Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неиссякаемым источником веселья было смотреть на процессию расходившихся по комнатам перед сном. Сначала шла собачка, за ней мисс Уильямс со свечой, потом Джек, затем еще собачка и, наконец, миссис Уоттон со свечой в руке и собачкой под мышкой. Джек прожил у нас три недели, а поскольку я заставил его дважды в неделю отдраивать весь дом сверху донизу, пока доски не заблестели, как на юте, мы что-то получили от него в качестве платы за жилье.
Примерно в это время, когда я выкроил несколько шиллингов, а особых расходов не предвиделось, я обустроил своего рода винный погреб, купив двадцатилитровый бочонок пива с твердой решимостью наливать оттуда только по выходным и праздникам, или же когда придут гости.
Вскоре Джек снова отправился в плавание, и после его отъезда между жившими внизу женщинами случилось несколько крупных ссор, оглашавших весь дом колкостями и упреками. Наконец, одна из них, мисс Уильямс (та, что поспокойнее), пришла ко мне и в слезах заявила, что должна уйти. Миссис Уоттон сделала ее жизнь невыносимой, сказала она. Она твердо решила стать независимой и присмотрела место над небольшим магазинчиком в бедном квартале.
Мне было жаль мисс Уильямс, потому что она мне нравилась, о чем я ей и сказал. Она дошла было до входной двери, но затем снова вернулась в мой кабинет.
– Угоститесь своим пивом! – крикнула она и исчезла.
Ее слова походили на проклятие. Я бы меньше удивился, если бы она сказала: «Подтяните носки!» И тут внезапно до меня дошел зловещий смысл ее фразы. Я ринулся в погреб. Бочонок был наклонен вперед. Я постучал по нему, он отозвался, как барабан. Я открыл краник, но оттуда не вылилось ни капли. Задернем эту сцену траурным занавесом. Достаточно сказать, что миссис Уоттон была тотчас же уволена, и на следующий день мы с Полом снова оказались в пустом доме.
Однако мы были развращены роскошью. Без помощницы мы уже не могли обходиться, особенно теперь, зимой, когда нужно топить печи и разжигать камин – очень нудная обязанность для мужчины. Я вспомнил тихую мисс Уильямс и разыскал ее в магазинчике. Она очень хотела вернуться и прикидывала, как рассчитаться за аренду, но трудность состояла в ее безденежье. Сначала это прозвучало просто ужасно, но, когда я узнал, что цена вопроса составляла одиннадцать шиллингов, эта сумма показалась мне не такой уж непосильной. Через полчаса мои часы отправились в ломбард, и дело решилось. Я вернулся домой с великолепной экономкой и с корзиной, наполненной шведскими спичками, обувными шнурками, графитовыми карандашами и маленькими фигурками из сахара, которые можно было заполучить за деньги. Теперь все устроилось, и я надеюсь, что нас ждет период относительно мирной жизни.
До свидания, старина, и не думай, что я о тебе забываю. Твои письма с жадностью читаются и перечитываются. По-моему, я выучил уже каждую строчку. Ты просто каждый раз отправляешь Пейли[10] в нокаут. Я очень рад, что ты благополучно вышел из дела с пивоварней. Какое-то время я очень боялся, что ты потеряешь деньги или станешь крупно рисковать с акциями. Могу лишь поблагодарить тебя за твое любезное предложение чеков на предъявителя.
Просто чудесно, что ты так легко вернулся к прежней американской жизни после пребывания в Англии. Однако, как ты говоришь, это не перемена, а лишь усовершенствование, поскольку в обоих случаях главный принцип один и тот же. Разве не странно, что два великих брата начинают превратно друг друга понимать? Человека наказывают за клевету (по крайней мере, здесь), хотя последствия весьма невелики. Однако человек клевещет в международном масштабе, что является чудовищным и тяжким преступлением, и ни один закон в мире не может его покарать. Представь себе отвратительное сборище журналистов и сатириков, выставляющих англичан высокомерными и чопорными, а американцев – вульгарными и невоспитанными. Если бы какой-нибудь миллионер устроил им кругосветное путешествие, мы бы передохнули, а если бы на полпути корабль затонул, то стало бы еще спокойнее. А ваши политики с разнузданными кампаниями и охотой за голосами вкупе с нашими редакторами барственных еженедельников с их пустопорожней болтовней – если бы они оказались на борту, насколько бы чище стал воздух! Еще раз до свидания и удачи!
Письмо пятнадцатое
Оукли-Вилла, Берчспул, 3 августа 1883 года
Как ты думаешь, существует ли такая вещь, как случайность? Довольно взрывное начало для письма, однако прошу тебя оглянуться на свою жизнь и сказать, кажется ли тебе, что все мы на самом деле игрушки в руках случая. Ты знаешь, как часто поворот на ту или иную улицу, принятие или отклонение приглашения могут направить все течение нашей жизни в какое-то другое русло? Являемся ли мы просто листьями, которые треплет туда-сюда ветер, или нас, прочно убежденных в свободе своих действий, неуклонно влечет к определенной и предопределенной цели? Признаюсь, что по мере движения жизни я все больше и больше становлюсь приверженцем фатализма, к которому я всегда был предрасположен.
Посмотри на это вот с какой точки зрения. Мы знаем, что многие из явлений природы неслучайны. Не случайность, что небесные тела движутся, не сталкиваясь друг с другом, что семя снабжено чем-то, помогающим ему внедриться в благодатную почву, что все животные приспособлены к окружающей среде. Покажи мне кита с его толстым слоем жира, и мне не понадобятся иные доказательства замысла. Но логически, как мне кажется, все должно быть подчинено замыслу или же все должно быть случайным. Я не вижу, как можно провести прямую сквозь вселенную и заявить, что все справа от нее – случайность, а все слева – предопределено. Тогда тебе пришлось бы утверждать, что вещи, внешне принадлежащие к одному классу, в действительности разделены непреодолимой бездной, что низшие регулируются, а высшие – нет. Тебе тогда пришлось бы утверждать, что количество сочленений на задней лапке блохи обусловлено прямым присмотром Творца, в то время
