Околдованная - Лора Таласса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я чувствую искренность этих слов, чувствую их правдивость, хотя и не понимаю, почему он говорит так, почему так себя ведет, если ясно дал понять, что – мы враги.
Молчит он недолго.
– Как свирепа моя половинка, – начинает снова. – Я видел, как ты истребляла своих врагов.
Желчь подкатывает к горлу при мысли обо всех искромсанных ведьмах, разбросанных по лесу. И как только обычная вроде бы ночь превратилась в такое?
– Не бойся, моя царица, – продолжает он. – Те, кто пережил твой гнев, долго не проживут. Я лично выслежу их и заставлю заплатить.
О Богиня.
– Нет, – выдыхаю я.
– Да, – отрезает он. – Они пометили себя сами, в тот момент, когда напали на тебя. Никто не смеет напасть на то, что принадлежит мне, – и выжить.
* * *
Не помню, как отключилась, но в себя прихожу от знакомого скрипа половиц под ногами Мемнона. Мы дома. Я все еще у него на руках, точно младенец. И, черт, после той ночки, что мне выдалась, могу с твердой уверенностью заявить, что предпочитаю быть тем, кого несут, а не тем, кто несет. При одной лишь мысли об этом у меня начинает ломить руки.
Крепче прижимаюсь к груди Мемнона, не думая о том, что он наверняка это заметил; вдыхаю запахи кожаной куртки и мужчины, и от этих запахов у меня внутри все сжимается самым странным образом.
Колдун тоже стискивает меня чуть сильнее, и губы его снова касаются моего лба.
В доме темно и тихо. Мемнон поднимается по лестнице и идет по коридору лишь под мерный скрип половиц. Он добирается до моей комнаты, открывает дверь, включает свет, вносит меня внутрь, направляется к кровати и осторожно опускает меня. Нерон, следовавший за нами по пятам, запрыгивает на матрас и растягивается у меня под боком.
Смотрю на Мемнона, и меня пробирает дрожь, потому что, несмотря на свирепость колдуна, в его присутствии я, такая уязвимая, чувствую себя… в безопасности.
Но трепет длится недолго. Глаза Мемнона расширяются, когда он – впервые с тех пор, как меня нашел, – смотрит на меня внимательно. Лицо его мрачнеет… мрачнеет… и становится просто убийственным.
– Кто это с тобой сделал?
Глаза у него просто лютые, и только сейчас я по-настоящему осознаю его недавние слова – о том, что гнев способен заставить его убивать без разбора. Сейчас ему определенно хочется лишить кого-нибудь жизни.
Наклонившись, он срывает с меня драные остатки черного балахона. Слышу, как резко он втягивает воздух, ошеломленный увиденным.
– Селена.
Ну вот, опять. Паника. Она пронизывает голос Мемнона.
Он тянется к моей рубашке, берется за край…
Хря-я-ясь.
Беспомощно охаю. Ткань рвется, обнажая мой живот… и лифчик.
– Что ты делаешь?
Я дрожу. В комнате совсем не жарко.
– Оцениваю повреждения, – рычит он, переводит взгляд на мои джинсы…
И вытаскивает зловещего вида клинок, который болтается на его поясе.
При виде ножа я застываю.
Он вновь смотрит мне в лицо, и глаза его смягчаются. Колдун берет мою руку и крепко сжимает ее. Рукоять кинжала гладит мою ладонь.
– Не бойся, маленькая ведьма, – говорит Мемнон. – Таким образом я собираюсь снять с тебя штаны и осмотреть твои раны. Твоя одежда… – он делает глубокий вдох, – …слишком пропиталась кровью, и ее не снять, не потревожив тебя.
Пропиталась кровью?
Я не верю ему, пока не опускаю взгляд на собственную грудь и не замечаю наконец огромные красные пятна. Я и не думала, что раны такие скверные – балахон скрывал их.
Переключаю внимание на колдуна. На скулах его прыгают желваки, как будто он едва сдерживает какие-то эмоции. Глаза его бегают, постоянно возвращаясь к моему лицу, как будто он и хочет не смотреть на меня, и не может не смотреть.
– Я могу продолжать? – спрашивает Мемнон.
Сглатываю. Киваю.
Он стискивает мою руку, потом кладет ее на простыню, с такой нежностью, с такой заботой, что у меня перехватывает дыхание. Своим ножом он осторожно вспарывает мои джинсы, разрезая сперва одну штанину, потом другую.
Я остаюсь лишь в бюстгальтере и трусиках, но Мемнон смотрит только на раны. Магия цвета индиго сгущается и вьется вокруг него.
– Смерть твоих врагов будет медленной, – клянется он, и в его глазах слишком много убежденности.
Я слишком устала, чтобы спорить с ним, тем более что я еще и вся дрожу, то ли от шока, то ли от изнеможения.
Он осторожно приподнимают мою ногу, осматривает ступню. Знаю, что она разодрана в клочья. Я чувствовала каждый порез, когда бежала босиком, но тогда у меня были дела поважнее.
– Ты должна была использовать мою магию, чтобы исцелиться, – мягко упрекает он меня, и я замечаю то, чего не замечала прежде: иностранный акцент Мемнона исчез, хотя каким образом, остается загадкой.
– Я была занята, – выдавливаю с трудом.
Он наклоняет голову, как будто подтверждая справедливость моего утверждения, кладет мою ногу и стягивает с себя кожаную куртку. Под ней – облегающая черная футболка. И даже сейчас, чувствуя себя раздавленным червяком, я умудряюсь восхититься его мускулистыми руками и покрывающими их татуировками.
Мемнон бросает куртку на спинку моего рабочего стула, и это простое движение так естественно, как будто он тут у себя дома, и я не знаю, почему мне это нравится – когда должно бы бесить.
Возможно, еще взбесит – завтра, когда я перестану чувствовать себя чуть отогретым мертвецом.
Колдун опускается на колени возле кровати. Осторожно тянется к ране на боку, той самой, которую нечаянно нанес мне Нерон. Прикосновение его легче перышка, но я все равно шиплю, стиснув зубы.
– Расслабься, моя дикая кошка, – говорит он, ласково глядя на меня.
Что совершенно сбивает меня с толку, а мое измученное сердце колотится быстрее.
Мемнон бормочет что-то себе под нос, и я чувствую покалывающее прикосновение его силы.
Морщусь: распоротая кожа начинает стремительно стягиваться. Это не больно, но и не очень приятно. Пытаюсь отстраниться, но рука Мемнона удерживает меня с какой-то небрежной фамильярностью. От этого пульс мой учащается еще больше, а брови сходятся к переносице.
– Молодец, – хвалит он, глядя на мою рану. – Ты отлично справляешься. Просто отлично.
Конечно, он говорит о своей целительной магии, но что я при этом думаю, а? Я лежу тут, полумертвая и предельно усталая, однако мой враг каким-то образом заставляет меня размышлять о том, как бы вышибить ему мозги.
Да что со мной не так?
А рана меж
