Животные - Илья Щукин

Мы были крепким скальным утесом, а они огромной бушующей волной. И вот эти две силы нашли друг на друга, столкнулись бездумно и яростно. Исполинские особи, утратившие жалость, возникли перед нами стальными глыбами. Не пятясь под натиском громадин, мы сблизились в рукопашной. Это была самая безжалостная мясорубка, которая когда-либо происходила с нами. Басолуза первой настигла свою жертву, вышвырнув из подошвы лезвие, но крупный самец, подаваясь вперед и сплевывая кровью, волосатыми лапами стиснул ее шею. Задыхаясь и пружиня мышцы, Басолуза запасным ножом вспорола ему живот, и тогда самец тяжело отвалился назад. Одним из первых среди нас пал Курган. Скотины повалили его на землю и кастетами проломили ему череп. В первый раз мы дрогнули, видя, как сокращается наш отряд. Мы всегда считали себя неуязвимыми, всегда нас ранили или уродовали, но теперь нас тупо уничтожали, и мы, наконец, осознали, что нет бессмертия, и есть только тленная плоть.

Ветролова атаковали несколько ублюдков, ломая ему ребра, но Варан и Дакота, прикрыв его, легко уложили их. Пятерка псов обрушилась на них со стороны, но Дакота пообещал, что сдержит всех. Крупный ублюдок повалил Варана, а когда они падали, Варан зубами вцепился ему в шею. Он исступленно заревел, пытаясь задушить его. Варан сомкнул мощные челюсти и выдрал из шеи кусок, наблюдая чужую агонию. Ветролов беспомощно восседал на коленях посреди мясорубки. Простирая руки к небу, он что-то дико кричал, забиваемый дубинами, и кровь хлестала у него из головы и рта. Насилу поднявшись, Варан метнулся к нему, но тут же снова был повален. Тяжелый армейский ботинок придавил его кисть. Сдерживая боль, Варан услышал, как хрустнули недавно поджившие кости. Изрыгая проклятия, он оскалился и попытался вскочить, но лезвие вошло ему в правый глаз, и тогда он погиб.

Уложив очередную жертву, Басолуза вывернулась и бросилась к Стенхэйду. Он с наслаждением допарывал полуживую скотину. Тяжелейшим ударом сзади ему переломали хребет, когда Басолуза попыталась предупредить его, но голос не вышел из нее, сменившись утробным хрипом. Басолуза вслепую скакнула вперед, пытаясь как-нибудь опрокинуть раненую скотину. У нее стемнело в глазах, но последним взглядом, полным багровой мути, она разглядела впереди себя Дакоту.

Дакота танцевал, изодранный когтями животных. В диком беспощадном танце он кружился между псов, изрубая их тяжелые неповоротливые туши, а после псы опрокидывались замертво.

Высоко в небе полыхало солнце.

— Если существуешь ты, тогда останови эту войну! — прокричала Басолуза. — А если нет тебя, тогда оставь все на суд животный!

Тяжелый кастет опустился на ее висок.

XXII. Басолуза

Я очнулась, ощущая нехватку дыхания. Огромная туша мертвого самца давила меня к земле. У меня сильно саднила башка, а на виске растекся крупный синяк. Я едва ли видела правым глазом. Напрягая мышцы, я кое-как столкнула с себя коченеющую тушу и с трудом разглядела остальные, лежавшие вокруг. Было прохладно. Солнце опускалось на западе. Действие адреналина истекло, и меня разбивала крупная дрожь, будто я облилась ведром ледяной воды. Я чувствовала все порезы и удары, которые заработало мое тело, а левое бедро одеревенело и кровоточило. Кровопотеря и упадок сил подбили меня, и мне пришлось произвести большое усилие, чтобы подняться на конечности.

Несколько секунд я выжидала, ощущая, как к бедру подступает кровь, как оно разогревается и становится подвижным, а к нервам возвращается былая чувствительность. Мне повезло, потому что пуля прошла навылет. Я сделала движение, и нога послушно повиновалась. Распечатав аптечку Гуррата, я использовала кроветворную жидкость, бинты и резиновый жгут. Этого было достаточно, чтобы я просуществовала хоть какое-то время.

Дакоту, лежавшего неподалеку, я увидела не сразу. Он был метрах в десяти от меня, багровый и взмокший от боли, а еще он тяжело дышал. Я побрела к нему, превозмогая боль и ломоту, шатаясь и переступая окровавленные трупы. Склонившись над ним, я взяла его за плечи и попыталась встряхнуть — у меня почти не осталось сил.

Под Дакотой была очень темная кровь.

— Дакота, — прохрипела я. — Ты слышишь меня?

Дакота немощно содрогнулся и приоткрыл матовые глаза. Он почему-то не мог пошевелиться.

— Да, я тебя слышу. — пробормотал он. — Кто-нибудь еще остался жив?

Я медленно осмотрелась и увидела их.

Курган, Ветролов, Стенхэйд, Варан — они были разбросаны вокруг нас. Подбираясь к ним, я с трудом осматривала их, не веря своим глазам. Их мокрые кровавые оболочки были изуродованы пулями и железом, и я никогда не поверила бы, что близкие мне самцы убиты. И сколько бы я не проклинала мир, их нельзя было возвратить назад. В этом заключалась вся прелесть нашей жизни. В чудесном рождении и неминуемой смерти.

Рожденные, чтобы умереть, подумала я.

Варан смотрел на меня единственным остекленевшим глазом. Я знала, что теперь его мечта сбылась.

Я вернулась к Дакоте не в силах сдерживать слезы.

— Их всех уничтожили.

— Что ж, это наконец-то случилось. Я очень рад, что ты осталась жива, Басолуза. Послушай, у меня сломан позвоночник и дыра в печени, так что еще полчаса, и я успешно скончаюсь. Скоро здесь будет темно и холодно. Ты не должна нас хоронить. Бери машину и гони подальше отсюда. Тебе бы стоит начать новую жизнь.

— В машине есть инструменты. Я закопаю всех вас. Пусть я умру, но я это сделаю.

— Ты просто глупышка, — Дакота рассмеялся, но тут же исказился в гримасе боли и сплюнул кровь. — Ты даже не знаешь, какие мы тяжелые. И мы уже не в том состоянии, в каком ты нас любила. Не расходуй время, избавь себя от лишних глупостей. Машина твоя. Ты знаешь, где лежат наши деньги. Забирай все это и катись.

— Дакота… что ты загадал?

— Я не скажу тебе. Если раскрыть желание оно не сбудется.

— А я загадала кучу детенышей. Дакота… прости меня.

Он отрешенно взглянул на небо и усмехнулся.

— Это прекрасно, — прошептал он. — Прекрасно давать новую жизнь…

Когда он умер, я поднялась и кое-как потащилась в игорную. Мне было тяжело идти, но мне приходилось это делать, иначе бы я умерла и не смогла бы захоронить самцов. Огромный железобетонный склад, изуродованный натиском пулеметов, маячил передо мной туманным багровым пятном, и все вокруг расплывалось. В пристройке я сожрала готовый полуфабрикат, а затем опустилась на жесткую койку без матраца. Чудо-жидкость оживила меня спустя час. Мое сердце заколотилось быстрее, а голова прояснилась. Ко мне вернулась почти вся моя былая сила. Только сейчас я поняла, что начинаю возрождаться заново.

До наступления ночи я выкопала четыре могилы и с трудом стащила к ним самцов. На Варана у меня не хватило физической мощи, но я нашла разумный выход, выкопав могилу возле него, а потом столкнула труп в неглубокую яму. Туши псов Сатира я с наслаждением подпалила напалмом, за тем, чтобы мертвая дрянь не отравляла воздух. Закончив работу, я залпом выпила бутылку крепкого, и это хорошо взбодрило меня, не смотря на химию у меня в крови.

День заканчивался. Небеса надо мной угасали, превращаясь в мерцающее, серебристо-агатовое покрывало. Я взяла все деньги, которые были у самцов деньги, патроны к Дуранго, и все это перетащила в грузовик, а потом заправила машину дизтопливом.

Вернувшись на склад, я заминировала коридоры тротиловой взрывчаткой, а таймер зарядила на пять минут. Мне хватило этого времени, чтобы достичь грузовика. Я села за руль и включила двигатель. Выждав время, я почувствовала, как содрогнулась земля, а потом увидела яркий столп огня, поглотивший коридор.

Пламя вырвалось наружу и вернулось в холодное чрево, после чего раздался грохот, и что-то там внутри обвалилось.

После я погнала в ночь, решив проведать деловых партнеров.

— Покойтесь с миром, — сквозь слезы шептала я. — Пусть земля будет вам пухом.

XXIII. Палладиум-Сити

Палладиум-Сити озарялся сотнями уличных фонарей.

Я приблизилась к городу с потушенными фарами, оставила грузовик на холостом ходу в двухстах метрах от ограды, взяла Дуранго и пешком отправилась по пустоши к воротам. Вблизи я рассмотрела, что ворота были накрепко закрыты, но, как бы ни вглядывалась, я не смогла обнаружить команду Массарка. Хотя глубиной нутра я чувствовала — они были здесь. В любую секунду я готова была отразить их атаку. Против меня они могли применить что угодно, будь то снайпер или огнестрельный напор, только ничего из этого дерьма не страшило меня. Я неоднократно встречала смерть, но каждый раз она освобождала дорогу, говоря мне: "Ты должна жить, Басолуза". Везение? Мне плевать было на это. Я пришла сюда, чтобы мстить.

Незаметно подкравшись к воротам, я увидела праздничный город. На улицах шныряли развеселенные животные. Самцы и самки вперемешку, бессистемно, наверняка в поисках плотских развлечений. Десятка четыре бодрствующих туш. Справа в отдалении стояла освещенная резиденция Сатира, а у ворот замер небольшой перевозчик грузов. Похоже, Сатира навестили гости.