Война не Мир - Юля Панькова

Дело с моими счетом ― насколько я его знала ― было следующим: почти сразу после того, как мой бойфренд свалял дурака, став жертвой международного терроризма, один из западных банков в Москве выдал мне карту на пользование счетом. Все это время я была уверена, что деньги мне присылают его родственники. В менее романтическом варианте ― преданный бухгалтер, который знал о том, что мы с бойфрендом были женихом и невестой. В любом случае, сказать «спасибо» я могла только через банк, но банки не осуществляют подобных услуг. Ни адреса, ни имени, я, и правда, не знала…

Паркуя машину у кинотеатра, я вспоминала детали разговора с менеджерами банка. Как они там сказали? Условием пополнения счета была моя финансовая несамостоятельность? По-моему, звучало именно так… Чего я, действительно, не понимала, так это того, как мои спонсоры узнали об изменившейся ситуации ― то есть, о том, что теперь у меня есть деньги из воздуха и все такое. Хотя, мои благодетели могли и не знать, и факс в банк мог быть простой военной ошибкой… В связи с прекращением поступлений на счет, меня немного беспокоило, что куча денег, оставленных на столе, исчезнет, как мячи с футбольной площадки, куда их накидал Хоттабыч силой воображения.

― Как тебе представление? ― спросила я Ренату. Мы встретились на ступенях кинотеатра, шел дождь.

Рената что-то ляпнула, судя по произношению, на венгерском. Очевидно, последний фильм был о графах. Похоже, наше искусство действовало на нее удручающе. Подумав, я решила не водить ее больше в кино, а лучше показывать классику. Я хотела начать с Мистера Кейна, но Рената выбрала Звездные Войны. Я запретила ей жевать перед телевизором.

― Это отвлекающий маневр, ― сказала я, ― а твои мозги должны быть активными.

Она согласилась. А я задумалась ― художник нарисовал только ее внешнюю оболочку. Я уверена, что он не вдавался в анатомические подробности. Чем же она соображает?..

Вечером я решила за ней проследить. Как обычно, мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим спальням. Я хотела дождаться, пока она уснет. Не знаю, что я ожидала увидеть. Может быть, как она превращается в молекулу. Или на ночное совещание к ней прилетает кто-нибудь с ее родной стороны…

Вместо этого я заснула. И мне снился сон. Мой бойфренд сидел напротив меня в красном кресле, пил вино и рассказывал о войне.

― Не думай, что война ― это носилки и стонущие солдаты. Часть этого так и выглядит, но в общей массе ― там яйца, тут кишки, здесь мозги… Уже давно никто не стреляет по врагу из мушкетов. Ты видишь не подстреленных. Не знаю, я бы даже не стал измерять количество жертв. Так же бессмысленно, как вести список своих любовниц.

Чаще всего во сне ты смотришь на происходящее своими глазами. Сначала все так и было. Но потом я вдруг стала видеть из красного кресла. В нижней части кадра я видела бокал с вином, напротив валялась на большой кровати я сама.

Я вдруг поняла, что значит, встать на место другого. Я поняла, что мой бойфренд все еще любит меня. Несмотря на то, что за те годы, пока мы не виделись, у него было много женщин. Ну, девушке легко поверить в зыбкость физической измены. Здесь мы всегда прокалываемся, стоит нам хорошенько запудрить мозги.

Я протянула сама себе цветок.

― Возьми.

Моя рука протянулась за ним с кровати и взяла за колючую ножку.

― Я люблю тебя. И ты нужна мне.

Я проснулась. За плечо меня трясла Рената.

― Эй! Что-то странное происходит с твоим компом!

Я потерла глаза.

― Взорвался?

― Дура! Не дай бог! Где мы еще такой возьмем? Их же не выпускают!

― Как не выпускают? А где же ты его взяла? Наколдовала?

Мне вдруг стало отчаянно не по себе. Страшно, я бы сказала. Наверное, эффект неурочного пробуждения. Я спустила ноги с кровати и не была уверена, что чувствую пол. Точнее, то, на что я опираюсь вполне могло быть чьей-то холодной выдумкой. Хренова субъективная реальность. Разве можно в таких обстоятельствах быть в чем-то уверенным?

― Что там с ним происходит? ― спросила я.

― Мигает, ― пожала плечами Рената.

― Ну и х.. с ним! ― мои нервы всегда просыпались позже меня.

― Да нет, ты взгляни! ― Она тянула меня так, словно я была этому компу родная мать или доктор. Фефочка, скажи ыба!

Когда я, наконец, сдалась и пошла за Ренатой, компьютерный приступ уже прошел.

― Чего было-то? ― спросила я, тупо глядя в темный экран.

― Он как-то весь беспокоился, ― озадаченно объяснила она, ― сиял и пускал синие искры. Ну и шипел, кажется.

Я проверила: брюнетка была отключена от сети, значит, замыканием не пахнет.

― Может, приснилось? ― предположила я.

Рената хмыкнула.

― Мне не пришло это в голову.

Как-то быстро она соглашается с тем, что кто-то другой может быть более прав, чем она. Кого-то мне это напоминает…

Мы снова разошлись по своим спальням. Самые крутые фильмы ужасов в конце становятся какими-то кислыми ― словно режиссеру на последних эпизодах прикрыли финансирование, и он торопился доснять хотя бы как получается, а не как задумал. Не люблю ужастики. Подскок адреналина во мне вызывают не виды на кровь, а какие-нибудь жуткие идеи, например. Должно быть верно, что женщины лучше воспринимают вербальную информацию.

Мой сон продолжился с того момента, на котором исчез. Только ни красного кресла, ни ангела почти не было видно, словно прибавили звук, а изображение ― наоборот.

― Война ― это как секс, ― трагичным голосом сказал Ангел, ― круче, чем инстинкт размножения. Ты чувствуешь, что будешь не когда-то там жить, а живешь.

― Словно оплодотворил уже все на свете? ― я услышала собственный голос.

Судя по молчанию, он кивнул. Мне захотелось потрогать его тело. В ответ меня словно обдало волной благодарности. Послевкусием сна под утро осталась тактильная тоска по сильному плечу и уже совсем бестолковая идея о том, что инопланетянам надо показывать Бена Ладена, Санта Клауса и козла с бородой – в отместку за наших трех мужиков.

Мое последнее место работы накрылось. Владелец издательства продал дело двум израильтянам. Новые хозяева решили поменять направление бизнеса в сторону шоу. Вместо журналистов в штат нужны были парикмахеры и вокалисты.

Петь я не умела, стричь ― тем более. Я решила целиком сосредоточиться на нашем революционном проекте. Как и обещала, я отнесла в банк часть денег, добытых Ренатой, выпила с менеджерами кофе и даже трудоустроила племянницу одного из них. Она как раз закончила курсы имидж-мейкеров.

― Каждый заботится о племяннице, ― подмигнул мне менеджер. Я согласилась. Менеджер предложил подвести до дома. Был конец рабочего дня, и подождать мне нужно было совсем чуть-чуть. Я спросила, кто же поведет мою машину. «Водилу наймем», ― снова подмигнул мне менеджер. Я вдруг осознала, что я ― не простой клиент, к тому же, похоже, старый.

― Когда тебя начнут клеить мальчики, знай, что пора мазаться кремом от старости, ― говорила мне моя бабушка.

Менеджер был моложе меня примерно на 8 лет. Он был примерно в том возрасте, в каком был мой бойфренд, когда мы познакомились. Я подумала, что мне может присниться сон про ревность. И решила попробовать. По дороге это молодое не лояльное трепло рассказало, что плохи дела банка.

― Управляющий сбрендил? ― спросила я.

― И это тоже… А как ты узнала?

С тех пор, как наступило военное время, я ни с кем не говорила о влиянии войны на планету, кроме как с Ренатой.

― Так ведь, что творится-то! ― улыбнулась я.

― А что? ― менеджер нахмурился, ― просто в прошлом году мы заработали больше, чем думали. И у руководства от этого сорвало крышу. Совет директоров почти весь сменился как раз год назад. Глава раньше был директором сети цирков.

Я подумала, что странные вещи начали происходить, видимо, задолго до того, как я стала их замечать. Удивляло меня только одно ― почему остальным они казались нормальными. Я-то ладно, я не смотрела новости.

― И население стало… какое-то жадное, ― менеджер с отвращением поджал губу, ― суетное. Вот тебе, мы предложили на удачу 30%. Честно скажу, была моя идея.

Он слегка покраснел. Или на его лицо бросили отсвет стоп-сигналы машины, которая шла впереди.

― Ты не выглядишь в курсе событий, ― с досадой сказал он, ― таким, как ты можно впаривать, что угодно! Тебя легко обмануть!

Похоже, он доказывал, что может стать своим человеком. Я вздохнула. Поцеловать его что ли?

― Наши хотели предложить тебе стандартный процент. Ну, чуть повыше. Сейчас все дают 50-60%.

Я закашлялась. Они все сбрендили. Он воспринял мой кашель, как верный знак.

― Да ты не бойся, доверяй мне, не пропадешь!

Он положил руку на хлястик моего пальто. Потом он понял, что это не колено, но загорелся зеленый, и пора было заняться рычагом передач. Перед самым домом он остановился и купил у обочины коробочку подмороженных орхидей.

― Позвонишь мне, как поднимешься? Я буду волноваться! ― сказал менеджер, вручая мне цветы, и поцеловал меня в губы, ― не обижайся, малыш, сегодня я немного не готов для импровизаций… Но, хочешь, мы можем пойти к тебе!