Местный обычай - Шарон Ли

— Ладно, — согласилась она после секундной паузы и повернулась, чтобы отключить омнихору и закрыть сверкающие клавиши.

Они сидели в столовой, занятые друг другом. Рядом с ними по столу были расставлены всевозможные блюда. На Эр Томе был домашний халат, на землянке — простая рубаха и брюки.

Петрелла несколько минут прожигала их взглядом, впиваясь пальцами в руку господина пак-Оры. Когда она наконец убедилась в том, что ни ее сын, ни его гостья в ближайшее время не повернут головы и не заметят ее в соответствии с приличиями, она с силой ударила в пол своей палкой.

Тогда к ней повернулись обе головы, но ей был нужен взгляд Эр Тома.

— Вы, сударь! — рявкнула она. — На пару слов, будьте любезны.

И она заковыляла прочь, удостоив гостью одним только приветственным кивком.

Эр Том едва слышно вздохнул и отложил салфетку в сторону.

— Прости меня, друг, — мягко сказал он и ушел следом за матерью.

Глава двадцать четвертая

Дракон во всем следует своей необходимости и либо склоняется перед Обществом, либо нет. И неразумно оспаривать избранный Драконом путь или пытаться заставить его свернуть.

— Ты будешь любезен объяснить, — объявила Петрелла, как только дверь веранды закрылась за дворецким, — почему три послания, отправленные на твой личный экран, остались без ответа с момента их отсылки и по сю пору?

Эр Том поклонился.

— Несомненно, потому, что я не заходил в свои комнаты с момента за час до главной трапезы вчерашнего вечера и не запрашивал послания из домашней базы.

Петрелла глубоко вздохнула, и ее пальцы угрожающе стиснули ручку палки. Ветерок секунду поиграл с цветами на краю веранды, бросил их, чтобы подергать рукава халата Эр Тома, потом снова свернул, осыпав Петреллу ароматами лепестков, и, наконец, умчался прочь.

— Матушка, позвольте я вас усажу, — пробормотал он, заботливо подхватывая ее под руку. — Вы переутомитесь.

Именно такое нежное внимание она привыкла видеть с его стороны. Петрелла приняла его услугу, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами, хотя она не смогла бы сказать, были ли то слезы ярости или любви.

Была ли то любовь или ярость, но когда она снова заговорила, голос у нее дрожал.

— Если ты думаешь, что я закрою глаза на любую непристойность, которую ты и эта… личность пожелаете себе позволить в этом доме…

— Простите меня.

Он не повысил голоса, но едва заметная резкость, немедленно узнаваемая всеми, кто принадлежал к Клану Корвал — и теми, кто имел с ними дела, — заставила ее замолчать.

— Филолог Дэвис — гость этого Дома, — продолжил он спустя пару мгновений, все так же мягко. — Кодекс учит нас, что благополучие гостя свято. В некотором отношении профессор Дэвис привыкла… полагаться на меня как на опору. Она чувствовала себя растерянной, оказавшись среди незнакомых людей, в мире, который совершенно не похож на ее собственный. Мне следовало обречь ее на бессонницу и тревогу из-за соображений благопристойности? Или все же мне следовало предложить привычное и очень необходимое утешение, чтобы ей было спокойно в нашем Доме?

— И все это — из-за заботы о госте! — саркастически откликнулась Петрелла. — Ты меня просветил! Кто бы мог ожидать, что у тебя хватит гениальности извратить Кодекс подобным образом, и все ради того, чтобы достичь своих целей! Я считала тебя человеком меланти, но теперь я вижу, что это мнение — как и мнение твоей приемной матери — было ошибочным. Я вижу, что имею дело с хитрым недоростком, который кичится своим положением и выставляет свои убогие мыслишки на потеху всему свету! Не беспокойся, мне хватит здоровья на то, чтобы дать урок непослушному мальчишке. Дай мне кольцо!

Эр Том застыл. На побледневшем лице широко открытые глаза казались еще больше.

— Ну, сударь? Заставишь меня просить во второй раз? Тогда он медленно поднял руки и так же медленно снял с пальца аметистовое кольцо мастер-купца. Шагнув вперед, он поклонился и бережно положил кольцо ей на ладонь.

— Так. По крайней мере у нас есть основа повиновения, на которой можно строить дальнейшее. Ты меня успокоил. — Она сжала пальцы, чувствуя, как грани камня впиваются ей в ладонь. — С этим кольцом ты даешь мне обещание, Эр Том йос-Галан. Ты дашь обещание, что воздержишься от предоставления той… поддержки, которую привык давать ученой-землянке, начиная с этой минуты. Если ты выполнишь это обещание, то по прошествии одиннадцати дней, когда ее визит закончится, ты сможешь попросить свое кольцо обратно. — С этими словами она крепче сжала кольцо, благодарно ощущая слабую и такую простую боль в ладони. — Нарушишь обещание, и я верну это кольцо в Торговую Комиссию и попрошу, чтобы твою лицензию аннулировали.

Не приходилось особо надеяться на то, что Торговая Комиссия согласится аннулировать лицензию мастер-купца Эр Тома йос-Галана. Однако прошение об аннулировании будет означать разбирательство. А разбирательство прервет право Эр Тома торговать как минимум на два стандартных года.

Эр Том глубоко вздохнул. Возможно, он намеревался что-то сказать. Если это и так, то от подобного неразумия его спас жизнерадостный голос и неожиданное появление его чалекет.

— Всем доброе утро! Какой чудесный день, право же! Даав встал рядом со своим братом и поклонился, воплощая собой грацию и приветливость.

— Тетя Петрелла, как чудесно видеть вас такой отдохнувшей! Я пришел поговорить с гостьей. Она в доме?

— Была в столовой, — ответила ему Петрелла почти невежливо, — когда ее видели в последний раз.

— Тогда я пошел в столовую! — Он повернулся и схватил Эр Тома за руку. — Доброе утро, милый! Ты нашалил?

Эр Том рассмеялся. Даав с улыбкой поднял руку, которую держал, и наклонил голову, чтобы поцеловать палец, на котором совсем недавно было надето кольцо мастер-купца.

— Держись, мой хороший, — мягко сказал он. А потом он отпустил руку брата и исчез в доме.

— Еще один невоспитанный ребенок! — недовольно огрызнулась Петрелла и махнула рукой. — Оставь меня, — приказала она сыну. — И не забывай о своем слове!

Энн поставила кофейную чашку и радостно перевела взгляд на тень, промелькнувшую в двери столовой.

Увы, этой тенью был не Эр Том, возвращающийся после разговора с матерью, а названый брат Эр Тома. Она поспешно встала и приветственно поклонилась ему, но, видимо, на ее лице все-таки отразилась какая-то тень разочарования.

— Ах, это всего лишь Даав! — воскликнул сей господин, стремительно встав в позу, выражающую отчаяние, а потом ответно поклонился ей. — Доброе утро, профессор.