Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль

это за цель! Конечно, я о том, что происходит в сегодняшнем мире. Человеку это было всегда интересно с тех пор, как он нацарапал иероглифы на черепке или что-то написал чернильной краской на папирусе, и нам это интересно сегодня. Полагаю, что мы знаем немного больше, чем они. У нас есть дуга в примерно три тысячи лет, из которой мы можем рассчитать курс, который опишут наши потомки. Но дуга эта очень мала по сравнению с веками, которые Провидение использует в своих замыслах, так что сделанные нами оттуда выводы, думаю, весьма поверхностны. Поглотит ли цивилизацию варварство? Однажды это уже случилось, поскольку цивилизации были крошечными вспышками света среди мглы. Но что, например, могло бы сокрушить великую страну, в которой живешь ты? Нет, наша цивилизация выстоит и сделается более сложной. Человек будет жить в воздухе и под водой. Профилактическая медицина разовьется настолько, что старость сделается единственной причиной смерти. Образование и более социалистическое устройство общества покончат с преступностью. Англоязычные народы объединятся с центром в Соединенных Штатах. Постепенно европейские государства последуют их примеру. Войны сделаются редкими, но более ужасными. Религиозные конфессии исчезнут, но сущность останется, так что вся цивилизованная Земля объединится в одной вере, проповедующей верховенство Главной Силы, столь же неведомой тогда, как и сейчас. Вот мое предсказание, и после этого Солнечная система, возможно, созреет для освоения. Но Берти Свонборо и Старк Монро будут унесены западным ветром и испачкают стекла аккуратных домохозяек задолго до того, как хотя бы половина предсказанного свершится.

И, конечно же, изменится сам человек. Зубы медленно исчезают. Чтобы в этом убедиться, достаточно посчитать медные таблички зубных врачей в Берчспуле. И волосы, и зрение тоже. Когда мы думаем о более развитом типе молодого человека, мы машинально представляем его как лысого в двойных очках. Я сам абсолютное животное, и единственный признак развитости во мне – отсутствие двух задних коренных зубов. С другой стороны, есть достаточно свидетельств в пользу развития шестого чувства. Обладай я им теперь, я бы понял, что ты откровенно устал от моих обобщений и догматизма.

Разумеется, некая крупица догматизма должна присутствовать, когда мы начинаем определять законы развития будущего, ибо как нам знать, что природой нам не даны фазы, из которых можно сформировать концепцию? В конечном итоге, несколько секунд суть более длинная часть дня, чем средняя жизнь по сравнению с периодом, который известен нам как длительность существования мира. Но если бы человек жил несколько секунд при дневном свете, и его сын, и сын его сына тоже, что бы их совместный опыт сказал им через сто поколений о явлении, называемом ночью? Так что наша история и знания никоим образом не гарантируют, что наша планета не предназначена для явлений, которым у нас нет объяснения.

Однако спустимся с вселенских высот на уровень моего жалкого существования. По-моему, я рассказал тебе все о полугоде своей жизни, что могло бы тебя заинтересовать. Ближе к концу того периода прибыл мой братик Пол – лучший из всех товарищей! Он в бодрейшем расположении духа выносит все невзгоды моего хозяйства, отправляется со мной на долгие прогулки, интересуется всем, что интересует меня (я всегда говорю с ним, как со взрослым), и всегда готов помочь во всем – от чистки ботинок до разноса лекарств. Его единственное развлечение – вырезание из бумаги или покупка оловянных солдатиков (в тех редких случаях, когда у нас водятся лишние деньги). Я провел в кабинет больного и обнаружил на столе полчища кавалерии, пехоты и артиллерии. На меня нападали, когда я тихо сидел и писал, затем поднял глаза и увидел цепь подбиравшихся ко мне егерей, колонны пехоты в резерве, эскадрон кавалерии на фланге и батарею горохо-метов, обстреливавшую мою позицию на краю медицинского словаря. За ними мне улыбалось круглое лицо генерала. Не знаю, какая у него армия мирного времени, но, если разразится что-то серьезное, я убежден, что вся бумага в доме уйдет на войну.

Однажды утром мне пришла в голову мысль, которая произвела революцию в нашем хозяйстве. Это произошло, когда худшее уже было позади, когда иногда появлялись табак и масло, которое ежедневно приносил молочник и которое делает тебя самодовольным после того, как от него отвык.

– Пол, дружок, – сказал я, – я нашел способ обзавестись прислугой за бесплатно.

Он обрадовался, но не удивился. Он безгранично верил в мои способности, и, если бы я внезапно объявил, что нашел способ свергнуть королеву Викторию и занять ее трон, он бы без колебаний принялся мне помогать.

Я взял листок бумаги и написал: «Сдается подвальный этаж в обмен на работу по дому. Обращаться дом 1, Оукли-Вилла».

– Вот, Пол, – сказал я брату, – беги в редакцию «Вечерних новостей» и заплати шиллинг за три публикации.

Трех публикаций не понадобилось, одной оказалось более чем достаточно. Через полчаса после выхода номера в звонок позвонила первая кандидатка, и весь вечер Пол провожал многих других от двери до кабинета и обратно, а я беспрерывно их собеседовал. Мне надо было с самого начала приготовиться взять первую же особу в юбке, но по мере того, как спрос на нас рос, требования наши становились все выше. Белый передник и опрятное платье для отворения двери, уборка постелей, чистка обуви, готовка – мы становились все взыскательнее. Наконец, мы остановили свой выбор на некоей мисс Уоттон, попросившей проживать вместе с сестрой. Это была женщина с резкими чертами лица и бесцеремонными манерами, появление которой в доме холостяка не вызвало бы пересудов. Один ее нос полностью подтверждал ее добродетельность. Она должна была сама обставить подвальный этаж, а я обязался предоставить им две верхних комнаты в качестве спален.

Они переселились к нам через несколько дней. Меня в доме не было, и первое, что я увидел, были три собачки, поджидавшие меня в прихожей. Я вызвал мисс Уоттон и заявил, что это нарушение договора и что я не намерен разводить у себя зоопарк. Она слезно умоляла оставить собачек, похоже, маму с двумя дочками очень редкой породы, и я, наконец, сдался. Сестра экономки, кажется, вела исключительно подземный образ жизни, поскольку хоть я ее иногда и видел скользящей за угол, прошел целый месяц, прежде чем я смог бы поручиться за нее в полицейском участке.

Какое-то время все жили по соглашению, но потом возникли осложнения. Однажды утром, спускаясь вниз раньше обычного, я увидел маленького бородатого человечка, снимавшего цепочку с двери. Я схватил его, прежде чем он успел открыть ее.

– Так, – сказал я, – это что еще такое?

– С вашего позволения, сэр, – ответил человечек, – я муж мисс Уоттон.

Меня обуяли