Ошибки, которые мы совершили - Кристин Дуайер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Где-то в глубине души, по какому-то нелепому недоразумению, я все еще надеялась, хоть и притворялась, будто это не так. И мне противно, что после всего случившегося я по-прежнему совершаю ошибки, на что-то надеясь.
Истон преграждает мне путь, и мне приходится остановиться. Мой взгляд опущен – на его ноги, на землю, на все то, что сгорает между нами.
– Я знаю, что ты поступила в Калифорнийский университет в Сан-Диего.
Я сглатываю. Ему мог сказать кто угодно. Сэндри. Такер. Даже Тэнни. Но это должна сделать я. Сама ему сказать.
– Ага, – говорит он, читая мои мысли, – ты должна была сказать мне, а я должен был сказать тебе.
– Это не одно и то же.
Я слишком зла, чтобы признать себя ханжой. Не могу смотреть ему в лицо. В темные глаза, что умеют читать мои мысли. С Истоном так всегда. Эмоции поглощают все остальное, они сильнее разума, сильнее моей способности к самоконтролю.
– Ты… ты говорил, что мы отправимся путешествовать, – мой голос жалок.
Он напрягается всем телом.
– Эллис, ты не разговаривала со мной целый год.
Он прав. Не разговаривала, но я надеялась, что в глубине души он не сдался, ведь я не сдалась.
– И когда ты собирался мне сказать?
Он прокашливается.
– Я ждал… Я хотел посмотреть, что ты…
До меня не сразу доходит, о чем он говорит, но, когда я наконец понимаю, то не могу в это поверить.
– Ты хотел посмотреть, не останусь ли я?
– Когда ты собиралась рассказать мне? – бросает он в ответ.
Как мы до этого дошли? Почему начали мериться, кто прав или не прав. Говоря на одном языке, не можем понять друг друга.
– Ты вообще не понимаешь.
– Я не понимаю? Не понимаю, что нужен тебе только тогда, когда бегаю за тобой? Нет, я все отлично понимаю, Эллис. Понимаю, что это ты всегда была эгоисткой. И я, как дурак, позволял тебе забирать, забирать, забирать у меня, – он стискивает зубы и тянет себя за футболку, повторяя это «забирать». Как будто я могла забрать у него и футболку.
Я ненавижу такого Истона. Гневную версию парня, которого знала. Это еще больнее, чем слова, чем он и Сара. Чем Нью-Йоркский университет. Его ярость хуже всего на свете, потому что я знаю: он имеет право злиться.
Я обхожу его и иду дальше.
– Что ты делаешь? – спрашивает Истон, но не следуя за мной.
– Ухожу.
Я слышу ехидный комментарий еще до того, как он произносит:
– Сбегаешь из дома?
Он пытается заставить меня почувствовать себя ребенком, но я выбираю правду, которую мы оба ненавидим.
– Я возвращаюсь домой.
Я останавливаюсь. На достаточном расстоянии от него я снова могу собраться с мыслями.
– Не думаю, что мы подходим друг другу. Не собираюсь оставаться здесь и притворяться! – Мое сердце разбито, и мне трудно дышать. – Из такой боли не выйдет ничего хорошего. – Я собираюь в кулак все свое мужество. – Думаю, нам надо просто позволить всему этому между нами закончиться.
Он поднимает глаза к небу, а потом смотрит на меня с покорной печалью, отпечатавшейся у него на лице.
– Все уже давно кончено.
30
Я проиграла.
Стоя на переднем крыльце дома бабушки, я смотрю на голубоватый свет телевизора в гостиной и понимаю, что не справилась. С заднего двора доносится шум, наверное, к Джессу пришли друзья, чтобы попить дешевого пива, пока им не наскучит сидеть здесь и они не отправятся в «Таверну».
«Видимо, все хреново, раз ты здесь», – слова моего кузена Эрика звучат как манифест моего поражения.
Прошло всего три дня с тех пор, как я уехала из этого дома с Диксоном, глядя на полные разочарования лица членов своей семьи. Но они ничего не скажут. И почему-то от этого камень, привязанный к моей шее, становится еще тяжелее. Их взгляды отчетливо выражают осуждение и самодовольство, ведь я подтвердила их правоту.
Так случается, когда ты пытаешься положиться на кого-то другого.
Мои легкие наполняются ароматом розмаринового куста бабушки, и я распахиваю дверь.
Бабушка переводит взгляд с телевизора на меня, а потом на сумку у меня в руках.
– А вот и она, – в качестве приветствия произносит она. – Нужно место переночевать?
Переночевать. Конечно.
– Ага.
Она кивает. Больше ничего не спрашивает, поскольку «Почему?» не имеет никакого значения.
– Тэнни у себя в комнате.
Я иду в конец коридора, где всегда останавливается Тэнни. В детстве мы называли эту комнату голубой из-за ярко-голубых стен. В некоторых местах краска уже облупилась, где-то просто была грязной. Бабушка никогда сюда не заходит. Она для детей, так что они и должны наводить здесь порядок. Тэнни лежит на древней двухъярусной кровати, металлической и покрашенной белой краской, без простыней. Мне сложно сказать, являются ли огромная футболка и штаны на ней пижамой или же одеждой, которую ей лень было переодеть.
Она поднимает глаза от экрана телефона.
– Что случилось? – Телефон падает ей на грудь одновременно с моей сумкой, падающей на пол. – Похоже, все плохо.
– Да ничего! – Я плюхаюсь на кровать рядом с ней, и пружины скрипят под нашим весом. Мы лежим вплотную друг к другу и смотрим на планки кровати над нами. Я громко сглатываю в тишине, и она ждет, когда я заговорю.
Вместо этого у меня из глаз брызжут слезы, стекая по вискам на волосы. Мне противно это ощущение, но я не хочу привлекать внимание к своему плачу.
– Эллис, скажи мне, что случилось, или я пойду и сожгу дом Олбри. – Ее лицо серьезно, хоть я и знаю, что говорит она это не всерьез.
– Он поступил в Нью-Йоркский университет.
Она шумно выдыхает.
– Твою мать. Это… потрясающе.
– Ага, потрясающе. – И я правда так думаю. Между всеми теми частями своего разума, что ненавидят его за это. – Это не должно иметь никакого значения. И на самом деле не имеет.
– А почему это должно иметь значение? Ты на него злишься? – Тэнни явно сбита с толку.
– Это на другом конце страны! – Как объяснить, что я хотела, чтобы он выбрал меня и нашу мечту, а не Нью-Йоркский университет? Не Сару. Но даже я сама не предпочла бы себя колледжу. Прекрасно понимаю, какая это для него потрясающая возможность. И не должно иметь никакого значения, что он едет туда с Сарой.
А потом вдруг на лице Тэнни появляется понимание.
– Дело в вашем путешествии! Ты думала, он скажет тебе, что все еще хочет поехать.
– Не только в путешествии. Во всем.
Она откидывается назад
