Призрак в мундире - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только бы ребята не подвели, только бы у них получилось! И как трудно делать уверенное лицо и говорить с уверенными интонациями, когда на душе скребут кошки! «Да, Максим Андреевич, добавишь ты мне седых волос», – усмехнулся Платов. И тут зазвонил внутренний телефон.
– Слушаю! – Платов сжал трубку.
– Товарищ комиссар госбезопасности, – послышался в трубке усталый голос заместителя Платова, – группа, которая выходила под Гмырями, является группой фронтовой разведки. Они не смогли вовремя выйти на условленном участке и вышли южнее. Большие потери.
– Понял, – сухо отозвался Платов.
– В районе Вишняков слышна перестрелка. Мы не располагаем сведениями о наших подразделениях, оказавшихся в окружении и пробивающихся к линии фронта. Либо это партизаны, либо какая-то разведгруппа. В частях, по сообщениям командиров и оперативников Смерша, очень большие потери. Большая часть разведгрупп не возвращается. Немцы плотно закрыли этот участок. Наши оперативники днюют и ночуют в окопах боевого охранения.
– Запросите участки севернее Орловско-Курского выступа, – приказал Платов. – Районы Михайловского направления, Козельского, Калужского.
– Товарищ комиссар, – заместитель замялся. – Петр Анатольевич, это ведь только по прямой больше двухсот километров. А лесами да сквозь немецкие гарнизоны… Им по времени просто не успеть.
– Вы слышали мой приказ? – холодно осведомился Платов.
– Так точно!
Машина свернула в сторону реки, и Буторин погнал ее, не особенно беспокоясь, что лежавший сзади под ногами разведчиков немецкий майор болезненно вскрикивает. Без света фар ездить по пересеченной местности на такой скорости было опасно. Можно окончательно угробить машину, а Шелестову хотелось добраться до передовых частей у реки Пашуты. Если нельзя прорваться тайком, то действовать надо с разумной наглостью. Да и не выпустят разведгруппу из этого района. Возможен только прорыв через реку к нашим передовым позициям. Иного, кажется, не дано.
Машина соскользнула вниз с бугорка, но разведчики успели заметить, как в черноте пасмурной ветреной ночи масляно мелькнула вода реки. Сосновский сидел на переднем сиденье. Шелестов, на форме которого красовались погоны майора, сидел сзади с перевязанной головой. Кровь действительно проступала через бинты на затылке, но ему еще и чуть примотали лицо, чтобы было обосновано, почему командует не старший по званию, а гауптман. По задумке, Шелестов должен был делать утверждающие жесты и нетерпеливо поторапливать подчиненных. Когану и Буторину предписывалось сидеть с каменными лицами и в разговоры не вступать, при их слабом знании немецкого языка и абсолютно жутком произношении.
Первый же пост остановил машину, когда на берегу реки уже были видны передовые окопы немецкого пехотного батальона. Сосновский, выпячивая бешено челюсть, рявкнул, чтобы группу проводили к командиру батальона, и пригрозил трибуналом, расстрелом и всеми смертными грехами, потому что на этом участке русские о-о-о что приготовили. Унтер-офицер вскочил на мотоцикл и поехал впереди, показывать дорогу, даже не расслышав, кого представляют эти офицеры. Когда они подъехали к блиндажу метрах в ста от передовых окопов, унтер-офицер подбежал к часовому и стал говорить, что эти офицеры срочно ищут командира батальона. Сосновский бросил последний непроверяемый козырь, заявив, что они из военной разведки.
Из блиндажа вышел светловолосый гауптман в накинутой на плечи шинели. Шелестов, попавший удачно в луч фонаря, сделал указующий жест, Сосновский отдал ему честь и выпрыгнул из машины.
– Быстрее! Мы можем опоздать! – торопливо заговорил он. – Вам уже звонили из штаба корпуса?
– Какого корпуса? – не понял гауптман.
Видимо, его батальон имел полковое и дивизионное подчинение, но это Сосновского не смутило. Сейчас главное было брать, что называется, нахрапом. Он только отмахнулся от вопроса, продолжая говорить торопливо, чтобы гауптман не успел вставить какой-то новый вопрос. Желательно создать напряженную обстановку.
– Прикажите, чтобы вам незамедлительно сообщали обо всех сводках этой ночью. Ждите звонка от командования. Мы приехали первыми, потому что у абвера есть сведения. Некогда ждать решения руководства. Сегодня русские разведчики попытаются пересечь передовую. Их будет двое или трое. При себе у них важные документы из нашего штаба. Очень важные документы. Тот, кто возьмет диверсантов, кто не даст им с документами переправиться к своим, получит железный крест и отпуск домой. Черт возьми, гауптман, я вам даже завидую!
Сосновский по-дружески хлопнул немца по плечу рукой, продолжая обрисовывать обстановку. По его разумению, именно командир этого батальона имеет все условия для задержания разведчиков. Ему просто сама удача плывет в руки. И если он за такую удачу отблагодарит абвер хотя бы бутылкой хорошего коньяка, то они будут в полном расчете.
– На каком участке они будут переходить? – наконец купился немец на речь Сосновского, застегивая шинель и подпоясываясь ремнем с кобурой. – Позиции моего батальона тянутся от…
– Я знаю, – перебил его Михаил. – В вышестоящем штабе нам показали границы участков, и поэтому мы к вам сюда и приехали. Возьмите с собой с десяток солдат. Мы расставим их двумя группами на берегу и будем ждать. Русские не могли перейти на другой участок фронта. Мы зажали их, мы их гнали как зайцев. Им некуда деваться. Только отдан приказ – брать живыми и не пропускать к воде. Сколько здесь ширина реки?
– Сто девяносто восемь метров, – ответил немец. – Самый широкий участок на этой линии. Не повезло русским, здесь плыть им дольше, а у меня есть два прожектора.
Немец окликнул какого-то фельдфебеля и приказал привести к берегу десять человек из дежурной смены. И быстро!
Сосновский предложил пока спуститься и осмотреть береговую линию. Хотя, конечно, ни черта там не видно в такую ночь, хоть глаз выколи, заявил немец и
