Под счастливой звездой - Иван Кулаев

Главные улицы Лондона, где должен был проезжать король с многочисленной свитой, были украшены особенно пышно и богато.

В день юбилея король и его свита ехали по этим улицам в автомобилях, тихим ходом; некоторые из лиц свиты проезжали верхами на лошадях. Миллионы человек толпились на тротуарах, но никто никому не мешал, и всем ясно было видно королевское шествие. Никакой полиции в массе народа не было видно. Королевские автомобили сопровождала конная охрана. В таком виде королевская процессия продвигалась по улицам города несколько миль и на своем пути была засыпаема цветами.

Примечательно было то, что все эти миллионы людей соблюдали при королевском шествии почтительную тишину.

Вдоль улиц, где проходила процессия, по обеим сторонам был установлен выше уровня улиц десяток рядов кресел, кои сдавались зрителям за плату. В центральных улицах плата за кресло взималась от 5 до 25 фунтов, и весь этот приблизительно миллион кресел был разобран. С этих мест публика могла ясно рассмотреть короля, королеву и всю их свиту во время их продвижения по городу.

Нам с сыном в Лондоне в этом отношении повезло. Ввиду того обстоятельства, что наш отель находился на улице, где началось королевское шествие, нам не пришлось покупать билетов. Все зрелище нам было хорошо видно из окон и с балкона гостиницы.

В описанном мной юбилейном торжестве английская нация достаточно ярко проявила всю присущую ей сплоченность, каковая является ее настоящей силой и послужит ей еще и в будущем.

Лондон понравился мне более чем другие города Европы. В нем импонировали мне фундаментальность его строений и всей его структуры; это солидный город, который не заботится о своей показной стороне и мелочных архитектурных украшениях.

Третье торжество, которое запечатлелась в памяти у меня до гроба моей жизни, — это было великое духовное торжество, связанное с освящением русского православного собора в Варшаве. Я ездил туда из Петрограда специально только для того, чтобы посмотреть на это величественное зрелище.

На освящение собора приехали великий князь Сергей Александрович, бывший тогда московским генерал-губернатором, и сотни духовных лиц, начиная с митрополита Макария.

Память о чудном русском храме, возведенном в Варшаве, крепко запечатлелось в моем сознании. Особенно запомнилась мне внутренняя живопись храма; я часто вспоминал об этой живописи потом в Харбине еще и по следующей причине. Будучи в Варшаве на освящении собора, я купил книжечку с рисунками, изображавшими иконы этого собора, и затем отослал эту книжечку в Харбин, своему приятелю Илье Федоровичу Чистякову, высоконабожному человеку. Он как раз в это время реставрировал в Харбине свой Софийский храм, и ему посланные мной рисунки и изображения икон так понравились, что он пригласил хороших художников и у себя в храме скопировал эти изображения. Глядя потом на них, я непременно вспоминал чудную роспись Варшавского собора.

Как известно, впоследствии этот собор был разрушен и уничтожен поляками. В этом разрушении погибла и та живопись собора, над которой годами работали лучшие русские художники.

Зачем был проделан этот акт жестокого разрушения, трудно понять и осмыслить. Если бы католики оставили в целости русский собор в Варшаве и переделали его в костел, то многие здравомыслящие православные христиане все же, с чувством благоговения, могли бы зайти в этот храм и там вознести свои моления Богу Отцу, Его Сыну, Иисусу Христу, Святому Духу и Матери Божией. В русских славянских сердцах не осталось бы желчной горечи и обиды на польский народ за уничтожение прекрасной русской святыни.

Полякам не к чему создавать среди русских возмущение против себя, тем более что Россия, по моим понятиям, должна, естественно, всеми силами охранять тридцатимиллионный польский народ от захвата его другими сильными государствами. России незачем захватывать Польшу и лишать ее независимости, ибо в России и без того земли много и в этой земле таятся великие богатства.

Надо просить Бога, чтобы Он помог нам наладить наш государственный строй и оберег нашу родину от таких беспочвенных самостийников, каковыми являются, например, малороссы или сибиряки.

Наша русская неурядица уладится своим внутренним путем без всякого внешнего вмешательства. Заблудившиеся русские люди, называемые коммунистами, вымрут естественным путем; коммунизм будет изжит, и люди поймут, что коммунистическое учение противоречит самой природе человека, которая не склонна к равенству. Каждому человеку свойственно бороться за свое лучшее существование — это неопровержимая истина; иначе не будет цели жизни.

Достаточно я попутешествовал за последние годы и по Канаде, особенно по южному тихоокеанскому побережью этой страны, побывал в городе Ванкувере и его окрестностях. Канада тоже напоминает мне несколько мою родину, Сибирь: та же тайга — непроходимые дремучие леса, те же климатические условия. Это в общих чертах. В частности, в районе названного выше побережья имеются свои климатические особенности; здесь благодаря близости моря существует значительная влажность, бывает много дождей, туманов. Эта влажность мной, как сибиряком-северянином, привыкшим к сухому континентальному климату, очень сильно ощущалась и неблагоприятно отражалась на моем настроении.

В Ванкувере, портовом городе, я не наблюдал большой активной работы; возможно, мне не представилось случая к тому.

Что заслуживает здесь особого внимания, так это замечательный загородный парк Ванкувера. Это большой парк, расположенный на высоком холме, вокруг которого проходит хорошая автомобильная дорога. Эта дорога идет среди величественного леса и культурно обработанных площадей, на коих ласкают глаз путника всевозможные цветы. В середине парка тоже находится дремучий лес, в своем диком первобытном состоянии. Всякий горожанин, побывавший в этом лесу, уносил с собой представление о настоящей дикой природе.

Высокий холм парка окружал с одной стороны крутой подковой морской залив, каковое обстоятельство придавало парку особую красоту. Вид с холма бывал восхитительный, в особенности вечером, когда можно наблюдать с него город и его населенные окрестности.

В районе Ванкувера расселилось много русских эмигрантов, среди которых найдется немало лиц, знакомых харбинцам и тяньцзиньцам. Некоторых из них я посетил, и не один раз; видел их фермы: куриные, молочные, смешанные. В первые мои посещения дела русских фермеров шли недурно, они хорошо зарабатывали и расширяли свои предприятия.

За самое последнее время разразившаяся повсюду общемировая депрессия отразилась весьма пагубно и на хозяйствах этих русских фермеров — много сильнее, чем в соседних Соединенных Штатах, — и разорила их: цены на молоко, яйца, кур снизились более чем наполовину по сравнению с ценами, бывшими до депрессии. Некоторые из русских фермеров побросали здесь свои домики и разделанные усадьбы, все свое с таким трудом налаженное хозяйство, и перебрались в город Ванкувер, перенося тяжелые материальные лишения.