Двуликая правда - Евгения Игоревна Державина

Только когда ногти впились в ладони, я поняла, как сильно стиснула кулаки. В висках пульсировало: «Ненавижу. Ненавижу обоих!»

Я долго терпела, Марк. Так долго, что любовь постепенно превратилась в ненависть. И я решила им отомстить…

Голос Клары сорвался, и она закашлялась.

Марк встал, нашел на полке стакан и, налив из фильтра воды, протянул Кларе. Та молча взяла его. Несколько капель пролились ей на колени.

Сделав пару жадных глотков, она тяжело вздохнула и произнесла:

– Все это я вспоминала, сидя в номере отеля, куда приехала, чтобы замести следы. Смахивала горячие слезы, оплакивая ту жизнь, которая у нас с Владом могла бы быть. Но это была точка невозврата. Что сделано, то сделано. И я ни о чем не жалела.

Очнулась я, когда из-за двери донесся скрип половиц. Наконец-то! Я схватила с тумбочки городской телефон и набрала номер Насти, Ликиной подружки. Прикрыла трубку ладонью, чтобы изобразить ужасную связь. Настя, конечно, поверила, что это звонит Лика, ведь у нас были очень похожи голоса. Я сказала, что ушла от Влада. Она, конечно же, удивилась, но я заверила ее, что должна сбежать, пока Влад в командировке, иначе мне конец. Потом тихонько вернула трубку на место, влезла в ненавистные туфли, встала и распахнула дверь номера. Портье испуганно отскочил, словно кузнечик. Пролепетав что-то несуразное, трясущимися руками протянул мне бутылки воды. Я улыбнулась про себя: все шло идеально. Обдав его ледяным взглядом, я отказалась от подношения и направилась к выходу.

Села в машину, переобулась в удобные кроссовки и поехала в сторону дачи. Предстояло найти место, куда я выброшу тело Лики. Место, которое станет для нее последним пристанищем…

Клара отставила пустой стакан, и он звякнул о плитку в давящей тишине.

– На следующий день, второго ноября, я готовила на Ликиной кухне. Становилось душно, и я приоткрыла окно. Холодный ветер ворвался сквозь щель, разгоняя пар над сотейником. Там уже плавали лавровый лист и всякие приправы, источая чудесный запах. Знаешь, что я готовила, Марк? Мое лучшее блюдо – рагу с привкусом мести.

Помню, как я повернулась к раковине, где еще позавчера стояла Лика, и ложка выскользнула из моих рук. Со звоном ударилась о плитку, разбрызгивая коричневый соус, будто пятна крови, которые совсем недавно я терла тряпкой на этой же плитке.

В тот момент я первый раз осознала, что сделала.

Знаешь, оказывается, это очень странное ощущение – когда лишаешь жизни другого человека. И не просто кого-то, а родную сестру. Не похоже на сожаление или жалость, нет – только отстраненное удивление.

Я облокотилась на деревянную столешницу и позволила себе вернуться в позавчерашний день. День, когда я поставила точку в ее судьбе.

Глава 39

Голос Клары дрогнул. Сглотнув, она подтянула колени к груди.

– Мы пили чай здесь, на этой самой кухне, коротали обычный субботний вечер, пока Влад был в командировке. Лика, как всегда, солировала и рассказывала очередную офисную историю. У нее были неприятности на работе: начальник требовал закрыть глаза на нарушения у той самой фирмы, которую ты раскопал. Он даже несколько раз приезжал к ней сюда, в поселок. Они встречались тайно, потому как Лика боялась, что Влад увидит ее с боссом и снова будет ревновать.

В общем, я изображала интерес к этой надоевшей истории, то и дело поглядывая на часы. Время текло медленно, словно вязкий кисель.

– А Полина снова взялась за свое! – тем временем сокрушалась Лика. – Будто бы я совсем пропала из офиса и теперь она, бедная, за меня всю работу доделывает. А сама больничный взяла, представляешь?

Она откусила кусочек эклера и положила его обратно на блюдце. Шоколадное пятнышко осталось в уголке ее идеальных губ. Я засмотрелась на него, пропустив мимо ушей все, что она говорила дальше. Механически сделала глоток чая. И вдруг отчетливо поняла, какая же мерзость этот чай с чабрецом…

Вскоре Лика принялась мыть посуду. Копошась в раковине, она продолжала увлеченно о чем-то рассказывать, но мне было уже наплевать. Годами я лишь представляла, как сделаю это, перебирала разные варианты. И теперь настал тот самый момент: вот-вот я шагну в новую жизнь, туда, где Лика станет историей, а я наконец задышу полной грудью.

Я достала из сумки завернутый в тряпку кирпич и перчатки. Натянула их, подошла к Лике сзади. Будто сквозь вату услышала, как она над чем-то рассмеялась. Ее золотые локоны подрагивали в такт ее смеху. Словно под гипнозом, я не могла отвести от них взгляд. Все смотрела, как блестели ее волосы в свете кухонных ламп…

Ты не поверишь, Марк, но мне всегда хотелось стать блондинкой, как Лика. А еще иметь такую же женственную фигуру, нежную бархатную кожу, манящую родинку над верхней губой. Получать столько же внимания и любви.

Быть Ликой.

Я размахнулась и обрушила кирпич на золотистый затылок…

Клара сцепила руки в замок и так сильно их сжала, что кончики ногтей побелели. Ее лицо стало сосредоточенным: глаза сощурились, губы сложились в тонкую линию. Она вся подалась вперед и, не глядя на Марка, теперь говорила очень быстро:

– Лика рухнула на спину. Как подкошенная, будто ноги вмиг лишились опоры. Вокруг ее головы начала расползаться лужа крови. Я помню, как испугалась, что сейчас запачкаю белые носки, и отступила на шаг.

Она лежала в каком-то трогательном одиночестве на полу своей идеальной кухни. Среди идеальной посуды в идеальном доме. А ее идеальный мир рушился, погребая под собой ее идеальную жизнь. Жизнь, которую я забрала. Которой теперь буду жить я.

Лика застонала, ее закрытые веки дрогнули. Еще жива…

Я достала из кармана капроновую толстую нитку, сложенную вдвое. Плотную и скользкую – такой бабушка в детстве штопала нам носки, когда мы натаптывали в них дыры. Я приготовила ее заранее, на случай, если ничего не получится с одного удара. Присела над Ликой, накинула петлю ей на шею и потянула. Лика захрипела, судорожно заскребла ногтями по своей коже. Потом неожиданно распахнула огромные зеленые глаза и с укором на меня посмотрела. Я наклонилась к ней и прошептала: «Прощай, сестра».

Но тут ее рука взметнулась и вцепилась в мою подвеску. У этой мерзавки еще оставались силы! Волна мстительной ненависти захлестнула так, что я сильнее затянула удавку. Ее острые края впились в мои ладони, прорезая перчатки.

Лика дернулась в последний раз и затихла. Ее рука соскользнула на пол.

Ну вот и все…

Я немного постояла, разглядывая мертвое тело. Пробуя на вкус мысль, что сестры больше нет. Странно, но я ничего не чувствовала: внутри была абсолютная пустота.

Тем лучше!

Я засунула тело и остатки кирпича в два огромных полиэтиленовых мешка для листвы. Навела в кухне порядок. Конечно же, под цоколем и в швах плитки остались незаметные глазу следы Ликиной крови. Я надеялась, что милиция найдет их и Влада обвинят в убийстве жены.

Когда стемнело, я выключила уличное освещение, вытащила мешок на улицу через заднюю дверь и поставила его во дворе среди таких же гигантских пакетов с листьями. Да, это я тогда звонила управляющему, прикидываясь Ликой, чтобы выяснить, когда их увезут из поселка. Потому что мне требовалась идеальная маскировка…

Клара перевела дыхание и обняла себя руками.

– На ночь я осталась в коттедже и впервые легла на супружескую кровать в их спальне. Однако уснуть так и не получилось. Меня окружал запах Влада, и я всеми порами впитывала его. Представляла, как мы лежим с ним здесь, на этом сатиновом белье, и он ласкает меня чуткими пальцами. Как я царапаю ногтями его кожу, оставляя длинные красные полосы – отметины моей, и только моей собственности. Сердце подпрыгивает где-то в горле. Руки сгребают простыни. Я наслаждаюсь тем, что между мной и Владом больше нет никаких помех: лишь я и он. Пусть и на одно воображаемое мгновение…

Ближе к рассвету комнату затопила темнота. Такая густая, словно ее можно зачерпнуть полными горстями.