Милый, единственный, инопланетный (СИ) - Монакова Юлия

Слышу, как Илья двигает стул в комнате и идёт мыть руки.

— Ты передвинула мои вещи на полке в ванной! — он появляется в дверях кухни и выглядит ужасно расстроенным. — Ты должна была спросить.

— Прости, но мне тоже нужно было поставить туда кое-что из своего, — отзываюсь я чуть резче, чем хотелось бы. — Не могу же я всё время пользоваться мужским шампунем и гелем для душа!

— Ты должна была спросить… — повторяет он, и тут вдруг его взгляд падает на мой французский сувенир.

— Что это? — спрашивает он в шоке.

Я пожимаю плечами.

— Всего лишь чашка.

— Зачем? У меня достаточно чайных чашек. Твоя здесь совершенно не нужна. Она мне не нравится. Она не сочетается с остальными по цвету, дизайну и размеру.

— Это моя любимая чашка, Илья! — психую я, повысив голос. — Из Парижа! Я привыкла пить из неё чай!

Он отступает на шаг и нервно дёргает себя за прядь волос.

— Ты кричишь, — произносит он утвердительно.

— Я не кричу, просто…

— Нет, ты кричишь, — глаза у него делаются обиженными, как у ребёнка.

— Ну извини! — я протискиваюсь мимо него и сердито иду в спальню.

— После того, как попьёшь чай, чашку нужно мыть, — добавляет он мне вслед.

Прекрасно. Просто прекрасно!

79

Ложусь на кровать и крепко зажмуриваюсь, чтобы удержать давно рвущиеся наружу слёзы. Получается не очень.

Слышу, как Илья возвращается за свой стол и спокойно возобновляет работу. Слёзы всё-таки текут из-под плотно закрытых век, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не начать громко всхлипывать. Может, мама права, а мы с Ильёй и правда поторопились?

Чувствую болезненный спазм внизу живота, и меня осеняет догадка. Иду в ванную и убеждаюсь в том, что была права — это действительно месячные. Я совсем забыла, что они должны были вот-вот начаться! Теперь понятно, почему меня так колбасило в последние пару дней: банальный ПМС. Хорошо, что я захватила с собой прокладки…

Живот неприятно ноет. Я возвращаюсь в спальню и ложусь на бок в позу эмбриона, поджав ноги и обхватив себя руками. Месячные всегда проходят у меня болезненно и нервно, на эмоциональных качелях — неудивительно, что я чувствую себя такой несчастной.

В дверях спальни появляется Илья.

— Ты сердишься на меня, — констатирует он, заметно нервничая и вцепившись в спасительный спиннер.

— Не на тебя. Скорее, на себя, — нахожу в себе силы улыбнуться. — На самом деле, я действительно немного раздражена сейчас, потому что у меня… — на секунду задумываюсь, как бы поделикатнее преподнести Илье эту информацию, но затем вспоминаю, с кем имею дело, и честно говорю:

— У меня менструация. Это довольно неприятные ощущения. Потому и настроение плохое.

Он кивает, приняв к сведению мой ответ, и молча уходит.

Я закрываю глаза, уговаривая себя не расстраиваться. Ну да, Илья не умеет считывать чувства и эмоции других людей… Тем более если это касается исключительно женской физиологии. Глупо было бы ожидать, что он усядется возле меня, начнёт гладить по голове и приговаривать: бедненькая моя, маленькая, несчастненькая девочка, дай-ка я тебя поцелую, чтобы ничего не болело. Забудь, Марина. Это — не про Илью…

Минут через пятнадцать, когда нытьё внизу живота становится менее болезненным, я начинаю клевать носом и уплывать в сон. Но в это время в спальню вновь входит Илья и присаживается на кровать рядом со мной. В руках у него — стакан воды и таблетка но-шпы.

— Прими лекарство, — говорит он. — Я прочитал в интернете, что с менструальными болями помогут справиться спазмолитики.

— Спасибо, — ошеломлённо отзываюсь я, приподнимаясь на постели и забирая у него стакан.

— А ещё я заварил чай из листьев мелиссы и ромашки. Говорят, что это тоже работает. У тебя нет аллергии на мёд?

— Н-нет…

— Лучше всего пить травяные чаи именно с мёдом. Могу налить в твою дурацкую чашку. Также помогают лёгкие круговые поглаживания живота по часовой стрелке. Если хочешь, я могу погладить.

— Очень… мило с твоей стороны, — отзываюсь я. — Обо всём этом ты прочитал в интернете?

— Да, — кивает Илья. — У меня же нет менструаций, откуда мне знать, как обычно полагается себя вести в подобных ситуациях.

Затем он набрасывает на меня плед и поясняет:

— Лучше полежать немного в тепле. В некоторых случаях обычное тепло имеет даже больший эффект, чем медикаменты. Надеюсь, я всё сделал правильно и это сработает.

Мои глаза снова наполняются слезами — но на этот раз слезами благодарности. С чего я взяла, что Илья не сможет обо мне позаботиться? Он делает это постоянно — пусть не словами, а поступками. Но ему небезразлично всё, что со мной происходит.

Ему небезразлична я.

80

ПРОШЛОЕ

Лиза, июль 2009

Лиза не помнила, как прожила тот бесконечно длинный день.

Внешне она держалась бодрячком: спокойно общалась с сыном, ходила с ним на пляж, затем отвела его пообедать в кафе, а после отпустила покататься с Галинкой на великах, но внутри как будто застыла.

Телефон Лиза на всякий случай отключила — боялась, что Тимка начнёт звонить или писать, чтобы условиться о вечерней встрече. Она не могла, не хотела, не готова была с ним сегодня встречаться… В голове была такая каша, что она даже не пыталась в ней разобраться. Знала только одно — то, что делал Тимка, женатые люди не должны позволять себе ни при каких обстоятельствах.

Возможно, впрочем, что та блондинка просто ошиблась, напутала, недопоняла… Но ведь и сама Лиза задумывалась о том, что Берендеев не может быть одиноким. Он мечтал иметь семью — что могло ему помешать? Это нормально, если он женат. Нормально, но… очень и очень больно. Наверное, надо было просто поговорить с ним прямо и расставить все точки над “ё”, но пока что у неё банально не хватало смелости. Лиза боялась, что самым глупым образом расплачется на его глазах…

С самого детства она испытывала огромный дефицит нежности и любви. Потребность быть любимой ныла в ней, как больной зуб. И ведь нельзя было сказать, что её не любили вовсе: родителям, конечно же, она была дорога, но… всё равно львиную долю внимания они уделяли старшей сестре Лариске, которая так и осталась “бедняжкой Лорочкой” по жизни. Мать с отцом боялись лишний раз проявить заботу к младшей дочери, чтобы тем самым не ранить чувства старшей, которая умело манипулировала на чувстве вины взрослых и на том, что отец ей не родной.

Затем Лиза влюбилась в Тошина. Любовь, за которую ей было сейчас мучительно стыдно… Стыдно, что она растратила столько времени и сердечного тепла не на того человека, ведь Олегу её любовь была просто не нужна. Максимум, чего он от неё хотел — это быстрого, ни к чему не обязывающего перепихона. Добился своего он лишь однажды — с лёгкостью, просто дав Лизе выпить стакан палёного алкоголя. Ни о какой любви здесь речи, конечно же, не шло. Даже пожив в браке, Лиза так и не узнала, каково это — быть любимой.

Не получила она любви и от своих партнёров, с которыми недолго встречалась. Во многом потому, что сама не могла дать им ничего взамен. Сердце молчало, будто в него попал осколок кривого зеркала из сказки о Снежной королеве…

Материнская любовь? Любовь к сыну и любовь сына? Даже тут судьба над ней посмеялась: Илья, несомненно, был к ней очень привязан и даже любил по-своему, но он не умел этого выразить. Даже просто уговорить его на то, чтобы он обнял её, было нелегко и явно доставляло сыну физический дискомфорт. Бог подарил ей ребёнка, который неспособен был демонстрировать свою любовь.

И вот теперь с Тимкой… Лизе вдруг ненадолго показалось (глупо, должно быть), что это тот самый человек, который сможет полюбить её по-настоящему. Но самое-то удивительное — она откликалась на это чувство и телом, и душой. И когда она доверилась и открылась, когда ей почудилось, что она оттаивает — вдруг получить такой удар…