Под счастливой звездой - Иван Кулаев

Вот все такие дела создавал совершенно неграмотный сын кузнеца, Василий Николаевич Мичков. Дать бы этому человеку в свое время надлежащее техническое образование — из него получилась бы солидная инженерная сила.

В. Н. Мичков имел двух взрослых сыновей, которые получили техническое образование в Германии, — один по механической части, другой по кожевенному производству. Но, как оказалось потом, наука мало помогла сыновьям Мичкова: природа не наделила их теми редкими качествами, какими обладал их отец.

Много бывало на Руси ранее выдающихся самородков; будут они, конечно, и в дальнейшем времени. Вот почему можно надеяться, что наш многомиллионный русский народ не погибнет. Тяжелые для него революционные испытания разбудят его от пассивной жизни; в нем проснутся его былые великие силы, временно придавленные теперь. В будущем Россия займет среди других европейских государств более выдающееся положение, чем то было ранее, до революции. Русским гениям, талантам и самородкам будет дан полный простор, и народ проявит большую самодеятельность по созданию прочного уклада жизни в великом русском национальном государстве…

По делам моим, разбросанным по всей Сибири, от Новониколаевска до Владивостока, мне приходилось много разъезжать по железным дорогам, вообще проводить немало времени в пути. По этим же делам приходилось раза два-три в год бывать мне в Петербурге.

В этих моих поездках случалось мне наблюдать порой весьма интересные сценки.

Вспоминается мне революционный 1917 год. Ехал я экспрессным поездом в Петроград. В этом же поезде, в одиночном купе рядом со мной, революционеры везли в столицу арестованного в Хабаровске Н. Л. Гондатти, бывшего приамурского генерал-губернатора. Сановника охранял конвой из трех солдат, которые по отношению к арестованному вели себя дерзко и бесцеремонно. Когда Гондатти выходил в коридор вагона или в столовую, то нередко в его купе появлялся солдат из его охраны и без всякого стеснения ложился на его постель прямо в сапогах.

Вот так судьба насмехалась над человеком, только что стоявшим у вершин власти… Еще не так давно я видел Гондатти в его служебном блестящем вагоне-салоне, а теперь его арестованным везли в Петроград, и он не знал, какая еще участь могла ждать его впереди.

Недавно мне пришлось встретиться с Гондатти в Харбине. Внешний облик Николая Львовича сильно изменился. Белая борода и длинные, тоже белые волосы на голове делали его маленьким, и неизвестно куда исчезла былая его генерал-губернаторская осанка. Но должен сознаться, к чести Николая Львовича, что о нем у меня сохранилось впечатление как о замечательно работоспособном и энергичном чиновнике и умном, практичном человеке, быстро схватывающем нужные мнения и умеющем в них разбираться. Такое впечатление о нем создалось у меня на основании нашей совместной работы в Красном Кресте и других общественных организациях…

В том экспрессном поезде, где я, по дороге в Петроград, встретил арестованного Гондатти, ехал мой хороший знакомый, военный юрист, уралец Сунцев с шестью казаками. Они ехали в столицу для участия в работах какого-то социалистического собрания. Около них все время увивались двое юношей. Видимо, они старались изо всех сил подготовить казаков к тому, как они должны будут держать себя в столице — в революционном смысле, конечно.

Бывало, в коридоре вагона сходилось со всей этой компанией еще несколько человек, и начинались политические дебаты. Кто-нибудь из пассажиров задавал иногда юношам, ехавшим с казаками, весьма серьезные вопросы, и те становились в тупик, по существу ответить ничего не могли, злились и, убегая, говорили:

— Вам, верно, Николая надо!

Вот, кажется, на вид такие несерьезные мальчики, а ведь могли же разложить такое могучее государство, каким была всем изобильная и богатая Россия.

Почему так случилось?

Может быть, потому, что население, в своей массе, не понимало своих гражданских обязанностей, своего долга перед родиной. Гражданские чувства в народе могли бы воспитать наши школы, но они, влача самое жалкое существование, сделать этого не смогли.

В моих поездках по Европе и Европейской России мне приходилось иной порой наблюдать грандиозные народные торжества. Хочется вспомнить некоторые из них и сказать по поводу них несколько слов.

В Берлине я наблюдал торжества по случаю 25-летия вступления на престол императора Вильгельма. Помню, сотни тысяч людей наполняли главные улицы столицы и двигались, как волны морские. Шумно, с величайшим энтузиазмом, немцы приветствовали императора, который выходил на балкон своего дворца, улыбался и раскланивался.

Было в этом торжестве много радости и ликования; было, я думаю, радостно и светло и в душе самого императора, сумевшего поднять свой народ на такую большую высоту.

Казалось тогда, никакое неблагополучие не могло угрожать в будущем ни императору Германии, ни его народу. Но судьба распорядилась по-своему, и через некоторый промежуток времени император Вильгельм оказался изгнанником из своей страны.

Великая война 1914–1918 годов принесла пагубу и несчастье не только Германии, но и всему миру. Несмотря на это, она никого и ничему не научила: мир напряженно готовится к новой войне, которая может стать всемирной катастрофой…

Скажу несколько слов о втором, более величавом и торжественном однородном зрелище, каковое мне случилось видеть, — это празднование 25-летия царствования английского короля Георга V. Празднование это происходило 6 мая 1935 года.

Я приехал из Парижа в Лондон дней за пять до юбилейного торжества, и мне удалось увидеть всю подготовку к этому торжеству в столице Англии. Остановился я здесь в хорошем отеле на одной из главных улиц Лондона, против парка Пикадилли, недалеко от королевского дворца. За пять дней мне пришлось много поездить по Лондону, и я всюду, не исключая и окраин города, видел, с каким единодушием многомиллионное население Лондона готовилось торжественно отпраздновать юбилейный праздник своего короля. Ни один дом и ни один домик не остался не украшенным зеленью, цветами и национальными флагами, и все это делалось населением с полной любовью и удовольствием, а отнюдь не по принуждению: народ проявлял свою любовь и преданность к обожаемому монарху.

Главные улицы Лондона, где должен был проезжать король с многочисленной свитой, были украшены особенно пышно и богато.

В день юбилея король и его свита ехали по этим улицам в автомобилях, тихим ходом; некоторые из лиц свиты проезжали верхами на лошадях. Миллионы человек толпились на тротуарах, но никто никому не мешал, и всем ясно было видно королевское шествие. Никакой полиции в массе народа не было видно. Королевские автомобили сопровождала конная охрана. В таком виде королевская процессия продвигалась по улицам города несколько миль и на своем пути была засыпаема цветами.