Города гнева - Влад Бах

– Не злись, пожалуйста. Я не могу сказать, – тряхнув головой, она тянется к моим губам и нежно целует.

Вот и поговорили. Черт! Как же меня задрали эти тайны мадридского двора!

Когда мы перемещаемся в постель, Иллана моментально засыпает, доверчиво прильнув к моей груди. Я слушаю ее мерное дыхание, наслаждаясь теплом стройного тела и одурманивающим запахом рыжих волос.

Я не двигаюсь, охраняя ее покой, но внутри меня – буря. Мой разум – бескрайнее поле боя, где в нескончаемом цикле сменяют друг друга картины сегодняшнего дня. Нападение падальщиков, удачный отпор и их трусливое бегство, а потом… кровавый пир, устроенный шершнями. Такой же внезапный отход. Удары Корпорации. Город, охваченный пламенем. Крики. Плач. Едкий смрад, въевшийся в кожу. Лица погибших, которые я запомнил слишком хорошо.

Затем в памяти гремит голос Микаэля: «…Ты должен выбрать сторону… Твой отец трус».

Зубы сами собой сжимаются. Я осторожно, чтобы не потревожить Иллану, скольжу пальцами по ее обнаженной спине, ощущаю теплую бархатистую кожу, чувствую ее потребность во мне… и становится легче.

Но ненадолго.

Глаза не закрываются. Мысли не утихают.

«Если Каэл не отдаст дань – городу конец…»

Что Микаэль имел в виду, черт возьми? Как местный божок Аристей связан с мутантами? Дань – это женщины? Зачем они ему? Что он с ними делает?

К самому Микаэлю вопросов не меньше. Как выжил? Почему лгал, что не связан с «Сетью» и связан ли с ней сейчас? Как оказался в Севрине и какую роль играет в его обороне?

Но больше всего напрягает, что Мика знает гораздо больше, чем я. Это пора исправить. Он расскажет мне все, или я не Эрик Дерби.

Осторожно отстранившись от Илланы, бесшумно встаю с кровати, не сводя взгляда с ее умиротворённого лица. Она что-то бормочет во сне, выглядит такой хрупкой и уязвимой, что, подавшись порыву, я склонюсь к ней, чтобы прикоснуться губами к шелковистым волосам.

– Я скоро вернусь, – беззвучно шепчу, нехотя отрываясь от нее.

Сажусь на край кровати, устало провожу рукой по лицу, затем тянусь к оставленной рядом чистой одежде. Рубашка, штаны. Натягиваю их на всё ещё гудящее напряжением тело. Потом… останавливаюсь, опуская взгляд на запястье. Пальцы непроизвольно касаются браслета. Простая нить, нанизанные на нее бусины из стекла. Подарок Илланы.

Я помню, как она отдала мне его. Помню ее теплый взгляд и мягкий голос: «При плетении украшений важны не только сноровка и умение мастера, но и мысли, которые он вкладывает в процессе создания. Когда я делала этот браслет, то думала о тебе…»

Погладив прохладные бусины, я бросаю на Илу последний взгляд, испытывая странное давящее чувство в груди. Безумно не хочется расставаться с ней. Даже на пару часов. Но я должен!

Ничего… Она все еще будет спать, когда я вернусь.

Глава 24

В коридорах Бастиона непривычно тихо. Полное отсутствие стражи вызывает легкое недоумение, хотя чему удивляться? За окном глубокая ночь, а мы все вымотались за минувший чудовищный день, полный горя и потрясений, и заслужили пару часов отдыха.

Я иду к Микаэлю. Пальцы неосознанно перебирают бусины на браслете. Прохладные, как осевшие на руках одиночные снежинки.

Перед нужной дверью я останавливаюсь. Внутри слышатся слабый шум и глухие шаги.

Не спит.

Я поворачиваю ручку, толкаю дверь и сразу чувствую запах дыма и алкоголя, витающий в воздухе. В комнате полумрак. Единственный источник света – тусклая настольная лампа. За столом, откинувшись на спинку деревянного стула, небрежно развалился Мика. В одной руке у него граненый стакан с прозрачной жидкостью, в другой – сигарета, тонкая струйка дыма от которой поднимается к потолку.

Глядя на него, я замечаю последствия нашей драки. Нос распух, но кровь уже не идёт. Глаза – воспаленные, с полопавшейся сеточкой сосудов, а костяшки пальцев выглядят так, будто он кому-то здорово вмазал после того, как мы разошлись. Либо просто решил сорвать злость на чем-то твердом. Окинув комнату взглядом, я не вижу особых повреждений. Значит, помахать кулаками успел где-то еще. Если честно, мне плевать. Выпустил пар и ладно.

На столе грязная посуда, в которой очевидно был ужин, остатки хлеба и неполная бутылка воды. Верхняя одежда валяется на кровати, туда же брошено скомканное влажное полотенце. В бараке на Полигоне за подобную неряшливость его бы отправили драить толчки в назидание остальным.

Я перевожу взгляд на зажатую в пальцах Микаэля сигарету.

– Смотрю, ты не изменяешь старым привычкам? – негромко произношу я.

Фостер лениво приподнимает голову, щурится, а затем, усмехнувшись, стряхивает пепел в пустую тарелку. Я неприязненно морщусь.

– А ты, как и раньше, являешься без приглашения, навязывая свою компанию. – Голос у него хриплый, прокуренный. – Стучать не научили?

– Ты не спал. Не думаю, что я помешал, – невозмутимо пожимаю плечами.

– А кто вообще спит после таких «насыщенных» на события дней? – он делает затяжку, задерживает дым в лёгких, затем медленно выпускает его через ноздри. – Ты сам-то чего не в постели? Разговор мог подождать до утра.

Я молча смотрю на него, затем шагаю ближе и сажусь на свободный стул.

– Ответы, Мика. Я здесь именно за ними.

Микаэль снова затягивается сигаретой и бесцеремонно закидывает ноги на край стола. Водка в стакане слегка плещется, когда он лениво вращает его пальцами.

– Ответы? – протягивает он, растягивая губы в фирменной ухмылке. – Забавно. Еще пару часов назад ты собирался мне морду начистить, а теперь сидишь тут как ни в чем не бывало и требуешь откровенности.

Я скрещиваю руки на груди, не отводя взгляда.

– Ты сам сказал, что рано или поздно мне придется сделать выбор. Так что давай, Фостер, помоги мне понять, что к чему.

Микаэль вздыхает, потирая переносицу.

– С чего начать? Что тебя интересует в первую очередь?

– Все, – сухо отзываюсь я. – Мы никуда не спешим. Начни с того, как ты попал в списки погибших.

Он усмехается.

– А, это… Ну, скажем так, официально я давно должен был стать кормом для шершней.

Я напрягаюсь, но молчу, ожидая продолжения.

– Меня приняли в ряды инициаров, как, собственно, и тебя, – продолжает он лениво. – Только в отличие от золотого мальчика Дерби, рванувшего на Полигон, чтобы развлечься и доказать папочке, что он чего-то стоит, у меня была немного другая ситуация. Я не хотел там быть. Вообще.

– Ты сам сделал выбор, – напоминаю я, игнорируя презрительные нотки в его голосе.

Мика кусается не от злости на меня, а, скорее, от безысходности. Не могу судить его за это. Как ни крути, но наша дружба уничтожила семью Фостеров. Даже если они были виновны, общение сына президента с подростком из низов сыграло ключевую роль, привлекло внимание отца и ускорило приговор.

– Верно. Но это был единственный шанс не загреметь на Фантом вместе с родителями, – он гасит сигарету о забитую окурками посудину, достает из смятой пачки новую и протягивает мне.

Засунув фильтр в губы, я беру со стола зажигалку и прикуриваю. Сразу накрывают воспоминания. Не самые плохие – лучшие в том периоде жизни. Мика многому меня научил, заложив основу того Эрика Дерби, которым я стал сейчас.

– Только вот проблема… – тоже прикурив сигарету, продолжает Мика. – Я не соответствовал их строгим правилам. Не потому, что был слаб, нет. Физически я проходил испытания. А вот психологические тесты – черта с два. Не вписывался в систему, знаешь ли.

– Ты был неуправляемым, – понимающе произношу я, ничуть не удивившись. Бунтарство и противостояние системе всегда было у него в крови.

– Именно, – с кривой усмешкой подтвердил он. – Ввязывался в конфликты, спорил с командирами, саботировал приказы. Короче, не подходил на роль «идеального солдата». Завалив к чертовой матери пару-тройку тестов, я попал в самый конец рейтинга. В итоге через пару недель меня отправили на «Аргус».

Мое дыхание на мгновение застывает.

– «Аргус»? – медленно повторяю я.

– Да, – коротко кивает он, отпивая алкоголь и протягивая мне стакан.

Я не отказываюсь, хотя сто лет не пил ничего