Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле - Александр Юрченко

После этого митрополит просит внука приблизиться, благословляет его крестом и велит дьякону читать молитву, а сам, меж тем, сидя возле него, склонив голову, молится: «Господи, Боже наш, царь царей, Господь господствующих, через Самуила-пророка избравший Давида, раба твоего, и помазавший его во царя над народом Твоим Израилем, услыши ныне моления наши, недостойных Твоих, и воззри от святости Твоей на верного раба Твоего Дмитрия, которого ты избрал возвысить над святыми Твоими народами. Которого Ты искупил драгоценнейшей кровью сына Твоего единородного, и помажь его елеем радости, защити его силой вышнею, возложи на главу его венец из драгоценных камней, даруй ему долготу дней и в десницу его скипетр царский, поставь его на престол правды, окружи его всеоружием справедливости, укрепи его десницу и покори ему все варварские языки, и да пребывает сердце его всецело в страхе Твоём, дабы смиренно внимал он тебе, отврати его от неправой веры и яви его истым хранителем заповедей Твоей святой вселенской церкви, да судит он народ в правде, и да дарует правду бедным, и да сохранит сыновей бедных, и да наследует затем царствие небесное».

После этого митрополит Симон говорит громким голосом: «Яко есть твоя держава твоё царство, так будет хвала и честь Богу отцу, сыну и святому духу ныне и вовеки веков» и велит двум архимандритам подать ему бармы, покрытые шёлковым покровом. Бармы – символ великокняжеской власти: большой круглый воротник, одеваемый поверх одежды на плечи, оплечье, сплошь украшенное драгоценными камнями и жемчугом, нанизанными на золотую и серебряную проволоку. Он передаёт их Великому князю и осеняет внука крестом, Великий же князь возлагает их на внука. Сверкающие камни и золото на шапке и на воротнике в блеске храмовых свечей сразу выделяют юного соправителя, подчёркивая его значимость.

Митрополит продолжает церемонию. «Мир всем!», – обращается он к присутствующим, а дьякон ему: «Владыка помолимся».

Митрополит произносит молитву в честь Дмитрия:

«Поклонитесь с нами единому царю вечному, коему вверено и земное царство, и молитесь царящему надо всем. Сохрани его под покровом Твоим, удержи его на царстве, да творит благое и надлежаще, да просияет правдою в дни свои и умножения господства своего и да живём в спокойствии и безмятежно, без раздора, во всякой благости и чистоте». Эти слова он произносит тихо, а потом громко: «Ты еси царь мира и спаситель душ наших, слава Тебе Отцу и Сыну и Святому духу, ныне и во веки веков, аминь».

Наконец он подаёт Иоанну Васильевичу княжескую шапку, усеянную драгоценными камнями, и осеняет при этом Дмитрия крестом во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Великий князь возлагает её на главу внука. Митрополит, а после него по очереди архиепископы и епископы осеняют Дмитрия крестным знамением. Митрополит и Великий князь приказывают сесть внуку рядом с ними, и, помедлив, встают. Между тем дьяк начинает литанию: «Помилуй нас Господи! Помилуй и сохрани Великого князя Иоанна Васильевича!» Хор вторит ему: Помилуй и сохрани, Господи, Великих князей Иоанна Васильевича и Дмитрия Иоанновича!». Митрополит произносит молитву Пресвятой владычице Деве Богородице. По её окончании великие князья садятся. Дьякон провозглашает громким голосом: «Многие лета Великому князю Иоанну, благоверному, христолюбивому, Богом избранному и Богом превознесённому, Великому князю Иоанну Васильевичу владимирскому, новгородскому и всея Руси государю, на многие лета!»

После этого священники поют пред алтарём: «Великому князю многие лета». На правом и левом клиросе дьяконы повторяют: «Великому князю многие лета». Наконец дьякон громким голосом возглашает: «Многие лета Великому князю Дмитрию, благоверному, христолюбивому, Богом избранному и превознесённому, Великому князю Дмитрию Иоанновичу владимирскому, новгородскому и всея Руси, многие лета».

Священники и дьяконы на обоих клиросах повторяют: «Многие лета Дмитрию».

Митрополит Симон, архиепископ, епископы и всё собрание подходят по очереди к Великим князьям и почтительно поздравляют их, то же делают и сыновья Великого князя.

Митрополит Симон говорит: «Господине и сыне, Великий княже Дмитрий, по Божественной воле дед твой, Великий князь, оказал тебе милость, благословил тебя великим княжением, и ты господин и сыне, имей страх Божий в сердце твоём, люби справедливость и праведный суд, слушайся деда своего, Великого князя, и всем сердцем заботься о всех православных. И мы благословляем тебя, господине и сыне, и молим Бога о твоём здравии».

Иоанн Васильевич говорит: «Внук Дмитрий! Я пожаловал и благословил тебя великим княжеством; а ты имей страх Божий в сердце, люби правду, милость и пекись о всём христианстве.

Затем митрополит и великие князья встают, и митрополит с молитвой благословляет крестом Великого князя и его сыновей. По окончании литургии Великий князь-дед удаляется в свои покои.

Дмитрий в княжеской шапке и бармах в сопровождении большой толпы бояр отправляется из Успенского храма в Архангельский, где при входе сын Великого князя Георгий трижды осыпает его золотыми монетами. По входе в церковь священники с молитвой благословляют его крестом, а также осеняют его крестным знамением у гробниц и памятников похороненных здесь предков. При выходе Георгий снова осыпает Дмитрия монетами. После чего Дмитрий направляется в Благовещенский собор, где равным образом его благословляют священники и вновь Георгий осыпает его деньгами. После этого внук, наконец, удаляется к деду и матери, где в честь него устроен пир.

Здесь Иоанн Васильевич дарит Дмитрию широкий пояс, осыпанный золотом, серебром и драгоценными каменьями, которыми его тут же опоясывают. На следующий день пир устраивает Дмитрий-внук, завершается празднество в третий день званым обедом на митрополичьем подворье.

Всю ночь после венчания Дмитрия проплакала Елена Волошанка. Слёзы счастья лились из глаз невестки государя нескончаемым потоком. Под утро она написала письмо отцу своему и союзнику тестя Стефану Великому, в котором поделилась несказанной радостью. Потом позвала девок своих и приказала весело:

– Будем шить пелену о венчании сына моего Дмитрия.

Девки внимали госпоже своей с большим почтением.

– Гостей расположим в четыре ряда, – объясняла Елена. – Во втором ряду в центре будет мой сын Дмитрий с нимбом над головой. По правую руку от него меня изобразите, по левую – Василия Иоанновича, дядю его. Перед нами деда поставьте – Великого князя Иоанна Васильевича, тоже с нимбом. Перед ним митрополита Симона. В нижнем ряду с краю царевна Софья с дочерьми будет стоять, дальше бояре.

– Елена Стефановна, – возразила одна из девок, без спросу бегавшая поглазеть на венчание. – Так царевны Софьи и княжича Василия Иоанновича там не было.

– Ух ты, бедовая какая! – рассмеялась Елена Волошанка. – Там не было, а здесь будет. Теперь всё будет, как я скажу! Понятно?

– Понятно! – хором ответили швеи.

– Коли в нитках будет нужда, не медлите.

Княжич Василий всё ещё сидел под приставами. Гнев батюшки хоть и прошёл, да науки ради решено было продолжать усмирять строптивца заточением. Понимал Иоанн Васильевич, что погорячился с лютой казнью. Мелкие людишки, казнённые им на Москва-реке, вряд ли можно было всерьёз принимать их пустую болтовню. С другой стороны, только попусти слабину, преемники найдутся. Нагнать больше страха, чтобы другим неповадно было.

Как поступил бы в таком случае господарь Валахии, – думал государь, – этот ужасный князь Дракула, о котором рассказал дьяк Курицын? Наверняка убил бы жену и сына. Нет, пусть посидит ещё, коль ума своего нет. Софья! Вот кого нужно остерегаться на самом деле! У них в Царьграде заведено было травить всех, кто не угоден. Однако если проведает зять Александр о семейных невзгодах, не к добру это будет. Нужно в грамотах к дочери бить челом от имени Софьи и Василия, – решил Иоанн Васильевич. – А коли Елена матери отпишет, то что делать? Ответ-то давать нужно. Елена и руку матери знает. Нет, так долго продолжаться не может.

Голова у Великого князя раскалывалась от мыслей. Они набегали, как волны морские на берег, размытый стихией, на седую главу стареющего государя. Иоанн Васильевич потянулся за кубком с медовухой. Пригубил – полегчало. Софью остерегаться надо, а Василия отпустить, завтра же.

Василий не знал ход рассуждений родителя своего, потому томился от неизведанности. Венчание Дмитрия на великое княжение – может ли быть ещё большее наказание для него, чем это? Лучше бы казнил батюшка его вместо этих несчастных. Кто теперь возьмёт его сторону, кто осмелится заступиться? Одна надежда на матушку. Нужно её слушать во всём. Глядишь, не ядом – словами изведёт родителя. Слова ведь могут быть посильнее яда.