Механика вечности - Евгений Прошкин

— Сначала с Кришной. Слетали куда-то вдвоем, Кришна там остался. А Тихон вернулся, презентовал мне бутылку и поехал. Что, нельзя?

Колян выгнал Пузыря из бытовки и присел на корточки.

— Не нравится мне это. Видать, он и правда что-то замыслил. Шевели мозгами, Петрович, ты ж у нас наука.

— Так мы его не отловим. Он знает даты наших перебросов и будет постоянно опережать. Но одно уже ясно. Синхронизатор у Тихона не хуже, чем у Михаила. В Сопротивлении такого нет. Миша, ты говорил, что вдоволь напутешествовался. Как ты считаешь, удастся нам с ним пересечься?

— Если б я хоть что-то понимал в ваших маневрах. Я же у вас пассажир!

Так Ксения называла Мефодия и, кажется, меня. Из всех слов это было самое подходящее.

— Какой-то паром, какой-то Пузырь. Специально, что ли, путаете?

— Петрович, твой недочет, — хмуро пробурчал Колян.

— Очень важно, чтобы не было свидетелей. — Лиманский приоткрыл дверь, проверяя, нет ли поблизости Пузыря. — Свидетели все равно появятся, но если перемещаться скрытно, их будет меньше. С девяносто восьмого года существует перевалочный пункт. Паром. — Петрович погладил обитую фанерой стену. — По эту сторону дежурит человек из Сопротивления, по ту — кто-то из ФСБ.

— С девяносто восьмого? Дырокол нашли только в две тысячи первом.

— У Фирсова полно таких штучек. Как он умудрился зарезервировать в прошлом место для перебросов — его трудности. Но он говорил, что в ФСБ синхронизатором так и не воспользовались, кишка у них оказалась тонка. А Сопротивление дальше восемнадцатого года не проникало.

— Тихон, получается, первопроходец.

— Он и еще Кришна.

— Бабу его так звали, — пояснил Колян. — Оттого и наколку сделал. В молодости, конечно. А ты думал, у нас тут кто-то верует?

Лиманский вздохнул и с неприязнью отвернулся от Куцапова.

— А в девяносто восьмом — где вы там их искать собираетесь?

— Там, где они будут. — Петрович позвенел связкой из трех ключей. — Фирсов дал им адрес служебной квартиры, которая с пятнадцатого по двадцать пятое июля была свободна.

— И он это помнит?!

— Наш Иван Иванович — человек непростой, — гордо заявил Колян.

— Ну что ж, если мы знаем, где и когда, зачем терять время?

Я открыл дыру, и мы ушли от дождика и от Пузыря с его заветной бутылкой. Сосна за окном посвежела и обзавелась небольшим муравейником.

В тысяча девятьсот девяносто восьмом вахту нес молодой парень, почти юноша, с полными губами и томным взглядом налима. Он дремал в низком шезлонге, но, как только мы появились, тут же вскочил и нервно задвигался. Четверо незнакомцев, вываливших из пустой будки, могли повергнуть в шок кого угодно.

— Все в порядке? — спросил Куцапов, привычно забирая инициативу в свои руки.

— Так точно.

— Какой сейчас курс доллара? — неожиданно поинтересовался Лиманский.

— Сорок девять, — доложил часовой.

— Что «сорок девять»?

— Копеек, — ответил тот, удивленно вращая глазами-блюдцами.

— Не может быть! Миша, ты слышал? Николай! — Лиманский чуть не пустился в пляс. — Сорок девять копеек! Копеек! — выкрикнул он в светлое небо.

— Ты чего, Петрович? — осадил его Куцапов. — Забыл, где мы? Ну, сорок девять, и хрен с ними. Когда это было? А в двадцать шестом твоими долларами задницу подтирают. До нас кто-нибудь проходил? — спросил он у дежурного.

— Нет, вы первые, — торжественно объявил тот.

— Отлично! Все-таки мы его обставили.

— Ой, забыл! — спохватился часовой. — Вам же пакет. — Он сбегал в свой домик и вручил Куцапову обычный белый конверт.

Разорвав его, Колян выудил красочную открытку с видом Кремля.

— "Не ищите, встречи не будет. Вернусь сам, когда сочту нужным. В город не суйтесь, но если сильно неймется, то поаккуратней. Левый «стоп» у Савельева не работает. Вечно ваш Тихон", — прочитал Куцапов вслух. — Вот, гнида! Кто такой Савельев?

— Я, — робко отозвался юноша.

— Когда он здесь был?

— Кто? Не было никого.

— А письмо откуда?

— Кажется от… не помню, — растерялся часовой.

— Ну, работнички! Какое сегодня число?

— Пятнадцатое.

— Июля?

— Так точно.

Куцапов одарил меня поощряющим взглядом и направился к синему «Вольво» под брезентовым тентом.

— Николай, постой! — крикнул Лиманский. — Мы его не достанем. Неужели ты не видишь, что он с нами играет?

— Я ему поиграю!

— В лучшем случае он просто издевается. В худшем — заманивает в ловушку. Зная твой темперамент, легко догадаться, куда ты поедешь.

— И поеду, — подтвердил Колян. — Чего мне бояться, засады? Да я его соплей перешибу!

— Он это знает, — сказал Петрович. — И если зовет, значит, может твоей сопле что-то противопоставить.

— По части мозгов, профессор, ты у нас номер один. Но когда нужно действовать, позволь решать мне. Савельев! Ключи! Продолжай бдить, — распорядился Колян. — И не кури возле домиков, сгорят когда-нибудь. Встретишь Ивана Ивановича — передавай привет.

— Ивана Ивановича? Я такого не знаю. — Тогда не передавай, — решил Куцапов.

Клеверное поле мы объехали по длинной дуге: на границе леса была укатана колея с не пересыхающими лужами и полоской пыльной травы посередине. Качка в «Вольво» почти не ощущалась, салон был большим и прохладным, и от плавных нырков машины меня потянуло в сон.

Выбравшись на асфальтовую дорогу, Куцапов опустил стекла и включил магнитофон. Водянистый тенорок запел что-то такое про эскадрон и про коня, которого непременно нужно было пристрелить.

— Петрович! А?! — Колян сделал звук тише и нажал на перемотку. — Девяносто восьмой, Петрович! Эх, времечко! Мне сейчас двадцать пять, а тебе?

— Семнадцать, — ответил Лиманский, неохотно отрываясь от своих мыслей.

— У, какой ты молодой. А тебе. Мама?

Тот отмахнулся, продолжая пялиться в окно.

— Двадцать два, — сказал я, не дожидаясь вопроса.

— В ваше время все песни были такие идиотские?

— Всякие были песни. Сам вспоминай, мы же с тобой почти ровесники.

Куцапов перевернул кассету, и динамики заныли про пугану, которую почему-то сравнивали то с бабочкой, то с рыбой. Настроение сразу упало, и дальше мы ехали молча.

Навстречу попались две машины: рефрижератор и старая модель «Жигулей». Я успел разглядеть девушку на заднем сиденье — блондинка в цветастом сарафане томно подносила к губам длинную сигарету. Зверски захотелось курить. Я порылся в карманах и, найдя несколько старых рублей, попросил Куцапова остановиться у какого-нибудь придорожного магазинчика.

— Нельзя, — сказал Лиманский. — С местными никаких контактов. Скоро приедем на явку, там все есть.

Я представил, как Тихон мечется по чужому городу — без денег, без документов, без единого знакомого, и понял, что его шансы невелики. Служебная квартира освободится только сегодня, и здесь его фокусы не сработают. Попробует снова нас опередить — нарвется на спецуру из ФСБ, и тогда я ему не завидую.