Анжелика против террора - Владимир Гурвич

– Этому не бывать, – заявила Анжелика. – Ваша беда в том, что вы привыкли иметь дело с рабами, с людьми, полностью зависимыми от вас. И вам кажется, что стоит применить силу, топнуть ногой и любой станет послушным вашей воли.

– Если вы полагает, что первые, кто произносит такие слова, то вы ошибаетесь. Я их тут уже слышал. Но затем всякий раз людям под влиянием разных обстоятельств приходилось менять свои взгляды и поведение. И однажды это случится и с вами. Уверяю, ждать придется совсем недолго.

– Уж не намерены ли вы меня заставить отказаться от моих убеждений с помощью пыток?

– Вы прекрасны, как гурия, один взгляд на вас заставляет таять от восхищения. И испортить это зрелище с помощью пыток? Нет, я не враг самому себе. Мне вы нужны, чтобы возбуждать в себе восторг, преклонение перед вашей красотой. Можете не беспокоиться, пытки вам пока не грозят. Вы станете покорной и без них, когда поймете, что отсюда вам уже никогда не выбраться. Я хочу, чтобы вы родили бы мне детей, много детей. Это будет самые прекрасные дети на свете.

– Я не намерена вам никого рожать. Я замужем, и если захочу иметь еще детей, то рожу их только от своего мужа.

– Я вам настоятельно рекомендую предать забвению прежнюю жизнь. Считайте ее наподобие миража в пустыне. Да и зачем вам она. Вы будете окружены такой роскошью, которая вам и не снилась. Когда вы с головой погрузитесь в нее, вы обо всем забудете. Роскошь убивает память, сожаление и даже любовь к свободе, – откровенно усмехнулся он. – Именно для таких женщин, как вы, и существует роскошь. Без вас она теряет большую часть смысла.

– Боюсь, что вынуждена вас разочаровать, я не тот человек, которого можно этим купить.

– Вы просто не знаете, что вас ожидает.

– Мне абсолютно все равно.

– Послушайте, Анжелика, вы должны знать: я не тороплив, мы сыны пустыни умеем ждать, медленно, подобно каравану верблюдов, идти за событиями. Но мое терпение и не бесконечно, я понимаю, что все должно созреть. А для этого надо время. И если я вижу, что его лимит исчерпан, я начинаю действовать совсем по-другому. Не принуждайте меня к таким поступкам.

– Вы мне угрожаете?

– Здесь все подчиняется моей воли. И никаких исключений из правил тут не бывает.

– Разве вы не хотите, чтобы я вас полюбила? – Вопрос прозвучал столь неожиданно, что и Анжелика и эмир даже опешили. Но через секунду она поняла, что это были именно те слова, которые должны были бы прозвучать. – А ведь вас ни одна женщина не любила, невозможно любить мужчину, который признает в отношениях с женщинами только насилие и произвол. Даже если вы меня и сломите, вы ничего от этого не получит, потому что будете нелюбим и презираем. И с этим уже ничего не поделать. Это как клеймо, которое не смоешь и не вырежешь. Неужели вам не хочется, хотя бы раз в жизни ощутить дыхание любви? Если это так, то вас лишь можно пожалеть. Несмотря на власть и могущество, вы бедный и несчастный человек. Вам не доступно то, что испытывают миллионы людей и что делает их по-настоящему счастливыми. И виноваты в таком положении только вы сами. Но если вас не любила ни одна женщина, то вы не мужчина, а самец.

Если в первый раз эмиру удалось сдержать гнев, то сейчас он словно гной, прорвался сквозь все заслоны. Он вскочил и заметался по комнате.

– Берегитесь, никто не смеет разговаривать так со мной. У нас есть закон, по которому за оскорбление правителя человек может быть приговорен к смертной казни.

– А вы еще и трус, вас даже страшит, если кто-то плохо о вас отзовется, – подлила Анжелика масла в огонь. – Какой же вы никчемный человек. – Она шла ва-банк, ясно сознавая, как сильно рискует. Этот человек никогда еще не слышал ничего подобного о себе. По крайней мере, здесь, у себя дома. И достаточно одного его слова, чтобы раздавить ее как клопа. Но в этой ситуации это был единственный способ оказаться с ним на равных.

Эмир все же сумел овладеть собой.

– Мы еще вернемся к этому разговору, – произнес он почти совсем спокойно. – А пока обещайте, что не будете отказываться от пищи. Я же выполнил вашу просьбу.

– От пищи я отказываться не буду, это единственно, что я вам обещаю, – заверила Анжелика.

– Мы скоро встретимся, – пообещал эмир. Как и во время их первой встречи, он так же быстро вышел из комнаты.

Вместо него появился Джамаль.

– Мне приказано отвести вас в ваши покои, – сообщил он.

Анжелика снова оказалась в своей комнате. Только за время ее отсутствия она разительно переменилась и была вся обставлена мебелью. И какой мебелью! Верне, эта была даже не мебель, а произведения мебельного искусства, выполненных из самых ценных пород деревьев. Теперь это помещение напоминало скорей музей, на экспонаты которого можно долго любоваться.

– Вам тут нравится? – поинтересовался Джамаль.

– Да, тут великолепно. Но это ровным счетом ничего не меняет. Я все равно нахожусь тут в заточении. Я не могу распоряжаться собой по своему усмотрению. И если эмир полагает, что меня этим можно купить, то это не так. Садись, – пригласила его Анжелика.

Джамаль опустил голову.

– Я не имею права сидеть у вас.

– Вот видишь, как плохо быть зависимым. Разве ты не хочешь распоряжаться собственной жизнью по своему желанию вместо того, чтобы исполнять чужие прихоти. Ты такой же человек, как и он, на каком основании он имеет на тебе права?

– Он здесь полный властелин, а мы все его слуги. Так у нас тут принято и никто не оспаривает такой порядок.

– Если тебе нравится быть рабом, то тогда и говорить не о чем. У рабов принцип один: они должны исполнять все, что прикажет им господин. А он может приказать все, что угодно. У раба нет выбора, а без выбора человек не является человеком.

– Но кто же он тогда?

– Точно не знаю. Раб – этим все сказано.

– Значит, вы меня презираете?

Анжелика пристально посмотрела на молодого человека.

– Мне обидно за тебя. Ведь ты жил среди свободных людей. Но им так и не стал. – Она заметила, как он покраснел.

– Если узнают, какие разговоры мы с вами ведем, мне несдобровать, – глухо произнес Джамаль.

– Так иди. Участь раба – молчать всю жизнь. Он не имеет право не только на свободный поступок, но и на свободное слово. Это бессловесное существо. Так что же в нем человеческого?

Джамаль продолжал сидеть. Он ничего не говорил, но и не уходил. Казалось, что он находился в глубоком раздумье.

– Вы абсолютно необыкновенная женщина, такой второй в мире нет! – неожиданно воскликнул он.

Анжелика не сдержала мимолетной улыбки.

– Я абсолютно нормальная женщина, таким и должен быть каждый человек. Просто для меня свобода – это единственно приемлемый способ существования. Может быть, когда-нибудь и ты поймешь, что по-другому нельзя. Если не борешься за свою свободу, то перестаешь существовать. А потому все становится безразличным. Подумай над этим. Однажды ты можешь перейти за черту, за которой уже не будет возврата.