Под знаком кометы - Юлия Викторовна Маркова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Четыре часа спустя, там же.
Встреча сильных мира сего состоялась там же, где до этого участники Балканского союза договаривались об окончательном решении сербского вопроса и текущем переустройстве Австро-Венгерской империи. Хотя, когда процесс «перестройки» окончательно завершится, империю Габсбургов можно будет называть Австро-Богемско-Хорватско-Венгерской, ибо вместо двух равноправных субъектов в системе будет уже четыре. И ничего: Советский Союз на пике своего могущества насчитывал шестнадцать субъектов и сохранял свою целостность до тех пор, пока окончательно не иссякла объединяющая идея. В данном случае такой идеей работает харизматичный император Франц Фердинанд – последний из могикан, то есть из Габсбургов. После него – только потоп, то есть цивилизованный развод на составные части через двадцать-тридцать лет. Богемия, Венгрия и Хорватия уйдут в самостоятельное плавание, а Австрия присоединится к Германской империи.
Но этот процесс хоть и предрешен, но пока не свершился, а потому император Франц Фердинанд, как равный среди равных, разговаривает с другими монархами европейских империй: российской императрицей Ольгой, британским королем Эдуардом и германским кайзером Вильгельмом. Кстати, у последнего вид человека, уже на эшафоте получившего высочайшую амнистию с полным прощением грехов. Смерть императора Франца-Иосифа, к которой германский кайзер все же приложил свои шаловливые ручки, избавила Европу от риска внезапной неспровоцированной войны по одному только хотению старого мизерабля. Стоило прогреметь первому выстрелу – и Двойственный союз попадал в приемную горловину безотказной брестской мясорубки, из которой уже не было бы выхода. Автор этой конструкции сидит напротив кайзера и смотрит на него тяжелым взглядом неподкупного судии. Мол, заменили тебе смертную казнь на условно-досрочное освобождение, но при малейшей провинности не поздно будет открутить все назад прямо вместе с головой.
Гарант этого откручивания – супруг молодой русской императрицы: он, вопреки всем обычаям, не сидит вместе со всеми за столом, а стоит за ее спиной, скрестив на груди руки. И германский кайзер, и британский король не сводят с этого человека взгляда, и видят, как уже за ним незримо топорщится щетина штыков армии постоянной готовности, только что без особых усилий на куски разломавшей Османскую империю. То, чего не смогут добиться дипломаты и политики вроде господина Одинцова, силой возьмет русская армия, вернувшая себе славу времен Суворова и Кутузова. От осознания этого факта собеседниками каждое слово молодой русской императрицы обретает силу закона. Да и не хочет она ничего лишнего, только вечного мира для себя и союзников.
Неуютно чувствует себя и британский король Эдуард, присутствующий здесь вместе с дочерью и министром иностранных дел. Тори умна и способна дать отцу ценный совет, а вот Эдуард Грей не равен тут никому. Британская империя смертельно больна, и симптомы этой болезни, стоит лишь повнимательнее присмотреться, видны в ней повсюду. Война, даже очень маленькая и локальная, при таком состоянии дел Владычице Морей строго противопоказана, а от ее ослабления выиграют не континентальные державы – Франция, Германия и Россия, – а не столь уж далекие заокеанские кузены, понемногу вырастающие из коротких штанишек. Подобное вытесняется подобным. Бурно развивающимся Североамериканским Соединенным Штатам становится тесно в своей колыбели: совсем недавно они оттягали у окончательно одряхлевшей Испании лежащую под боком Кубу, а также далекие Филиппины. Последние – это заявка банкиров с Уолл-Стрит на грядущее мировое господство, необходимое для доминирования на рынках сбыта и контроля за источниками сырья. Если Британия не предпримет каких-либо срочных мер, создав коалицию, нацеленную на препятствование американской экспансии, то в обозримом будущем ее начнут теснить сначала с самых вкусных мест, а потом и отовсюду на земном шаре.
Самый спокойный тут – император Франц Фердинанд. Свое он уже отбоялся, главные решения принял, и готов их выполнять. В отличие от Британии и Германии, империи Габсбургов следует сосредоточиться на внутренних проблемах, которых у нее хоть отбавляй. Центробежные силы рвут Австро-Венгерскую империю на части, и нет ничего, что могло бы воспрепятствовать разрыву. Если последний император все же умрет раньше срока в результате второго, пятого, двенадцатого или двадцатого покушения по счету, то цивилизованный развод грозит обернуться неуправляемым скандалом и войной всех со всеми. Это, конечно, не та мировая война за возвращение Эльзаса и Лотарингии, что задумывал французский Генштаб, но все равно немецкой, венгерской, польской, хорватской, сербской, румынской и прочей крови прольется столько, что мало никому не покажется.
Между прочим, Франция, хоть ее представители отсутствуют за этим столом, будет одним из главных предметов обсуждения. Людям, собравшимся в этом месте, предстоит решить, каким путем будет развиваться дальше европейская история. Или все пойдет как обычно, через буржуазную псевдодемократию, когда народы имеют возможность выбирать между разными сортами дерьма, или Второй Венский конгресс на столетие вперед утвердит правила ответственной политики, при которой социально ответственные монархи действуют строго в интересах своих народов. В противном случае европейский континент ждет политическая суета, когда короткопериодические деятели будут ставить перед собой и своими странами эфемерные цели, а в итоге это разразится одной или двумя разрушительными мировыми войнами.
Заседание открыл хозяин встречи.
– Господа, – сказал император Франц Фердинанд, – со всеми вами я уже встречался один на один и выслушал все возможные выражения скорби и соболезнования, поэтому давайте при минимуме формальностей перейдем прямо к главному вопросу сегодняшнего дня – присоединению Германской и Австро-Венгерской империй к Брестским соглашениям.
– Да, – сказал кайзер Вильгельм, – я согласен. Присоединившись к Брестским соглашениям и прекратив действие Двойственного союза, Мы надеемся превратить этот альянс в гарантию вечного мира на европейском континенте. Здесь и сейчас нам как ответственным представителям своих народов предстоит выработать такую систему международных отношений, чтобы никто и никогда больше не смог развязать в Европе ни большую, ни малую войну. Наш общий дом слишком мал и хрупок для того, чтобы на его территории устраивать вооруженные побоища.
– Ваш дядя Вилли сегодня просто в ударе… – вполголоса шепнул по-русски канцлер Одинцов на ухо императрице Ольге. – Я, честно говоря, не ожидал от него такого показного миролюбия, обычно его красноречие направлено в прямо противоположном направлении.
– Заговоришь тут о мире, когда прямо над шеей завис топор гильотины… – так же тихо хмыкнула в ответ русская императрица. – Но я тому только рада, и сам знаешь, почему. Некогда нам сейчас воевать, работать надо: тянуть дороги, распахивать поля, строить шахты и заводы, учить людей. Это дело мы с тобой за три года только начали, а чтобы закончить, нужно еще лет тридцать, и лучше, чтобы
