Ошибки, которые мы совершили - Кристин Дуайер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ответ тишина, и я подталкиваю дверь ногой. Снова зову Истона, но он не отвечает.
Мне странно находиться в этом месте, зная, что мне тут больше не рады.
Я тихо ступаю по мягкому коричневому ковру, глубоко вдыхаю знакомый запах. Мой взгляд сразу падает на карту, висящую на стене, и боль в горле возвращается. Булавки по-прежнему на своем месте. Я воткнула абсолютно все, пока он лежал на кровати, подложив руки под голову, и слушал, как я рассказываю, почему мне не терпится увидеть место, которое меня только что очаровало.
Я игнорирую ревность и неприятие, которые поднимаются внутри. Истон только что вернулся из путешествия. Злобная часть меня хочет вырвать булавки, что вколоты в Мексику.
Вместо этого я встаю на колени и заглядываю под кровать. Там стоят коробки, ботинки, лежит пара спортивных штанов. Я проверяю углы и те места, где кровать соприкасается со стеной, думая, что, возможно, колье упало туда, но ничего не нахожу. Обыскиваю заднюю часть его шкафа, осматриваю стол.
Потом я открываю ящик тумбочки и вижу…
– Ты ищешь что-то конкретное или… – В дверном проеме, скрестив руки, стоит Истон. Его брови приподняты.
Я вскакиваю и ударяюсь верхней частью бедра об открытый ящик. Морщусь. Как давно он там стоит?
– Я… Почему у тебя здесь эта фотография? – Я достаю снимок, где мы с Истоном сидим в купальных костюмах на пирсе. Он всегда говорил, что это его любимая фотка.
– А ты хочешь, чтобы я ее куда положил?
Мне хочется спросить, может, он не смог ее выбросить, но не хотел на нее смотреть. И что это значит, раз она все еще у него? Понимаю, что каждый вопрос подобен фантомному присутствию конечности, которая у меня когда-то была. Чувствую, как она болит, но ее больше нет.
– Я ищу колье, – как только у меня вылетают эти слова, я сразу ощущаю панику. – То, которое подарила мне твоя мама.
Он делает глубокий вдох и сует руки в карманы.
– С опалом?
Я киваю.
– Не помню, когда надевала его в последний раз или где… – У меня начинает щипать глаза от слез, и мне противно, что я реву, потому что так расстроена. Я такая беспомощная! Из-за колье. Из-за моей семьи. Из-за Истона.
Истон будто что-то обдумывает, а потом наконец принимает решение.
– Я знаю, где оно, – со вздохом произносит он.
– Правда?
Он кивает.
– Ага! Я видел его в машине в тот день, когда нас арестовали.
– В машине?!
– Кулон валялся на сиденье рядом с одеждой и обувью.
Машина моего отца. Та, что была конфискована и, вероятно, продана или еще хуже…
Это было единственное, что я хотела сделать для Сэндри: надеть украшение и показать ей, что мне по-прежнему не все равно, что я все помню, несмотря ни на что.
Мой отец забрал все. Даже это.
Слезы текут по моим щекам, и теперь мне плевать, что я плачу перед Истоном. Разве это имеет хоть какое-то значение? Осталась ли у меня какая-то гордость?
– Пошли! – Он жестом велит следовать за ним.
– Я не хочу никуда идти.
– Просто… – Он играет желваками. – Просто иди за мной.
На улице уже темно. Мы идем от озера в сторону сухих полей, что окружают его дом. Идти рядом с Истоном даже нормально. Наши ноги на земле, его дыхание смешивается с моим. Теплый летний воздух на нашей коже. Именно с этого мы начали – с прогулки. Наконец он сворачивает на заброшенную дорогу без единого фонаря.
– Куда мы идем? – спрашиваю я.
Истон останавливается перед забором-сеткой с потертой металлической вывеской и облупившимся красными буквами: «Авторазбор. Самообслуживания».
– «Авторазбор»?
Он толкает запертые цепью ворота так, чтобы мы смогли протиснуться в образовавшуюся щель.
– Истон, ты собираешься разрубить мое тело на части и спрятать в одном из багажников? – в шутку спрашиваю я, когда мы проходим мимо машин, посудомоек и холодильников.
Он поднимает телефон и светит фонариком, очевидно выискивая что-то, так что его ответ звучит скорее рассеянно, чем серьезно:
– Я утопил бы тебя в озере и подстроил все так, будто это несчастный случай.
– Никто в это не поверил бы. Я отлично плаваю, – шучу я.
– Конечно. Вон там. – Истон указывает на что-то в отдалении и целенаправленно шагает туда. Когда мы подходим ближе, я вижу, что это: машина моего отца.
Я перехожу на бег, и Истон следует за мной, подсвечивая дорогу. Я хватаюсь за ручку пассажирской двери и молюсь, чтобы та была не заперта. Она с щелканьем открывается, и у меня вырывается крик. Я лихорадочно обыскиваю сиденья. Мои руки шарят по остаткам жизни, что была у меня год назад. По забытым вещам, что по-прежнему лежат здесь, будто в капсуле времени. И мои пальцы нащупывают цепочку.
Я хватаю ее и поднимаю вверх. Это кулон! Я падаю на сиденье, прижимая его к груди, и реву навзрыд. И лучше никому это не видеть. Но, опустившись на водительское сиденье рядом со мной, Истон просто ждет, каким-то образом понимая, что слезы текут у меня по щекам не только из-за ювелирного украшения.
Успокоившись, я вытираю лицо руками.
– Ты могла просто спросить меня.
У меня вырывается смешок.
– С тобой для меня нет ничего «просто». И… я не хотела, чтобы твоя мама подумала, будто я не… я не знаю… У меня такое ощущение, что, даже если я злюсь – а я злюсь, – все равно хочу сделать это для нее, – я прокашливаюсь. – Глупо, конечно.
– Это не глупо.
– Я чувствую себя глупой! – Вообще-то слабой.
– Потому что тебе на нее не плевать?
Я облизываю губы и поджимаю их.
– Потому что все, кто меня любит, не хотят, чтобы я была рядом, но я не могу перестать чувствовать себя так, будто им нужно угождать.
– Моя мама не такая… – Истон качает головой.
– Твоя мама другая только до поры до времени. Все предпочитают мне что-то другое! – Я не произношу его имя, но знаю: он понимает, что я говорю и о нем. Я кладу кулон на ладонь и опускаю руки на колени. Теперь мой взгляд сосредоточен на украшении, а не на Истоне.
– Я не знаю… даже не знаю, что это значит.
– Это значит, что она убедила тебя порвать со мной, после того как нас арестовали. – Я позволяю смыслу этих слов повиснуть между нами. – Она хотела, чтобы я уехала, потому что я втянула тебя в свое дерьмо и она за тебя беспокоилась.
Он хмурится и поворачивается ко
