Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Договорились, – отвечает Вран озадаченно.
– Ну и славно, – говорит Солн.
И обратно в зарослях ельника исчезает – как и не было его.
Стал он Врана в последнее время немного беспокоить. Другими глазами после откровения своего, после истории о мёртвой сестре Лесьяры на Врана смотрел – и странный был этот взгляд, как у хищника ленивого, на поляне кости греющего и тебя вдруг заметившего, и размышляющего, что делать с тобой, непутёвым. То ли уйти тебе позволить и негой тёплой наслаждаться продолжить, то ли…
– Это в порядке вещей у него, – говорит Бая, размышления Врановы прерывая. – Каждую весну у него такое, чем дальше – тем хуже. На целый день в лес уходит, волком по нему бродит, ночует иногда даже – ничего в племени не делает, у него время… свободы наступает.
«Или скорби», – думает Вран.
Мать-то его волчицу в лесу как раз весной глубокой увидала.
– Да и лес с ним его любимый, – говорит Вран, мягко Баю к себе за запястье обратно притягивая. – На чём мы там остановились, красавица?
– На Белых болотах, красавец, – отвечает Бая – и так же мягко запястье из пальцев его вынимает.
А потом и вовсе на землю садится, ноги скрестив.
И смотрит на Врана глазами такими чистыми, невинными, что понимает Вран – всё, до новых встреч. На чём остановились – на том и закончим.
Спасибо большое, наставник любимый.
– На Белых болотах – так на Белых болотах, – покладисто говорит Вран, поудобнее голову на стволе еловом устраивая. – Говорила ты что-то о том, что с них род ваш вышел… Так, значит, появляются у вас всё-таки новые рода, племена новые? А как именно появляются?
– Не думаю, что такой вопрос Лесьяра тебе задаст, – задумчиво отвечает Бая. – Может, лучше ту задачку с водяным обсудим?
– Да забыла она уже о всех этих задачках, – качает головой Вран. – Новые для меня придумает, а какие – сто лет гадать надо. Ты лучше о племенах мне новых расскажи. Вот твоё, например… Как-то обходил всегда Солн стороной это – появилось и появилось, а обстоятельства никогда не упоминал…
Кажется, не слишком Бая отвечать ему хочет – видимо, не случайно Солн истории этой избегал.
– Ну скажи мне, красавица, – просяще Вран улыбается. – Утоли моё любопытство, хотя бы его утоли…
– Какой ты страдалец, – хмыкает Бая, но расслабляется заметно – это Врану и нужно. – Не рассказывал тебе Солн об этом, потому что… потому что не от хорошей жизни племена распадаются. Потому что, когда племя новое рождается, когда ветвь от старого отделяется, значит, не поделили они что-то. Взглядами разошлись, правду по-разному видели, согласия между ними не было. Одним племенем нам Хозяин жить завещал, одним родом – отличаться мы этим должны были от людей, да только есть и в нас половины человеческие, и ведут эти половины нас порой туда, куда и смотреть нам не стоит. Горе это всегда большое для племени, когда родные его покидают – не принято у нас без нужды о таких вещах говорить, не принято в грязи этой лишний раз копаться.
– Потому что вдохновить это кого-то может? – спрашивает Вран.
– Да, и поэтому тоже.
– Ну, знаешь, понять я могу тех, кто вдохновится, – вздыхает Вран с тоской притворной. – Вот Лесьяра, например… С удовольствием бы моя ветвь от древа её отломилась.
– Ветвь твоя? – насмешливо Бая переспрашивает. – Не присоединилась ещё ветвь твоя к дереву нашему, чтобы от него отламываться.
– К дереву, может, и не присоединилась, – пожимает плечами Вран. – А вот другую веточку стройную себе уже нашла… Знаешь, понял я, о чём меня Лесьяра не спрашивала. Наверняка в следующий раз это затронет.
– И что же?
– Обряды свадебные.
– Вран, – весело Бая говорит, как на полного дурака на него глядя, – но дураки разные бывают, случается так, что и мило кому-то дурачество твоё, что не злит оно, а очень даже приятным оказывается. Вот как сейчас, например.
– Да, точно мы вопрос с ней этот не обсуждали, – продолжает Вран, глубокомысленно глаза к небу поднимая. – Да и с Солном так – еле-еле коснулись. Кажется, говорил он что-то о серьгах в ушах, которыми старшие дочери глав избранников своих помечают.
– В ухе, – поправляет его Бая. – Не в ушах.
– В ухе, – поправляется Вран. – Любопытный обычай. А почему только дочери глав? Почему только старшие? Что, боятся, что украдут возлюбленных их, обереги это какие, может?
Дивный взгляд у Баи – невозмутимостью своей дивный. Умеет она лицо держать – получше даже, чем мать её.
– Не совсем обереги, – говорит Бая, и звучит её голос так, словно самый обычный вопрос ей Вран задал: почему у лютов плащи цветами отличаются, скажем. – Скорее, дар приветственный… как пояс мой, который ты носишь.
Скашивает Вран глаза на пояс – а Бае только это и надо было.
Вмиг она снова вплотную к нему оказывается – и подцепляет пальцами тонкими пряжку, и слегка на себя тянет.
Вран за движением её подаётся.
– Так, – говорит он голосом сразу просевшим. – Пояс.
– Когда приводишь ты мужа к себе, многое он тебе даёт, а сам ни с чем остаётся – по желанию родные к нему присоединяются, а иногда и нет у них желания такого вовсе, иногда своё племя им слишком любо, – продолжает Бая, пряжку собственную с такой увлечённостью разглядывая, будто впервые её видит. – Да и место новое не сразу его принять может – никто чужаков не любит, чувствует лес, когда не на свою землю ты ступаешь. Вот тогда берётся нож жены… – скользит её рука за спину куда-то – и сверкает на солнце полуденном белыми каменьями нож её, – …крошечный кусочек от него отламывается, в такой же крошечный ножик переплавляется и вот сюда вешается…
Обдаёт мочку уха Врана холодом – утыкается в него кончик ножа, ровно точку показывая.
– Хитрость это небольшая, можно сказать, – говорит Бая, с ухом его остриём поигрывая. – Ножи наши всегда в родном племени делаются, не меняем мы их в течение жизни да посторонним в руки не даём – а тут всегда при тебе частичка того, что предки местные благословили. Успокаивается лес, угоманиваются души неупокоенные, думают все, что отсюда ты теперь – а значит, и трогать тебя не стоит.
– Занятно, – только и говорит Вран.
И никогда бы Вран не подумал, что можно так желать ещё ближе к себе притянуть девушку, ножом по твоей коже водящую, а
