Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рой поставил кружку и подложил под нее выуженную из кармана купюру, пока Брамс не заметил. Тот уже пытался побороть Ружа, выставив на стойку руку с округлым бицепсом. Рыбаки скандировали бармену и громко стучали кружками по столам.
Рой вышел под дождь. Было сложно понять день сейчас или близится вечер. Он надеялся, что до объявленной охоты еще есть несколько часов.
Путь до моста Рой помнил хорошо, хотя от рома заметно пошатывало и двоилось в глазах. Он без труда нашел железный мост. Под ним уже плескалась вода, ворвавшаяся в ущелье через каменный завал. Высокие волны разбивались о валуны и опрокидывались в ущелье, растекаясь по нему и сквозь трещины в скалах возвращаясь в море.
Низкий дом встречал темными окнами. Ветер шевелил рыбацкую сеть на ставнях. Рой подошел к двери, негромко постучал. Дверь приоткрылась, впуская в темноту маленького жилища без комнат. В сумраке можно было разглядеть кровать у дальней стены, маленький стол у окна, книжный стеллаж, заваленный бумагами и в беспорядке стоящими томами старых книг. Под потолком сушилась рыба. Пахло золой. В маленькой печке в углу едва тлели красноватые угольки.
В дверях появился старик с охапкой дров, молча взглянул на него и прошел к печке. С его плаща капала вода. Он подбросил в топку пару поленьев и протянул к решетке руки, отогревая замерзшие пальцы.
– Бьенвеню, – произнес он не поворачиваясь.
– Простите?
Рой в нерешительности стоял в центре комнаты.
– Вы не конкордиец, так?
– Нет, – признался Рой.
Старик тяжело поднялся, опираясь руками на колени. Он подошел к шкафу и долго копался среди бумаг тихо напевая, как показалось Рою, «Гранж Эланж», затем выудил исписанный каракулями листок и протянул Рою.
– Вот. Тут все, что я знаю и помню о происшествии с Маресом. Если вы очередной писака из столицы, не утруждайте себя расспросами.
Рой держал в руках врученный ему листок и не знал, что делать дальше.
– Что-то еще?
– Я прошу прощение за вторжение в ваш дом, – Рой сунул листок в карман.
– Не беспокойтесь. Тут так принято. Хотя у меня уже давно не было гостей.
Темнело. Хозяин достал восковую свечу и поставил ее на стол. Ровный огонек слабо освещал комнату, но возвращал в нее уют.
– Мое имя Саваж, – старик поставил на стол две кружки с кипятком. – Раньше я был смотрителем маяка и библиотеки, принадлежащей маяку. Думаю, вам говорили об этом. А еще они называют меня…
– Топотун, – вырвалось у Роя.
Саваж улыбнулся и поднял ногу. Подошва сапога была подкована металлической бляшкой.
– Камни скользкие, – пояснил он. – Так зачем вы пришли ко мне? Я бы спросил, зачем вы вообще заявились на наш захолустный, забытый всеми богами остров, но это будет невежливо.
Рой грел руки кружкой с кипятком и не знал с чего начать.
– Ладно. Я знаю, зачем бы прибыли. Охотитесь на кальмара, – Саваж усмехнулся. – Человек вроде меня должен был бы сказать – оставьте в покое несчастное животное. Но я не скажу. Это хищная и жестокая тварь. В своем мире он настоящий головорез, не щадящий никого и уж точно не боящийся людей.
– В своем мире?
Саваж отмахнулся.
– Долгая история. Я могу рассказать, где он прячется, только вы с ним не справитесь. Даже не думайте об этом. Иначе ваша жизнь быстро закончится в его щупальцах и клюве. Но ведь вы не за этим, так? Тогда почему вы здесь?
Рой обернулся на дверь. Она была закрыта на задвижку, но все равно хлопала под порывами ветра. Ливень хлестал по окну, а за ним колыхалось ревущее темное море.
– Шторм будет, – сказал Саваж.
– Дирижабль. Несколько дней назад на этом острове останавливался рейсовый дирижабль «Сома», сбившийся с курса. Никто на острове не видел его, но арифмометры указывают…
– Я тоже не видел, – Саваж потянулся к чайнику. – Но я вам верю. А арифмометрам нет. Слишком сложные машины, чтобы внушать доверие.
– Понятно, – сказал Рой. Последняя надежда узнать что-либо про мертвый дирижабль растаяла. Саваж походил на тех людей, которые знают все и обо всем, но, если даже он не мог помочь, значит визит сюда действительно был глупым, как и поездка на остров. Двухсотметровая махина в небе, которую никто не видел. О чем он только думал?
– Тут нет стыковочных мачт, – продолжил Саваж, – а ветра довольно сильные. Даже конкордийские корабли предпочитают оставаться за Грядой, а сюда добираются на катерах. Вам бы узнать у пограничников, но боюсь, они ничего не скажут.
Действительно, «Сома» могла зависнуть над морем или скалистой грядой в нескольких кватрумах отсюда. Но незнакомцев, оказавшихся на острове, точно должен был кто-нибудь помнить.
– Тут появляются только конкордийские патрули. В последнее время все чаще, с тех пор как появилась новая пограничная платформа к югу отсюда. Они уже давно хозяйничают здесь, хоть Иль и не их территория. Впрочем, какая разница – Республика, Близнецы, Конкордия… Однажды я даже мечтал, чтобы мальчик перебрался туда с этой унылой скалы. Он был умным и очень способным.
Саваж вздохнул и побрел к стеллажам. На пол посыпались какие-то сувениры, старые книжки. Наконец он извлек из бумаг кусочек пожелтевшего картона.
– Вот. Его формуляр, все еще храню. Марес Кассини. Мальчику не следовало оставаться здесь. Даже рождаться тут не следовало. У него было бы блестящее будущее на материке или на архипелаге.
– Я так и не спросил, что с ним стало.
– Он умер. Утонул. Его похоронили прямо тут на острове, за маяком и я сам кинул в яму горсть земли, – Саваж снова вздохнул и опустился за стол. – А еще я надеюсь, что он все же стал великим путешественником. Как капитан Лагранж.
Старик был явно не в себе.
Рой почувствовал себя неуютно. Следовало попрощаться и уйти, но Саваж продолжал.
– Вы слышали и нем? Жерар Лагранж – путешественник, толкователь, капитан. Марес просто боготворил его. Прочитал все, что нашел в моей библиотеке о нем. Особенно любил историю о Большом Сотрясении, когда остров Малый Таур скрылся под водой. Лагранж успел забрать большую часть островитян на корабль, а потом боролся с огромной волной и чудовищной силы водоворотами, грозившими затянуть его корабль на самое дно. Он спас всех. После чего всех других капитанов морских судов стали называть эрза-капитанами, поскольку настоящим капитаном считали только Лагранжа.
Эту историю Рой слышал и читал не раз. Но никто и никогда не рассказывал ее с таким блеском в глазах.
– Когда книги закончились, я стал писать истории сам по тем рассказам, которые помнил
