Непосредственный человек - Ричард Руссо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вошел Дикки, и мы пожали друг другу руки — слишком крепко для такого случая, хотя, по правде говоря, я еще толком не знал, зачем я здесь и какой у нас «случай». Это обычная ежегодная встреча главы кафедры с главой университетской администрации или та встреча, насчет которой меня предупреждали, — где мне сообщат о грядущих чистках? Или ни то ни другое — все сметено в сторону желанием обсудить со мной вчерашнее появление на телеэкране и в какое затруднительное положение я поставил тех, кто платит мне жалованье?
Дикки Поуп редко носит пиджак и галстук, не надел он их и в этот раз. Рукава голубой оксфордской рубашки изящно завернуты на четверть. Серые слаксы — чудесный образчик ладно подобранных брюк, а мокасины из цветной дубленой кожи выглядят так, словно он купил их нынче утром по пути в кампус. Изысканно-зауряден наш Дикки и мал под стать своему уменьшительному имени.
Рухнув на край дивана, тянувшегося вдоль стены напротив книжных полок, он жестом пригласил меня сесть с другого края.
— Юристы и копы. Копы и юристы. А я-то мечтал быть педагогом, — трагически простонал он, внимательно при том меня изучая.
Несомненно, тактика, рассчитанная до мелочей. Я же с кафедры английского языка и литературы, и Дикки полагает, что я не питаю особой любви к копам и юристам. В данный момент не питает к ним любви и Дикки. Установим общую систему ценностей и поговорим как друзья. Может, даже до чего-то договоримся. Кто знает? Минут через десять или двадцать мы оба уютно устроимся рядышком на его конце дивана. Или таков его план, или Дикки в самом деле недолюбливает копов и юристов.
— Меня не предупредили, что университетская жизнь — сплошное безумие!
— Я-то догадывался, — сказал я. — У меня оба родителя работали в университете.
Эта простейшая ремарка вышибла из Дикки дух.
— Неужели? Я и понятия не имел! — воскликнул маленький обиженный гендиректор.
— У вас тут стоит одна из книг моего отца. — Я взял Деверо Старшего с журнального столика и протянул Дикки.
— У меня есть и ваш роман, — ответил Дикки, бегло глянув на Старшего.
Это он только так думает. На самом деле Деверо Младший покоится в кармане моего пиджака, твердым корешком тычется в ребра. Меня лишь слегка разочаровал тот факт, что Дикки, похоже, имеет некоторое представление о книгах, стоящих на его стеллаже, то есть рассказ Джейкоба Роуза о том, как эти книги были приобретены, — гипербола, если не просто ложь.
— Скажите мне одну вещь, — заговорил Дикки, отбрасывая Старшего на столик несколько наглым жестом, как показалось мне, по крайней мере, для человека, кто сам книг не пишет и потому не рискует подвергнуться такому же обращению. — Что вы думаете о Лу Стейнмеце?
Я прикинул, как ответить на такой вопрос.
— По-честному, — потребовал Дикки. — Строго между нами.
— Что ж, он нашел работу себе по душе, — сказал я моему новообретенному приятелю Дикки. Ему таки удалось создать атмосферу взаимного доверия. — И он, вероятно, причиняет здесь меньше вреда, чем мог бы в другом месте, где стреляют настоящими пулями.
— О, пули-то настоящие! — заверил Дикки.
— Неужели? — Настал мой черед изумиться. — Ого! А я-то изводил его столько лет, пора мне остепениться.
— Ну, — сказал Дикки, скрещивая отглаженные брючины, — насколько я понимаю, вы провоцируете всех.
Надеюсь, я изобразил естественный переход от изумления к наивному неведению, — впрочем, моя аудитория вроде бы ничего не заметила.
— Между нами, — продолжала моя аудитория (мы стремительно продвигались, миновали доверительность и перешли к задушевности), — вчера, когда я увидел вас по телевизору, я подумал: а не меня ли он вздумал провоцировать?
— Но потом поняли, что это не так, — вставил я. Отчего-то почувствовал потребность закончить его сюжет.
Он задумчиво поменял местами ноги, скрестив их на новый лад.
— Я даже спросил жену: «Как по-твоему, этот парень издевается надо мной?»
— А! — сказал я. — Так это она догадалась?
— Во всяком случае, — одним движением руки он отмахнулся от всей этой истории кто-над-кем-издевается, — угадайте, кто позвонил мне сегодня ровно в семь утра?
Поверить не могу, чтобы он в самом деле предлагал мне угадать. Но когда я не предложил отгадку, Дикки тоже не дал ответа и продолжал ухмыляться мне так, словно я должен знать, и я принял вызов:
— Ректор.
— Вот именно! — подтвердил он, явно довольный собой. — И знаете, чего он хотел?
Я снова принял вызов:
— Выяснить, существует ли способ уволить профессора с постоянным контрактом?
Дикки напустил на себя обиженный вид: я его разочаровал. Сначала проявил такую проницательность — а теперь вдруг обнаружил недостаток воображения.
— Он хотел извиниться и заверить меня, что в ближайшее время бюджет у меня будет. Хотел, чтобы я донес до вас всю сложность нашего положения. У вас нет бюджета, потому что у Джейкоба нет бюджета, потому что у меня нет бюджета и так далее вплоть до ректора, у которого нет бюджета, потому что бюрократия тянет время. Как обычно. Ректору обещали бюджет в начале следующей недели, и он хотел заверить меня, что к концу недели бюджет будет и у меня.
— Отличные новости! — сказал я. — По утке в день — это значит, что мне придется убить всего четырех или пятерых, а у нас их там без малого тридцать.
Дикки счел это забавным и залился неумеренным смехом. Я оставался неумеренно строг. Если Дикки и смутился, обнаружив, что смеется в одиночестве, он ничем этого не обнаружил.
— Нет, честно, — сказал он, — вы для всех нас доброе дело сделали, Хэнк. Прошлой ночью — да, признаю, я готов был воткнуть вам в горло нож для колки льда, но чем больше я думал об этом, тем яснее понимал: мы можем это использовать.
— Нож для колки льда? — переспросил я. — В горло?
Ведь мы же сидим тут на кожаном диване Дикки в кабинете руководителя института высшего образования, так близко к средоточию цивилизации, как только можно оказаться, не перебираясь в университет получше.
Дикки как будто и не слышал.
— То есть
