Города гнева - Влад Бах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я разрываю ритуальные ленты, пальцы запутываются в её волосах. Стираю жадными поцелуями соленые дорожки слез. Алчные губы жалят тонкую кожу на шее, плечах, ключицах, оставляя следы, как метки принадлежности. Мне одному. Только мне. Моя ведьма. Моя. Упиваюсь обожаемым вкусом, задыхаюсь от неконтролируемого возбуждения. Она целует меня, как никогда раньше. Безумно, одержимо, до белых вспышек перед глазами, вызванных кислородным голоданием.
Дикая, необузданная, горячая, как ад. Как чертов ад, из которого я вернулся к ней, пропахший порохом, гарью и смрадом смерти.
Беру ее грубо, по-животному, но остановиться сейчас равносильно смерти. Бурлящая лава ищет выхода, тело требует разрядки. Хочу ее до безумия, до слепоты. Она отвечает мне с тем же неистовством. Губы – горячие, требовательные, не просящие, а присваивающие всё, что можно забрать. Ногти впиваются в мою спину, вспарывая кожу до крови. Она тянет меня ближе, сжимая бёдрами, притягивая к себе с силой, в которой смешались жажда и отчаяние.
– Эрик, – её голос ломается, будто лопается натянутая до предела струна.
Моя ведьма.
Я не отпущу.
Мы тонем друг в друге, пока сознание не становится туманным, пока от реальности не остаётся ничего, кроме горячих тел и бешеного ритма сердец.
Пока всё не заканчивается так же внезапно, как началось.
Тяжёлое дыхание, приглушённые стоны, судорожные движения. Я прижимаю её к себе, осыпая взмокшее от пота лицо нежными поцелуями. Теперь можно. Теперь я почти контролирую себя.
– Прости, – виновато бормочу, зарываясь носом в рассыпавшиеся по подушке медные локоны. Дышу ее запахом и не могу надышаться.
– Тебе не за что извиняться, Эрик. Мы оба в этом нуждались, – припав губами к моему плечу, Ила ласково проводит пальцами по оставленным на моей спине взбухшим следам от своих ногтей. – Он не отпустил меня… – сдавленно всхлипывает, жалобно шмыгнув носом. – Не позволил попрощаться с погибшими. Приказал своим людям держать меня под замком, как какую-то пленницу.
Я молчу, потому что понимаю Каэла. И даже соглашаюсь с ним. Я видел, какой ужас творился за стенами Бастиона, и благодарен Морасу, что он оградил дочь от этого кошмара.
Я приподнимаю пальцами дрожащий подбородок, нахожу её взгляд.
– Он был прав, Ила, – тихо говорю я, поглаживая бледную кожу.
В янтарных глазах снова собираются слезы. Сморгнув солёную влагу, она долго смотрит на меня, а затем опускает ресницы и медленно выдыхает, снова спрятав лицо на моей груди.
Какое-то время мы молча лежим в темноте, тесно прижавшись и лениво лаская друг друга, но даже близость не способна убавить напряжение и неопределенность, нависшие над нами.
Я чувствую, как её пальцы снова и снова очерчивают на моей коже беспорядочные узоры. Она словно пытается за что-то зацепиться, удержаться, не утонуть в нахлынувшей боли.
– Это мой город, Эрик, – беспомощно шепчет она. – Мои люди. Они умирали, а я… я сидела здесь, как кукла в стеклянной коробке.
Я нежно глажу её по спине, ощущая, как напряжены её мышцы, как в каждой жилке пульсирует гнев.
– Твой отец хотел защитить тебя, – повторяю я, зная, что это не та правда, которую она хочет услышать.
– Он не дал мне права выбора.
Ила отстраняется, садится на постели, подтягивая колени к груди. Светильник в углу комнаты горит тускло, отбрасывая мягкие тени на её лицо.
Что могу сказать? Мне чертовски знакомо это чувство.
В потемневших глазах Илланы нет упрёка, только боль. Я тоже сажусь, провожу рукой по её плечу.
– Ты бы ничего не смогла изменить, Ила, – тихо говорю я. Она смотрит в сторону, её губы дрожат.
– Я могла быть рядом с ними. Разделить их страх, их боль. Вместо этого я сидела взаперти.
– Ты ненавидишь его за это?
Она сжимает пальцы в кулаки, ногти врезаются в ладони.
– Я… – она замолкает, кусает губу. – Нет.
Я понимаю её. Она ненавидит не его, а бессилие.
Тихий вдох.
Я тянусь к ней, нежно беру за запястья, осторожно разжимаю её кулаки, провожу большими пальцами по покрасневшей коже.
– Я тоже ненавижу это чувство, – глухо признаюсь я. – Когда тебя запирают. Когда делают выбор за тебя. Когда не дают права действовать.
Её глаза медленно поднимаются на меня, в них мелькает слабый огонёк понимания.
– Но иногда это делают потому, что любят нас.
Она долго молчит. Я вижу, как её дыхание постепенно замедляется, как с окаменевших плеч уходит напряжение.
Потом Иллана тянется ко мне, закинув стройную ножку на мое бедро, и мы вместе опускаемся на ворох смятого белья.
– Я просто хочу, чтобы это закончилось, – шёпотом признаётся она.
Я закрываю глаза, крепче обнимая её.
– Я тоже, Ила. Я тоже. Но ничто не закончится само по себе. В истории нашего мира изменения достигаются потом и кровью. А еще ценой многочисленных жертв. Иначе никак… Увы.
Теплая вода смывает напряжение и грязь, утекая в проржавевший сток. Ила аккуратно водит намыленной губкой по моей коже, стараясь не задевать следы своих ногтей. Ее проникновенный, смотрящий прямо в душу взгляд не отрывается от моего лица, влажные волосы крупными кольцами падают на спину, припухшие губы слегка подрагивают. Когда моя кожа начинает скрипеть от чистоты, я прижимаю девушку к себе и благодарно целую в кончик вздернутого носа. Она судорожно вздыхает, потихоньку расслабляясь в крепком капкане моих рук.
– Ты не уйдёшь? – внезапно спрашивает она, в невесомой ласке проводя пальцами по моей щеке. – Останешься со мной?
– Что за странный вопрос? Мы больше месяца живем вместе, – отвечаю я, понимая, что Иллана имеет в виду совсем другое. – Куда я теперь от тебя денусь? Когда начался обстрел, у меня сердце чуть не лопнуло. Никогда в жизни не было так страшно.
– Я ненадолго забежала к себе, а до этого была в теплицах. После меня уже не выпустили…
– Теплицы не пострадали, – выдыхаю я, крепче сжимая ее талию.
– Лучше бы я осталась там, – сокрушается Ила.
– Нет, не лучше, – глухо отзываюсь я. – Ты не пострадала – это главное.
– Ты убедился, что я сказала тебе правду… – тихо произносит она.
– Насчет Корпорации и слепого оружия? Да, Ила. Убедился.
– И что ты думаешь?
– Давай сейчас не будем об этом. Расскажи мне про Аристея? Что за зверь такой и с чем его едят? – резко меняю одну болезненную для меня тему на другую, не менее тяжелую.
Она снова напрягается, в янтарных глазах плещется страх. Я веду губами по ее шее, трогая кончиком языка пульсирующую венку.
– Всё хорошо, Ила. Ты можешь быть со мной предельно откровенна. Я должен знать, с кем придется бороться за мою любимую ведьмочку.
– Внешне он почти неотличим от человека… помимо глаз. Аристей – не зверь, – после затянувшейся заминки, едва слышно шепчет Иллана. – Но может управлять ими… и мутантами. Он сверхсущество, божество тьмы, создание бездны. Проклятие нашей планеты. Зло в его первозданном виде. Но при этом прекрасен, как павший ангел с небес.
– Серьезно? – я выразительно вскидываю бровь. – Мне пора начинать ревновать?
Ила несильно ударяет меня ладошкой в грудь, возмущенно раздувая ноздри.
– Ты все еще не веришь!
– Ты собственными глазам видела, как он управляет мутантами? – скептически спрашиваю я.
Ила отстраняется, взглянув на меня с укором.
– Ты и сам это видел. Сегодня. Почему, по-твоему, шершни не трогают города? – она вызывающе приподнимает подбородок.
– И почему же? – нахмурившись, уточняю я.
Иллана отводит взгляд в сторону и начинает суетиться. Закрывает краны, нервно хватается за полотенце, начиная судорожно вытирать нас обоих. Я выжидающе слежу за ее нехитрыми попытками закрыть тему, уже понимая, что ответа не дождусь.
– Я же все равно узнаю. Зачем тянуть? – сжав хрупкие плечи, разворачиваю Илу к себе лицом.
– Мне запрещено об этом говорить, – признается она, не глядя мне в глаза.
– И как мне защитить тебя, если
