразу, уноси медальон. За меня не беспокойся, я как-нибудь разберусь и без тебя, понял?

— Понял, — вздохнул Есеня: он уже сообразил, что спорить с Полозом — себе дороже, а поступать по-своему и вовсе небезопасно.

На базарной площади и вправду собралась толпа, только никто не ходил вдоль рядов, и вообще — Есеня не услышал привычного шума базара. Толпа гудела, люди толкались, и взоры их устремлялись в сторону сооруженного в центре площади помоста со странной конструкцией в центре — столба с консолью, на конце которой висела веревочная петля. Есеня подумал, что в ней не хватает лишь сапог — у них на базаре часто устраивали такую игру: заплати денежку и попробуй залезть на столб за сапогами. Только столб делали круглым и мазали его салом. Этот же был слишком грубым для такого развлечения — прямоугольным и неструганным, все ляжки в занозах будут, и сапог не захочешь. Может, поэтому все и смотрят — найдется ли дурак, охочий из себя занозы неделю таскать? Но зачем тогда вокруг толпы столько стражи?

— Полоз, а чего они туда уставились все, а?

— Пошли, — грубо оборвал его Полоз, и за руку потащил в противоположную сторону, к пустым рыночным рядам.

— Нет, ты мне объясни, это зачем? Все равно сейчас ничего не купишь, пойдем посмотрим, а?

— Незачем на это смотреть…

— На что «на это»?

В это время на помост поднялся человек в одежде стражника под плащом, толпа всколыхнулась и зашумела еще громче. Человек держал в руках свиток и смотрел в толпу, словно ждал, что она смолкнет.

— Полоз! — Есеня дернул того за полушубок, — ты можешь мне по-человечески сказать?

— Пошли скорей, я сказал, — лицо у Полоза было перекошенное и посеревшее. Он миновал полосу торговых рядов и устремился к выходу с площади, на одну из узких улочек, стекавшихся к базару.

Стук копыт заставил всех оглянуться: на площадь выехала карета, запряженная четверкой черных тонконогих лошадей. Карета блестела на солнце, так что было больно глазам.

— Она что, золотая? — Есеня раскрыл рот — золото от подделки он отличал на раз.

— Золоченая, — Полоз снова скривился.

Дверца кареты раскрылась с мелодичным звоном колокольчика, прикрепленного над окошком. Есеня ожидал увидеть благородного господина, но из кареты неловко вылез толстый, одышливый человек, разодетый словно попугай — в парчу и меха. На каждом пальце у него красовалось по увесистой золотой печатке, пряжка пояса была украшена крупными блестящими камнями, на шее висел огромный медальон в форме бабочки, тоже из золота с камнями.

— Полоз, что это за пугало? — хохотнул Есеня.

Между тем, пугало, скинув с козел кучера, уселось на его место.

— Это? Это — вольный человек, — хмыкнул Полоз.

— Ты чего? — Есеня не оценил шутки.

— Я говорю совершенно серьезно. Пойдем отсюда, я сказал. Потом поедим. Или найдем кабак. Там, конечно, подороже, зато спокойней.

— Дорогу вольному Доброжиту! — раздался окрик с улицы, идущей к центру города.

Еще одна золоченая карета, только запряженная цугом, вылетела на площадь: толпа с ропотом расступилась, послышался женский визг. Кучер, который приподнялся на козлах, изредка щелкал кнутом не только по спинам лошадей, но и по людским головам — чтоб принимали в стороны быстрей.

«Вольный человек», похожий на попугая, тут же схватился за вожжи, поднялся на ноги и молодецки присвистнул. Кони сорвались с места прямо в толпу, Есеня видел, как кто-то упал под копыта, началась давка, крики, хрипы.

— Полоз, они что, с ума сошли, а? — Есеня обмер.

— Пошли отсюда, кончай глазеть, — Полоз грубо дернул его за руку.

Обе кареты остановились у самого помоста, когда с улицы снова донеслось:

— Дорогу вольному Держикраю!

Третья карета не успела добраться до толпы, когда из узкой улочки, в которую Полоз тянул Есеню, вылетели сани, запряженные тройкой белых коней с колокольцами. Санями стоя правил человек, одетый в три собольи шубы сразу, и все три — мехом наружу. Он свистел и крутил кнутом над головой, кони несли галопом. Есеня едва успел отскочить в сторону, чтобы не оказаться под копытами, и прикрылся рукой, увидев, что лихач метит кнутом ему в лицо. Но Полоз выбросил руку вперед раньше, и Есеня так и не понял — его рука обвилась вокруг кожаной полосы, или кожаная полоса — вокруг гибкой, как змея, руки. Одним коротким движением Полоз дернул кнут к себе, и лихач вылетел из саней к его ногам. Кони свернули в сторону, поскольку вожжи лихач из руки не выпустил, сразу сбавили ход и остановились, опрокинув крытый навесом лоток.

Человек несколько секунд лежал лицом вниз, под разметавшимися шубами, но потом быстро поднял голову и посмотрел на Полоза снизу вверх.

— Все понял, — он встал на колени, развел руками, словно извиняясь, и широко улыбнулся, — привет вольным людям Оболешья! Не узнал, не разобрался, виноват!

Человек захохотал и поднялся, отряхиваясь, а Полоз швырнул кнут к его ногам и снова потянул Есеню за собой, не глядя более на лихача.

— Не удержался, — пробормотал Полоз, словно извиняясь перед Есеней, и тут же остановился как вкопанный — навстречу им направлялись человек пять стражников.

— А ну-ка, дайте взглянуть на вольных людей Оболешья, — недобро усмехнулся один из них, и добавил виновато, — у нас приказ — проверять всех оболеховских.