XXI-я пластинка - Савелий Аркус

– Понял! Ладно, продам тут всё и приеду, ждите через месяц! Давай, мам, пока!

По радио ди-джеи что-то весело рассказывали и рекламировали очередной спорттовар от фирмы Макса. Пощелкав станции, он наткнулся на задорную мелодию группы «Машина времени» и, не в силах себя сдержать, стал тихо подпевать Александру Кутикову:

Вот новый поворотИ мотор ревёт, что он нам несёт —Пропасть или взлёт, и не разберешь,Пока не повернёшь за поворот.

Песня закончилась, и начались новости. Макс достал смартфон. Интернет ловил плохо, а современный телефон без Интернета – вещь, по большому счету, бесполезная, кроме, разве что, фотокамеры. Вот и он решил реализовать эту замечательную возможность своего аппарата и покинул свой «офис» на колёсах, чтобы сделать несколько снимков дома на память, из серии «таким он был до». Пока он лазил вокруг, приминая разнородную растительность, сверху раздался оглушительный треск и ругань. Заинтересовавшись, Макс вошел в дом и поднялся по лестнице. Рабочие выломали ту самую забитую досками дверь в третий флигель, причём, вместе с косяком. Внутри флигеля особых ценностей обнаружено не было. Стояла пара тумбочек, стеллаж с фарфоровыми статуэтками, письменный стол, под которым лежал ящик, заколоченный досками на манер входной двери – явно чувствовался почерк одного заколачивателя.

– И чего её было так засатаривать? – удивлённо недоумевал детина с ломом. – Чего тут ценного-то!? Барахло какое-то… Фигурки, что ли, берегли?

Макс посмотрел на всё это и махнул рукой:

– Барахло – выбрасывать. А косяки постарайтесь больше не выламывать, – распорядился он и пошёл вниз по лестнице.

На выходе из дома его догнал Владислав Игнатьевич:

– Макс! Макс, не спешите всё это в «барахло» записывать. Я, конечно, не особо сильный специалист, но тут пара стульев, буфет и шкафчик есть занятный. Начало двадцатого века, с резьбой и с секретом! А если они вам не нужны совсем, то на антикварном аукционе вы себе ремонт если не оправдаете, то издержки хорошенько скостите, да. А если шкафчик отдадите мне, я в обмен всю резьбу здесь восстановлю и платы сверху не попрошу.

– Ничего себе, – удивился Макс. – Вы в этом уверены?

– Что касается мебели – да, уверен. Возможно, и ещё что-то есть. Если интересно, то я в своё время, года два тому назад, как-то сотрудничал с одним специалистом по культурным ценностям. Эксперт, лицензию имеет. Я раму для зеркала восстанавливал, и у меня визитка осталась. Думаю, стоит это показать, да. Мало ли, чего тут ещё найдем. Как? Дам архаровцам команду ничего не выбрасывать, сложить в комнате наверху – в которой стены без штукатурки?

– Да, раз так, пусть складывают. Давайте покажем эксперту. А шкаф берите хоть сегодня! – Максу было приятно порадовать мастера таким подарком.

– О, спасибо, я сегодня ж его и заберу, да! Спасибо! И вечером созвонюсь с экспертом.

– Позвоните мне, чего эксперт скажет, – Макс протянул Владиславу Игнатьевичу визитку.

С этой мыслью он пошёл наверх – глянуть, что там ещё есть, а заодно рассмотреть получше так высоко оцененный бригадиром шкафчик. Тем временем в доме кипела работа. Макс поднялся во флигель. Шкафчик и впрямь был интересным – он напоминал некий гибрид буфета и платяного шкафа. Украшенный резьбой, он выглядел очень дорого, хотя лак кое-где облез. В боковых стенках скрывались два секретных отдела, и если бы правый не был открыт, заметить второй было бы практически невозможно. Макс открыл шкафчик. В нём лежали старые газеты, альбом с фотографиями и пара каких-то коробок. Он достал содержимое и одной охапкой перенёс в комнату, куда рабочие стаскивали всё, что могло представлять ценность. Удовлетворенный своей работой, Макс пошёл вниз. По всему первому этажу стояла пыль столбом – с потолка соскребали штукатурку. Макс, прищурившись, выбежал на крыльцо.

Когда стемнело, и бригада погрузилась в «буханку», он махнул им рукой и, вновь пройдясь по дому и оценив работу, также отбыл в свою Питерскую резиденцию.

Утро следующего дня Макс начал со звонка Владиславу Игнатьевичу.

– Алло, Владислав Игнатьевич, вы где?

– Около дома стоим. Как раз звонить собирался. Нам Вас ждать или можно начинать работать дальше?

– Вау! Начинайте. Я выезжаю. Вы с экспертом говорили?

– Да, само собой. Заинтересовал, да, думаю – заинтересовал. Во всяком случае, в понедельник вас готовы принять.

– О'кей! Через пару часов буду! – Макс повесил трубку и ухмыльнулся – все-таки Андрей был неправ, работать здесь умеют.

Когда Макс приехал, работа уже кипела вовсю. Владислав Игнатьевич в одиночку грузил в кузов «ГАЗели» снятые наличники и другие резные доски. Завидев Макса, он оставил погрузку, снял перчатки, поздоровался и рассказал об уже проделанных работах по дому. Макс одобрительно кивнул. Тогда мастер начал объяснять, как и где найти эксперта, что нужно ему говорить и рекомендовал настоять на личном посещении им дома, поскольку предметов собрали много, а времени мало. Макс слушал внимательно и всё усвоил. Затем Владислав Игнатьевич вернулся к своей работе, а владелец антиквариата, удостоверившись, что его присутствие вовсе не обязательно, прошёл наверх, в комнату с подготовленными для эксперта предметами. Там он начал с интересом рассматривать столы, стулья, картины и иные предметы интерьера.

Дойдя до окна, он увидел коробку с надписью «фарфор», которая привлекала его внимание. Открыв её, он почти сразу наткнулся на лежавший сверху до боли знакомый бабушкин кофейник, небрежно завёрнутый в газету. Макс с любопытством ребенка, обнаружившего клад, вытащил свёрток и тут же почувствовал, что по руке скользнула выпавшая из газеты маленькая крышечка. Он попытался поймать её на лету, но у него не вышло, и та коснулась пола. Не услышав звука разлетающихся осколков, Макс моргнул и посмотрел на пол. Крышечка подкатилась к самому порогу комнаты. Выдохнув, он радостно направился за ней, как вдруг в дверь ввалился один из рабочих. Макс замер. Рабочий поставил на пол ящик и тут же вышел. Тихо подойдя к порогу и подняв с пола чудом уцелевшую крышечку, Макс водрузил её на кофейник и с облегчением отнёс его на стол возле окна.

Уже более уверенный в себе, он посмотрел на принесённый ящик, так и стоявший у порога. Макс решил вскрыть его, чтобы потом при эксперте не ударить в грязь лицом, извлекая из него очередную стопку старых газет или свалявшуюся подушку. Он хлопнул ладонью по ящику, подняв пыль. Ящик был крепким и тяжелым. Чтобы сохранить потенциальную драгоценность, Макс не стал продолжать разрушение ящика голыми руками и пошёл к рабочим – спросить какой-нибудь инструмент.

Обзаведясь гвоздодером, он быстро вскрыл ящик. В ящике лежало устройство, напоминающее патефон или граммофон, но то ли некомплектное, то ли сломанное. Сверху он обнаружил большую медную трубу с прожилками зеленоватых окисей, под ней виднелся деревянный, обтянутый кожей корпус с обитыми медью углами, один их которых был сильно поврежден. Сбоку стояло несколько пластинок, две были треснуты. Макс вдруг вспомнил, как в день их отъезда в Америку мама и бабушка гонялись за дедом по двору, чтобы отнять у него топор, которым он с чего-то захотел разбить проигрыватель. Потом деда увели наверх, в спальню. Видимо, он успел нанести удар, скорее всего и не один – вряд ли аппарат пострадал так от сырости или падения. Побоявшись причинить больший вред предмету, Макс решил оставить всё, как есть, но на всякий случай позвал Владислава Игнатьевича для консультации.

– Владислав Игнатьевич, как думаете, стоит это показывать эксперту?

Мастер склонился над ящиком и долго смотрел туда. Потом он вынул трубу и стряхнул с неё рукавицей пыль. Изнутри рупор выглядел странно – стенки покрывали какие-то рельефные символы, – не то письмена, похожие на древний арабский язык, не то стилизованный узор. С внешней стороны труба была по большей части гладкой, имелся только небольшой вензель «JMS» и ещё какие-то латинские буквы.

– Не знаю, не специалист я в этих приборах. Но если вам интересно моё мнение, то эту штуку я бы с собой туда, к эксперту прихватил. Для затравочки. Думаю, увидев агрегат, она прискачет сюда вперед вашего «Порше».

– Она? – Макса такой поворот событий быстро вернул из воспоминаний о детстве и прямо таки швырнул в удивительную реальность. Макс не был склонен к сексизму в крайних его проявлениях, но при слове «эксперт» он всегда представлял строгого интеллигента с легкой сединой и с дипломатом.

– Эксперт, то бишь, – Владислав Игнатьевич лукаво улыбнулся уголком рта.

– Он – она? – теперь строгий интеллигент с чемоданом превращался в воображении Макса в такую же серьёзную, даже более чем, суровую даму.

– Ну, хе-е, да. Но это совершенно не меняет дела. Эксперт она отличный. С колоссальным опытом! Может, слышал историю про картину Кустодиева? – кажется, «Одалиска». Её за три миллиона долларов продали, а оказалось – подделка… лет восемь назад, наверное, дело было. А в Иркутске Глазунов висел поддельный – эти разоблачения все – её работа. Ей ваш Сотбис теперь чуть ли не зарплату платит!