Города гнева - Влад Бах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не тороплюсь, задумчиво прокручивая в голове новые факты. Война. Дань. Армия мутантов. Всё это звучит дико, но… какая-то логика все-таки прослеживается.
– Эй, ты чего завис? Не задерживай тару, – подначивает Микаэль.
Вот же пристал! Поднимаю стакан и делаю крупный глоток. Горячая жидкость обжигает горло, но это приятное ощущение. По сравнению с тем бардаком, что творится в башке, оно почти неуловимо.
– В анклавах есть ещё пропавшие бойцы с Полигона? – задаю еще один стратегически важный вопрос, передавая другу пустую тару.
Микаэль медленно наклоняет голову, прищуриваясь, как будто решая, стоит ли говорить правду. Затем плескает в стакан водку на два пальца и, залпом выпив, серьезно смотрит мне в глаза.
– А как ты думаешь, откуда главы городов столько знают о Корпорации и Полигоне?
Честно, я не раз об этом размышлял. И неоднократно пытался выяснить у Илланы, кто является источником информации, но ничего толкового так и не добился. Однако она утверждает, что чужаков до меня не видела, а я склонен ей верить.
– Хочешь сказать, что у вас есть дезертиры?
– Не только у нас. – Он рассеянно проводит рукой по шраму на подбородке. – По всей линии анклавов, Дерби. Многие бойцы Полигона, отправленные на задания, пропадают без вести. И не все погибают в мертвых зонах, куда их отправляют изначально. Некоторых подбирают, если они не померли раньше от ранений или голода. Но насколько я знаю, в Астерлионе ты – первый. И меня неслучайно отправили сюда. И уж точно не для того, чтобы перенять твой боевой опыт. Мой не хуже, друг.
Я стискиваю зубы, понимая, что меня снова подвергают проверкам. Правда, пока не уловил, в чем их суть.
– Однако то, что я увидел в городе, впечатляет. Колоссальные перемены. И всего за месяц. Мне понадобился год, чтобы добиться подобных результатов, – признает мои успехи Мика или тупо подмазывается, чтобы сбить меня с верной мысли.
– Кто именно тебя сюда отправил?
– Глава Севрина, – без заминки выдал Микаэль. – По запросу Каэла.
– Как анклавы связываются между собой?
– Значит, Морас пока не ввел тебя в полный курс дела, – заключает Фостер. Он лениво вертит в пальцах сигарету, но так и не закуривает. – Ладно, раз уж мы затеяли этот душевный разговор, давай-ка я тебе кое-что объясню.
Он наклоняется, снова наливает в стакан водку и ставит его рядом со мной.
– Видишь ли, – начинает он медленно, подбирая слова, – В каждом анклаве свои способы. У кого-то есть старые радиостанции, в некоторых местах работают проводные линии, но их очень мало. Но в основном мы передаем информацию друг другу через посыльных. Шпионы, курьеры, гонцы. Связь через них не всегда быстрая, но она есть.
– Курьеры? – уточняю я, чувствуя, как мысли начинают уплывать в алкогольные дали.
– Да, – кивает Микаэль. – Передают послания, доклады, торговые соглашения, иногда и личные просьбы. И поверь, если в одном анклаве что-то произойдет, об этом вскоре узнают в остальных.
– Каэл запросил тебя. Зачем? – в лоб спрашиваю, ставя стакан обратно на стол, так и не притронувшись к содержимому. Свою дозу на сегодня я уже выпил. Даже немного перебрал.
Микаэль на секунду медлит, потом глубоко вздыхает.
– Думаю, Морас хочет убедиться, что тебе можно доверять, – наконец произносит он.
– Но он доверил мне свою дочь, – резонно возражаю я.
– Каэл доверяет не тебе, а своей дочери.
– Вообще-то шаманы признали во мне «Белого вождя», которому суждено поднять города выживших и спасти мир, – пьяно усмехаюсь я.
– К вопросу доверия это не имеет никакого значения, Дерби. Я не уверен, что Каэл и другие главы анклавов нуждаются в спасении. Даже если и так, то у них есть весомые опасения, что методы этого самого спасения им могут очень не понравиться.
– Ладно, черт с ним с пророчеством, – отмахиваюсь я, примерно представляя, о чем разглагольствует Мика. – Меня волнует другой вопрос. Почему Полигон не ищет пропавших бойцов? У них же есть для этого все ресурсы.
– А зачем им нужны солдаты, которые не хотят подчиняться? – произносит он медленно. – Полигон – это не только отбор сильнейших, но и проверка на лояльность. Не прошел, значит, ты – труп.
Я молча перевариваю информацию. Если в анклавах есть бойцы с Полигона, значит, они знают всю систему Корпорации изнутри. Знают ее слабые стороны и как она работает…
– А теперь, дружище, давай-ка выпьем за этот гребаный мир, – не дав мне довести мысль до логичного конца, с ухмылкой предлагает Микаэль, снова поставив стакан рядом со мной.
– Подожди, – внезапно осеняет меня. – А эти дезертиры не могут быть связаны с «Сетью»? Возможно, причина отказа подчинения заключается именно в этом?
Микаэль замирает, напряжённо глядя на меня, но быстро берет себя в руки.
– Ты попал в яблочко, Дерби, – произносит он с кривой усмешкой, но в глазах нет и тени шутки.
В животе холодеет от дерьмового предчувствия. Мика спокойно делает большой глоток прямо из бутылки и чуть подаётся вперёд.
– За что пьём? – спрашиваю, откидываясь назад, но не теряя бдительности.
– За прощание, – спокойно отвечает он, протягивая руку и дружески хлопая меня по плечу.
Слишком естественно. Слишком привычно.
Я даже не сразу понимаю, что в момент касания его пальцы на мгновение задерживаются у моего локтя. Лёгкое покалывание, едва заметное, словно укус насекомого. Почти сразу по венам разливается странное тепло.
Чёрт.
Рефлексы срабатывают автоматически – я пытаюсь отдёрнуть руку, но мышцы будто налились свинцом. Голова идёт кругом, пульс замедляется.
– Ты… – язык заплетается, слова путаются.
Веки становятся тяжёлыми, зрение мутнеет.
– Спокойно, друг, – голос Фостера звучит приглушённо, словно сквозь вату. Он ловит моё запястье, аккуратно убирая ладонь с рукояти ножа у меня на поясе. – Это просто снотворное. Без побочек.
Я пытаюсь подняться, но ноги не держат.
– Чёртов убл… – губы не слушаются.
– Да-да, знаю. «Чёртов ублюдок», – усмехается он, осторожно придерживая меня за плечи, пока я сползаю вниз, утопая в липкой тьме.
Последнее, что я слышу:
– Пора возвращаться домой, Дерби. Тебя там заждались.
Глава 25
Я просыпаюсь в молочно-белой пустоте. Голова тяжелая, мысли разбиты, словно осколки стекла. Веки дрожат, пытаясь привыкнуть к неестественно яркому свету, беспощадно режущему воспаленную сетчатку. Запах… стерильный, холодный, пропитанный химией. Чувствую себя, как рыба выброшенная на берег – беспомощный, задыхающийся… привязанный. Попытка пошевелиться заканчивается грандиозным провалом. Запястья, лодыжки, грудь – все плотно стянуто ремнями. Дышать можно, двигаться – нет.
Паника накатывает девятибалльным штормом. Прищурившись, изучаю обстановку. Стеклянные стены, ровные белые панели, гладкие металлические поверхности. В помещении нет ни одной тени, ни одного сложного угла.
Я знаю это место. Лаборатория. Та самая, куда я наведывался за вирусометрами для своей команды… больше месяца назад. Сердце бешено колотится, словно хочет вырваться из груди, удары эхом отдаются в голове, сливаясь в непрекращающийся гул. Виски простреливает резкой болью, мысли скачут обрывками, но реальность неумолимо обрушивается на меня жестоким осознанием.
Я на Полигоне.
Черт.
Игла капельницы воткнута в вену, от нее тянется тонкая трубка, откуда в кровь поступает неизвестная жидкость. Датчики плотно прилеплены к вискам, груди, запястьям, холодные электроды прижаты к голой коже, создавая ощущение чужого, неживого прикосновения.
Вокруг неестественная тишина, нарушаемая лишь тихим гулом аппаратуры, фиксирующей каждый удар сердца, каждый вдох, каждую мельчайшую реакцию организма.
Меня мониторят. Меняют изучают.
Я – не человек.
Я – образец.
Лабораторный экземпляр, заключенный в стерильной тюрьме, прикованный ремнями, окруженный бездушными машинами и безразличными взглядами за стеклянными стенами.
Рот пересох, губы потрескались, язык по ощущениям напоминает кусок наждачной бумаги, но я же всё выдавливаю сквозь сжатые зубы:
– Твари…
Ответа нет.
Я поднимаю взгляд, скольжу по идеально белому потолку и замираю, уставившись прямо в мигающие глазки встроенных
