Уроки нежности - Дана Делон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спокойной ночи, Ламботт. – Он целует меня в лоб и закрывает глаза.
Я же до последнего сражаюсь со сном, стараясь запомнить каждую черточку его идеального лица. Усталость берет свое. Я падаю в странное сновидение. События, никак не связанные друг с другом, всплывают в сознании. Детство, школа, родители, Мак-Тоули, история, Луна и… Люси.
Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Люси. Ты следующая… ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ…
Пытаюсь поднять тяжелые веки. Сон борется со мной, утаскивая назад в пучину, но мне все же удается открыть глаза.
– ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ.
Не понимаю, что происходит; голова идет кругом, мозги не соображают. Пытаюсь вникнуть в происходящее. Из коридора виднеется свет. В проеме двери виден силуэт. Мое затуманенное зрение не может разобрать, кто это. Щурюсь.
– ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ, – отчетливо слышу я, а затем звонкий смех разносится по комнате.
Девушка поворачивается ко мне спиной.
– Ты следующая. – И вновь знакомый до боли смех.
Рыжие волосы взметаются в воздухе, когда она резко захлопывает дверь. В моих жилах леденеет кровь. Люси. Этот голос. Этот смех. Рыжие волосы. От страха я скрючиваюсь в постели и зажмуриваю глаза.
– Нет-нет-нет, – шепчу я.
Ты следующая… Ты следующая… Страх сдавливает горло. Паника нарастает. Тело начинает трястись. Ужас пронизывает насквозь мою душу. Я закрываю уши, но все равно слышу:
– ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ. ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ.
Ее задорный, веселый смех. Легкомысленный и такой пугающий.
– Нет, прекрати!!! – кричу я что есть силы.
Рыжие длинные волосы горят в свете коридора. Ее зеленые глаза сверкают. Улыбка озаряет лицо.
– Я ВИДЕЛА ЕЕ! Нет, я не могла видеть ее… – Я покрываюсь испариной.
– Селин, тише-тише! – Громкий голос Уильяма прорывается сквозь мои собственные крики.
Чувствую его крепкие руки на плечах. Слишком сильно его пальцы вцепились в мою кожу.
– Все в порядке, ты со мной, – пытается он достучаться до моего разума.
Я продолжаю дрожать от страха, но все же заставляю себя открыть глаза. Впиваюсь взглядом в его знакомые серые, в которых плещутся непонимание и беспокойство.
– Ты… не… не ви… дел? – спотыкаюсь на словах.
Он поджимает губы и отрицательно качает головой.
– Это всего лишь кошмар, – твердо произносит он, сильнее сдавливая мои плечи, будто боится отпустить. – Все это не по-настоящему.
Рваные вдохи. Глоток воздуха. Подбородок дрожит. Я вся в слезах или слюнях… не знаю. Он гладит мое лицо.
– Тебе ничего не угрожает, – пытается убедить меня Маунтбеттен. – Слышишь? Ничего не угрожает. Ты в безопасности…
Такое ощущение, что он занимается самовнушением. Он часто повторяет эти слова, как молитву.
Ты в безопасности… Ты в безопасности… Ты в безопасности… Ты в безопасности… Ты в безопасности… Ты в безопасности…
И голос Люси звенит в сознании. Ты следующая.
Дневник Люси
Секрет
Есть секреты, за которые ты умрешь.
И я умру за твой, Луна.
Глава 29
В БИБЛИОТЕКЕ ПРАКТИЧЕСКИ ПУСТО. Пятница. Лишь несколько студентов составляют нам компанию и параллельно пялятся в нашу сторону. Интересно, привык ли Уильям быть в центре внимания. Сквозь витражные окна не поступает свет, низкие серые тучи захватили небо. Маленькая настольная лампа освещает наш заваленный книгами стол. Уильям проверяет мои конспекты, записанные чернилами. В этом есть что-то: медленно курсивом выводить перьевой ручкой слоги. Более вдумчиво подходить к каждому написанному слову. Мак-Тоули все-таки не так сумасбродна, как все вокруг любят считать.
– Ты так подробно все записываешь.
– Ты удивлен?
– Немного, – признается Уильям и шепчет мне на ухо: – А сейчас приготовься держать оборону.
На наш столик падает широкая тень. Я чувствую запах ее духов еще до того, как вижу. Стойкие «Шанель номер пять». Резкие. Претенциозные. Запах тех, кто либо вырос с этим ароматом, либо жаждет что-то доказать. Этот парфюм абсолютно не подходит Джоан Мак-Тоули.
– Так-так, – довольно провозглашает она. – Вижу, вы заняты делом!
– Никак иначе, – отзывается Маунтбеттен.
Джоан протягивает руку, безмолвно требуя листы, и Уильям вкладывает в старушечью ладонь сделанные мной записи. Прищурив глаза, она пробегает по ним глазами и зачитывает:
– Революция завершилась в тысяча семьсот девяносто девятом году с приходом к власти Наполеона Бонапарта. Он установил консульскую диктатуру и завершил период революции, введя эпоху Наполеоновских войн. – Джоан довольно кивает. – Вижу, вы прошли весь раздел! Похвально. Управились быстрее, чем я предполагала.
– Мы все еще повторяем материал, – поясняет Уильям.
– Сразу видно, где ты вырос, – хмыкает профессор. – Говорить со мной намеками нет надобности, Маунтбеттен. Не бойся, я не подвину дату экзамена только потому, что ты оказался необычайно талантливым преподавателем. – Джоан поворачивает голову в мою сторону и добродушно улыбается. – Вы проделали огромную работу, мадемуазель Ламботт. Я верю, что все получится! Однако. профессор де ла Фонн так и стоит у меня поперек горла. – Она хмурится и снимает с носа круглые очки. – Он громко и во всеуслышание заявляет, что давать вам стипендию было ошибкой. Вы до сих пор не сдали его работу?
– Он дал мне месяц, – спешно сообщаю я.
– Он сделал это специально. Вы же должны были управиться за неделю, – отчитывает она меня.
– Но…
– Никаких но, – строго перебивает Джоан. – Слухи о том, что вы не справляетесь с учебой, уже доходят и до Де Са. Поверьте, она не пропускает их мимо ушей.
Опустив голову, я сдерживаю слезы обиды, которые жгут глаза.
– Уильям, похвально, что ты бросил все силы на историю, но все же это и твое упущение.
Маунтбеттен, в отличие от меня, даже не пытается оправдаться:
– Через неделю она сдаст работу.
– Через три дня, – чеканит Мак-Тоули. – Ты должен был заняться решением этого вопроса гораздо раньше. Ответственность, Уильям. Тебе знакомо это слово? – И она снисходительно смотрит на нас обоих.
Открываю рот, чтобы сказать, что ответственность за мою учебу лежит только на мне и ни на ком другом… но Уильям кладет руку мне на бедро и аккуратно сжимает его. Горячая волна пробегает по телу.
– Я вас понял. – От его голоса бегут мурашки.
– Искренне надеюсь, – хмыкает Джоан.
Я благодарна столу, который скрывает ладонь Маунтбетенна. Моя шея краснеет, щеки горят. Делаю короткие вдохи, но успокоиться не получается.
Мак-Тоули поглядывает на металлические часы на хрупком запястье левой руки:
– У меня важная встреча. Рада была с вами пообщаться.
Старушка последний раз оглядывает нас и отходит от нашего стола неторопливой походкой.
– Ей нравится вас унижать, – тихо говорю я.
Вспоминаю, как она общалась со Шнайдером и Гойаром. В каждом слове таилась власть, а в предложениях – скрытое и не совсем завуалированное унижение.
– Многим женщинам такое по нраву. – Уильям пристально заглядывает мне в лицо.
По нраву… Британское произношение и слово, выпавшее из романа Джейн Остин, – этого достаточно. От волнения во рту пересыхает.
– Дыши, Ламботт, – хмыкает Уильям и медленно ведет ладонью вдоль моего бедра.
Сжимаю губы в тонкую линию:
– Тебе нравится издеваться надо мной?
– Самую малость, – отвечает этот наглец и убирает руку. – Я взгляну на твою работу по искусствоведению?
Молча киваю и упираюсь взглядом в экран. Чувствую его горячий взгляд, но не поворачиваю головы. Сердце
