Ксеноцид - Орсон Скотт Кард

– Как это было мудро с его стороны – доставить нас сюда как раз вовремя, чтобы встретить свою кончину.

– Ты, разумеется, подшучиваешь надо мной.

– Если бы мы умели шутить, мы бы непременно над тобой подшутили.

– Лузитания стала поворотным пунктом в истории Вселенной отчасти потому, что ты присутствуешь здесь. Это ты несешь с собой перемены, где бы ты ни появилась.

– Неправда. Теперь мы передали эту способность вам. Она ваша.

– Когда встречаются чуждые друг другу существа, всяко жди перемен.

– Так давайте преодолеем эту отчужденность.

– Люди настаивают на нашей чуждости – это заложено у них в генах. Но мы с тобой можем стать друзьями.

– Это слово слишком сильно. Лучше сказать, равноправными партнерами.

– По крайней мере на тот срок, пока наши интересы совпадают.

– Наши интересы будут совпадать до тех пор, пока на небе не погаснут звезды.

– Так долго – вряд ли. Во всяком случае, пока люди будут превосходить нас силой и численностью, мы точно останемся партнерами.

– Значит, договорились.

Квим, нисколько не протестуя, согласился прийти на собрание, а ведь утром он мог уже выехать и сейчас находился бы в пути к далекому лесу пеквениньос. Но он еще ребенком научился терпению. Какой бы важной ни представлялась ему будущая миссия к свинксам-еретикам, он бы все равно вряд ли справился с ней, не заручившись поддержкой граждан колонии. Поэтому, раз уж епископ Перегрино попросил его присутствовать на встрече с Ковано Зулжезу, мэром и губернатором Лузитании, Квим непременно будет там.

Однако он был немало удивлен, когда обнаружил, что на собрание также приглашены Кванда Сааведра, Эндрю Виггин и добрая половина семейства Квима. Мать и Эла – их присутствие оправданно, поскольку будут обсуждаться вопросы будущей политики в отношении еретически настроенных пеквениньос. Но что здесь делать Кваре и Грего? Не стоило допускать их к такому важному обсуждению. Они слишком молоды, слишком несведущи, слишком самонадеянны. Сколько Квим себя помнил, они все время спорили друг с другом, словно дети малые. Они еще не повзрослели, как, к примеру, Эла, которая могла ставить интересы науки выше личных пристрастий. И Квима порой тревожило, что Эла слишком часто злоупотребляет этим умением, но Квара и Грего вообще не способны на такое отношение к делу.

В особенности Квара. Из объяснений Корнероя Квим понял, что все неприятности с еретиками начались после того, как Квара поделилась с пеквениньос подробностями проектов колонистов относительно вируса десколады. Еретики никогда не завоевали бы столько сторонников в удаленных друг от друга лесах, если бы пеквениньос не обуял страх, что люди вдруг полностью лишат вирус его характерных особенностей или отравят Лузитанию химикатами, которые уничтожат десколаду, а вместе с нею и пеквениньос. Тот факт, что людям могла закрасться в голову мысль о косвенном уничтожении свинксов, заронил в души многих пеквениньос идею об ответном уничтожении человечества.

И все из-за того, что Квара не сочла нужным промолчать. А теперь она присутствует на собрании, где будут обсуждаться вопросы политики. Что она здесь делает? Какую часть населения представляет? Неужели люди начали считать, что вопросы правительственной и церковной политики теперь целиком и полностью отошли в ведение семьи Рибейра? Естественно, ни Миро, ни Ольяду здесь нет, но это еще ничего не значит, так как и тот и другой калеки, остальные члены семьи неосознанно относятся к ним как к детям, хотя Квим отлично знает, что ни тот ни другой не заслуживают такого несправедливого и бессердечного отношения.

Но Квим сохранял терпение. Он мог и подождать. Он мог послушать. Выслушать их мнения. Тогда он своим смирением удовлетворит и Господа, и епископа. Правда, еще неизвестно, как обернется дело с последним, но и Господа Бога будет вполне достаточно.

– Идея о созыве этого собрания принадлежала не мне… – начал мэр Ковано.

Он был хорошим человеком, Квим давно знал его. Он был гораздо лучшим мэром, чем считало большинство колонистов Лузитании, но его продолжали избирать только потому, что он по-отечески относился к своим подопечным и никогда не оставлял в беде семьи, которым приходилось туго. Хотя всем было ровным счетом наплевать, какую политику он проводит. Политика была слишком абстрактным предметом для большей части граждан Милагре. Но так уж случилось, что он обладал гибким умом и незаурядной проницательностью. Редкое сочетание, которому Квим мог только порадоваться. «Наверное, Господь осознал, какие трудные предстоят времена, и дал нам в предводители такого человека, который поможет нам благополучно пережить их».

– …Но я рад, что вы здесь все собрались. Отношения между пеквениньос и людьми приняли весьма напряженный характер. Такого не случалось никогда, во всяком случае, с тех пор, как сюда прибыл Голос и помог нам установить со свинксами мир.

Виггин покачал головой, но всем без исключения была известна его роль в событиях тридцатилетней давности, поэтому его реакции никто не придал значения. Даже Квиму в конце концов пришлось признать, что не верующий в Бога гуманист невероятно много сделал для Лузитании. Квим давно уже избавился от глубокой ненависти к Говорящему от Имени Мертвых, которую носил в своем сердце; теперь он, наоборот, начал подозревать, что только он, Квим, будучи миссионером, единственный из всей семьи способен оценить тот труд, который проделал Виггин. Только странствующий проповедник может оценить деяния собрата во всей полноте.

– Конечно, возникшим неприятностям немало способствовало неразумное поведение двух очень беспокойных молодых людей, которых мы также пригласили на сегодняшнее собрание, чтобы они могли полюбоваться, что натворили своими самоуверенными поступками.

Квим чуть не расхохотался. Конечно, Ковано выразился столь мягко и ненавязчиво, что Грего и Квара даже не сразу поняли, что это в их огород только что прилетел камень. Но Квим-то мгновенно оценил слова мэра. «Мне не следовало сомневаться в тебе, Ковано; ты никогда бы не пригласил на собрание ненужных людей».

– Насколько я оцениваю сложившуюся ситуацию, среди свинксов сейчас огромной популярностью пользуется движение, ставящее целью захват космического корабля и намеренное заражение десколадой населенных человеком планет. И благодаря длинному языку нашей болтушки многие леса склоняются к тому, чтобы воплотить эту идею в жизнь.

– Если вы ожидаете, что я сейчас начну извиняться… – вспылила было Квара.

– Я жду от тебя только одного: чтобы ты наконец захлопнула свой маленький ротик и помолчала. Или это невыполнимо? Десять минут ты можешь посидеть спокойно? – Теперь в голосе Ковано прозвучала неприкрытая ярость.

Глаза Квары расширились, и она вытянулась на стуле как струнка.

– Другую часть нашей проблемы составляет один молодой физик, который, к сожалению, неравнодушен к общению с рабочим людом. – Ковано, приподняв бровь, посмотрел в сторону Грего. – Ты бы хоть немного поумнел, так ведь нет, ты словно нарочно поддерживаешь дружбу с самыми тупыми забияками и драчунами из всех колонистов Лузитании.

– То есть с теми, кто не согласен с проводимой вами политикой, вы это имели в виду? – уточнил Грего.

– С теми, кто забывает, что этот мир принадлежит пеквениньос, – ответила Квара.

– Мир принадлежит тем, кто больше всего нуждается в нем и кто сумеет извлечь из него пользу, – отбрил ее Грего.

– Так, детишки, либо вы сейчас заткнетесь, либо быстро вылетите с собрания, а взрослые люди вынесут окончательное решение.

Грего пылающим взглядом уставился на Ковано:

– Не стоит так обращаться со мной.

– Я буду обращаться с тобой как пожелаю, – отрезал Ковано. – Насколько я знаю, вы оба нарушили закон о государственной тайне, и мне следовало бы немедленно упечь вас за решетку.

– По какому обвинению?

– Если ты вспомнишь, то на период чрезвычайного положения губернатор получает расширенные полномочия. И мне не нужно изобретать никаких обвинений, потому что сейчас возникло именно такое положение.

– Вы не посмеете. Я нужен вам, – самодовольно ответил Грего. – Я единственный приличный физик на Лузитании.

– На кой черт нам физики, если мы вступим в войну с пеквениньос?!

– Мы должны объявить войну не им, а десколаде, – возразил Грего.

– Мы только зря тратим время, – вмешалась в их спор Новинья.

Квим только сейчас обратил внимание на мать. Она казалась чем-то крайне обеспокоенной. Нервничала. Боялась. Он уже много лет не видел ее в таком состоянии.

– Мы здесь собрались, чтобы поговорить о той безумной миссии, которую взял на себя Квим, – сказала Новинья.

– Его зовут отец Эстеву, – поправил ее епископ Перегрино. Он был склонен довольно энергично настаивать на том, чтобы служащим Церкви выказывали должное почтение.