Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст - Нил Маккей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того как в полиции мне ясно дали понять, что насчет меня у них больше нет никаких подозрений и в тот же день мне придется покинуть временный дом, я пошла в жилищную контору Глостера и зарегистрировалась как бездомная, но там мне в итоге сказали, что не смогут помочь, поэтому я снова вышла на связь со Стивом. Мы уладили разногласия между собой, я провела ночь в доме мамы его девушки, и после этого я согласилась подписать с ним договор на книгу, который предлагало издание News of the World.
В то время меня больше беспокоило, как оставаться рядом с мамой, чтобы быть всегда наготове помочь ей. Мне разрешили приходить в полицейский участок Челтнема с чистой одеждой для нее и забирать ее грязные вещи, но отказали в том, чтобы видеться с ней. Так что я совершенно не знала, что с ней происходит. Полицейские перестали со мной разговаривать.
Затем, через два дня, ей вынесли обвинение в убийстве Линды Гоф – это была одна из девушек, временно проживавших в доме. Мама не приняла ничего из этих обвинений и сразу же отказалась, как сказал мне ее адвокат. Даже подтверждать ее имя, на все последующие вопросы она отвечала: «Без комментариев». Кроме того, я узнала, что папа все еще настаивал на том, что действовал один, а мама никак не была причастна к этому. Я не могла поверить в обвинения по отношению к ней, я бы и не поверила. Я чувствовала, что в полиции совершенно неправильно представляют себе всю эту ситуацию.
Через две с лишним недели после того, как маму обвинили в убийстве Линды Гоф, останки Шармейн были обнаружены под кухонным полом в предыдущем доме на Мидленд-роуд, где мама с папой жили до переезда в наш дом. Останки Рены к тому времени уже нашли на Леттербокс-филд, в нескольких милях от Мач-Маркл, где вырос папа. Это стало для всех настоящим шоком. Вместе с подробностями о других девушках это само по себе выглядело ужасно и тошнотворно, но я не понимала, как мне пережить новости о Шармейн и Рене после того, что папа и мама рассказывали о них все эти годы, а ведь они показывали нам их фотографии, делились подробностями об их жизни, все это время зная, что эти девушки уже много лет как были мертвы.
Затем, в начале июня, еще одна жертва по имени Анна Макфолл была найдена на соседнем поле Фингерпост. Маму и папу обвиняли уже в девяти (а позже и в десяти) совместных убийствах. Вдобавок к ним папу обвиняли еще в двух – в убийствах Рены и Шармейн. В случае с гибелью Шармейн кое-что оставалось не до конца понятным. Во время первых допросов в полиции папа в конечном счете сознался, что убил ее через несколько дней после того, как вышел из тюрьмы Лейхилл, где отбывал наказание за кражу. Но позже он рассказал следователям совсем другую историю – что мама убила Шармейн после его освобождения из тюрьмы. В другое время папа озвучивал различающиеся версии, иногда даже заявлял, что вообще не помнит, когда именно умерла Шармейн. Кое-кто предполагал, что она погибла, пока папа еще был в тюрьме, и поэтому вина за это преступление полностью лежит на маме, но подтверждающие это доказательства так и не были обнаружены. И, как ни горько об этом говорить, тот факт, что ее тело было расчленено, намекает на то, что в этом все-таки поучаствовал папа.
Теперь уже оба наших родителя были заключены под стражу и ожидали суда, а в это время разлад среди членов семьи, остающихся на свободе, только усилился. Я больше никогда в жизни не хотела видеть папу, а вот Стив стремился поддерживать с ним общение. Они обменивались письмами, и Стив навещал его. Во время одних визитов папа иногда признавался в убийствах, а во время других отрицал все обвинения. Хотя Стив и не сомневался в виновности папы, он все-таки не мог отыскать внутри себя ненависть к нему.
В тюрьме он казался Стиву одиноким и беспомощным, а временами довольно жалким. Стив сказал мне:
– Он мой отец, и я все еще люблю его.
Энн-Мари относилась к папе примерно так же и тоже навещала его в тюрьме.
Кому-то подобное поведение может показаться столь же удивительным, как и мое стремление поддерживать маму. Но несмотря на все, что родители творили с нами – их избиения и приставания, – мы по-прежнему, глубоко внутри, даже когда выросли, хотели получать любовь от них и любить их в ответ. Эти чувства могут и не быть строго рациональными, но с тех пор я поняла, что это обычное дело для детей, которые стали жертвами насилия, у таких людей проявляется поразительная способность брать вину на себя за все произошедшее с ними насилие, потому что только таким образом они могут пытаться сохранять то хорошее, что все-таки было в этих отношениях.
И наше ощущение того, что важно иметь семью, никуда не исчезло, хотя семья и разваливалась. Стив в разгар этого тяжелейшего семейного кризиса собирался жениться, и папа проявлял большой интерес к тому, что Стив со своей девушкой ждали ребенка. Это был уже не первый его внук – к тому времени у Энн-Мари уже был ребенок; но так как это был ребенок именно Стива, то папа считал это гораздо более важным событием. Он хотел, чтобы Стив со своей женой и ребенком вернулись жить на Кромвель-стрит, и был горько разочарован, когда узнал, что это уже никогда не случится.
Мама с презрением относилась к тому, что Стив продолжает поддерживать связь с папой и помогать ему, и не хотела даже слышать, что папа пытается через Стива
