Милый, единственный, инопланетный (СИ) - Монакова Юлия

— Ты… находишь меня привлекательной?

— Я уже говорил тебе, что да, — кажется, Илья немного раздражён. Его утомляют долгие церемонии и пустые разговоры, ему хочется поскорее перейти к главному. Быть с ним рядом — нечеловечески тяжёлое, непосильное испытание для нервной системы. Но… что поделать, если жизнь без него уже кажется немыслимой?

— А что тебе больше всего во мне нравится?

Он добросовестно задумывается, а через несколько мгновений решительно заявляет:

— Твой голос и ямочки на щеках.

Смущаясь, я неловко тереблю краешек платья и застенчиво улыбаюсь, невольно демонстрируя те самые ямочки.

— Папа всегда говорил мне, что ночами к спящим младенцам прилетают ангелы и трогают пальчиком самых симпатичных… Ямочки — это следы, оставшиеся от их прикосновений, — даже сейчас, в двадцать лет, эта наивная легенда умиляет меня точно так же, как в детстве.

Илья протестующе качает головой.

— На самом деле ямочки на щеках — это генетический дефект, возникающий при недостаточной длине лицевой мышцы, — обстоятельно объясняет он. — Когда ты улыбаешься, недоразвитая укороченная мышца стягивает кожу и образует впадинку.

Я беззвучно глотаю ртом воздух. Недоразвитая лицевая мышца? Серьёзно?! Мать твою, он правда планирует переспать со мной сегодня или, напротив, делает всё для того, чтобы я ушла?!

Поднимаю глаза к потолку и часто моргаю, чтобы непрошенные слёзы вкатились обратно. Господи, и почему я всегда влюбляюсь в тех парней, которые гарантированно обеспечивают мне сплошные проблемы?!

И тут вдруг Илья совершает невозможное. Практически нереальное, абсолютно ему несвойственное: он берёт меня за руку и бережно, хоть и довольно неуклюже, целует в ладонь. Я в шоке — по-моему, это первое проявление подобия нежности и ласки с его стороны за всё время, что он меня знает.

— Мариша, — говорит Илья извиняющимся тоном, по-прежнему не глядя мне в глаза. — Я знаю, что со мной… с такими, как я… другим людям приходится очень трудно. Но я и сам от этого страдаю, пойми. Я не умею нормально общаться, заводить отношения, но это не значит, что мне этого не нужно. Мне тоже бывает одиноко, хоть я и привык находиться один. Я не умею говорить правильные слова, признаваться в любви так, как это положено у вас… у остальных… но просто знай — ты нужна мне. Очень.

У меня перехватывает спазмом горло, в носу щиплет от долго сдерживаемых слёз, а ресницы начинают предательски дрожать.

— Ты тоже нужен мне, — сиплю я, — так сильно нужен, что меня это пугает… Мне трудно, Илья. Трудно и страшно. Иногда мне кажется, что я… не справлюсь. Просто не смогу.

Он делает над собой заметное усилие и, подавшись вперёд, крепко меня обнимает. Я знаю, что Илья терпеть не может все эти нежности и обнимашки, поэтому забываю даже дышать, чтобы не спугнуть его внезапный порыв, но сама так и не рискую обнять в ответ.

Наконец Илья негромко выдыхает, словно тоже не дышал всё это время, и осторожно отстраняется. Очевидно, за сегодняшний вечер он уже превысил свой лимит прикосновений.

— Мариша, — спрашивает он осторожно, — ты выйдешь за меня замуж?

Замуж? Замуж, чёрт побери?! Я не ослышалась? Мы даже не пробовали жить вместе, я вообще не представляю, каково с Ильёй в быту — но не без оснований предполагаю, что совершенно невыносимо. В конце концов, мы даже ни разу ещё не занимались любовью — а вдруг у нас полная, абсолютная несовместимость в постели?

Я открываю рот для того, чтобы сказать что-то вроде: “Ах, это так неожиданно, мне нужно время, чтобы серьёзно всё обдумать, мы должны получше привыкнуть друг к другу” и прочий вежливый дежурный бред, который в подобных случаях полагается лепить в качестве отмазки, но… с моего языка вдруг срывается:

— Да, конечно! Я согласна!

И только потом понимаю, как круто попала…

— Но только не прямо сейчас! — испуганно и торопливо добавляю я. — Ты же согласишься немного подождать? Пойми, мне приятно твоё предложение, ты очень мне нравишься, но… наверное, мы всё же должны поближе узнать друг друга?

— Я согласен подождать, а как мы будем узнавать? — наивно спрашивает он. — Что для этого нужно делать?

Я выдыхаю с облегчением.

— На самом деле, ничего особенно сложного. Попробуем пожить вместе… если ты не против. Будем каждый день рассказывать друг другу что-то новое о себе. Что нравится, что не нравится, что любишь, а чего терпеть не можешь. Будем гулять… и ходить вместе за покупками… готовить что-нибудь вдвоём…

— Не люблю ходить за покупками, — говорит Илья, — предпочитаю заказывать всё необходимое по интернету.

Что ж, это вполне ожидаемо. Вот одна из тех важных мелочей, которые необходимо знать друг о друге.

— Ну, можем смотреть вместе фильмы по вечерам… ты же любишь кино?

— Некоторые фильмы люблю.

— Прекрасно! — воодушевляюсь я. — В общем, вот так, потихоньку-полегоньку…

— Мариша, — спрашивает он озадаченно и очень серьёзно, — это всё действительно важно для брака? Кино… совместные покупки… готовка…

Вопрос ставит меня в тупик.

— Не то чтобы важно, но… так принято. Вот почему ты предложил мне стать твоей женой?

— Потому что ты мне необходима, — отвечает он просто. — И мне совершенно необязательно для этого узнавать тебя получше. Я просто так чувствую. Наверное, это неправильно, да?

— Не знаю, Илья, — честно признаюсь я. — Мне уже и самой непонятно, что правильно, а что нет.

— Я согласен подождать, пока ты не будешь готова, — твёрдо повторяет он. — Сколько времени это займёт?

Он, как всегда, ждёт конкретики и определённых цифр. Мне остаётся только виновато развести руками.

— Занятия сексом тоже входят в процесс узнавания? — спрашивает Илья. Я сконфуженно фыркаю и подтверждаю:

— Непременно!

— Тогда давай приступим, — невозмутимо заявляет он. — Можешь идти в душ.

74

Я делаю воду настолько горячей, насколько могу терпеть, но меня всё равно колотит в ознобе. Хотя, конечно, эта крупная дрожь связана вовсе не с холодом… Страх перед неизвестностью и осознание неизбежности того, что вот-вот произойдёт, буквально парализуют. И в то же время мне ужасно хочется испытать всё это неизведанное вместе с Ильёй… Я хочу заняться с ним любовью. Сегодня и сейчас.

Выдавливаю на ладонь капельку геля для душа и, закрыв глаза, вдыхаю свежий прохладный запах, который ассоциируется у меня с Ильёй. Обычно я предпочитаю более нежные и расслабляющие ароматы, но сейчас это неважно. Наношу гель на мочалку, вспениваю и принимаюсь мягкими размеренными движениями растирать кожу. Пожалуйста, пожалуйста… пусть всё пройдёт хорошо, загадываю я мысленно, сама посмеиваясь над собой — как будто экзамен собираюсь сдавать. Невольно представляю Илью в роли строгого придиры-профессора, который проверяет, хорошо ли я выкупалась, достаточно ли усердно промыла волосы, тщательно ли почистила зубы… и хрюкаю от смеха. Всё-таки самоирония — необходимая вещь, она помогает прийти в себя и взглянуть на ситуацию с долей здорового цинизма.

Я заворачиваюсь в широкое банное полотенце и в таком виде выхожу из ванной комнаты. Холод на контрасте обжигает кожу. Поёживаясь, спешу в спальню, где меня ждёт Илья.

Он сидит на кровати в одних пижамных штанах и тоже явно волнуется перед неизбежным. Делаю несколько шагов в его направлении, но не рискую приближаться вплотную и останавливаюсь в полуметре от кровати. Илья медленно поднимается мне навстречу.

— Наверное, вот это… — он неуверенно указывает на моё полотенце, — надо снять?

— Может быть, ты сам и снимешь? — поддразниваю я его. Илья еле заметно краснеет и кивает.

— Ладно.

Его ладонь нерешительно ложится на уголок полотенца в районе моей груди и тихонько тянет его на себя… но тут у меня, вероятно, сдают нервы — я вздрагиваю и невольно отшатываюсь. Илья тоже вздрагивает и испуганно отдёргивает руку.

— Я делаю что-то не так? — спрашивает он с искренней озабоченностью. — Тебе больно? Неприятно?