Пункт третий - Татьяна Евгеньевна Плетнева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какие новости, Санька, – окликнул ее Игорь Львович, – кого поджидаешь?
Она подбежала к нему и потянулась за стоявшим на снегу сидором.
– Что новенького? – повторил он, касаясь ее щеки жесткими синеватыми губами.
– На станции мента задавило, – не здороваясь, отвечала она. – Все пути кровью залиты.
– Примета хорошая, – усмехнулся Рылевский. – Одним ментом меньше. Это к легкой дороге, говорят.
– Там кровь на путях, – повторила Александра Юрьевна. – Весь снег залит. Ведро, не меньше.
– Коммунистом, наверно, был, – разглядывая Сашку, с улыбкой сказал Рылевский. – Насосался.
– Ты переодеваться будешь? – спросила она.
Игорь Львович покосился на двери вахты, поднял сидор и сказал:
– Потом. Пойдемте-ка отсюда, Александра Юрьевна, что-то мне пейзаж здешний примелькался.
Они быстро пошли вперед вдоль зонного забора; на углу Игорь Львович обернулся и постоял немного, разглядывая напоследок свое узилище, – дальних вышек не было видно, ряды колючки расходились с угла в снежную муть, – и произнес:
– Обратите внимание, Александра Юрьевна: «Снег над зоной. Урал» – картина передвижника.
Он взмахнул рукою, будто прощался с кем-то невидимым, и сказал негромко, но веско:
– Будьте вы прокляты, все. Суки позорные.
Солдат, стоявший на вышке почти над ними, решив, что Рылевский прощается именно с ним, помахал ему рукой и крикнул:
– Счастливо добраться! Жену береги!..
Игорь Львович резко повернулся и зашагал прочь.
– Да ладно тебе, – нагоняя его, сказала Александра Юрьевна. – Нашел кого проклинать.
Игорь Львович остановился и повернулся к ней; глаза его потемнели.
– Ты куда меня ведешь? – прокричал он. – Куда, а?
– На станцию, – испуганно пропищала она. – Куда ж еще?
– Что мне там делать, – злобно отвечал Игорь Львович, – кишки ментовские, что ли, рассматривать?
Он совершенно не походил на сумасшедшего; скорее наоборот – приблизился к норме и срывал на ней накопившуюся злобу, как обыкновенный замордованный пролетарий.
– Если вы, – вежливо сказала она своему спутнику, истеричному и приблатненному хаму, – имеете целью своего путешествия Москву или, к примеру сказать, Петербург, то станции вам не миновать.
Она закурила и быстро пошла вперед. Игорь Львович догнал ее и довольно грубо дернул за плечо.
– Мне к магазину надо, – сказал он, делая вид, что не замечает ее слез. – Меня там ждут.
– Хорошо, – коротко отвечала Александра Юрьевна.
Она оторвалась от него шагов на двадцать вперед, чтобы удобнее было плакать.
Вскоре начался довольно крутой подъем; отвыкший от ходьбы Игорь Львович задыхался и оскальзывался на узкой тропе; немного не дойдя до верху, он остановился, сбросил на снег свой сидор и, присев на него, как ни в чем не бывало окликнул Сашку:
– Эй, привал. Перекур.
Александра Юрьевна обернулась и стала медленно спускаться.
– Садись, покурим, – предложил Рылевский, сдвигаясь на край длинного, как колбаса, мешка и освобождая ей место рядом с собой. – Ходить я в этом кемпинге разучился, вот что.
Александра Юрьевна уселась на свой собственный рюкзак и небрежно заметила:
– Сядем все.
С горы вся зона была видна как на ладони; сильный снегопад размывал контуры вышек и бараков, придавая пейзажу некое печальное очарование.
– Интересно, а нас оттуда видно? – спросила Александра Юрьевна, чтобы прервать молчание.
– Горку эту хорошо было видно, – задумчиво сказал Игорь Львович, – с крыши мы иногда смотрели, вон с того барака.
Больше говорить было не о чем. Александра Юрьевна поднялась, надела рюкзак и взяла в руки поклажу Рылевского.
– Пойдем, – сказала она, – ты ж говорил, тебя ждут.
Рылевский с трудом одолел подъем и побрел к маленькому поселковому магазину. Около магазина никого не было.
– Е….й случай, – тихо сказал Игорь Львович, – торчать здесь придется.
Дверь магазина отворилась, и из нее вывалился брат Магомет, давно наблюдавший за ними из окна.
– Здравствуй, Саша, – сказал он, забирая у нее из рук кособокий сидор. – Пайдем скарей, в два часа поезд.
– Нет на Москву двухчасового, я точно знаю, – заспорила Александра Юрьевна.
– А нам в Маскву нэ нада, – улыбаясь и подмигивая Рылевскому, отвечал прапорщик. – Нам в Маскву – зачэм?..
4
Валентин Николаевич придвинул к себе полученную еще накануне транспортную сводку. Какой-то старательный сотрудник из справочного отдела включил в нее даже информацию о судоходстве по реке Каме. «…Как на Каме-реке глазу темно, когда…»[57] – отвлекся Валентин Николаевич. Крайне правильная и своевременная сводка. Он отложил расписание речфлота и занялся транспортом воздушным и сухопутным. Лениво прикидывая и сопоставляя то и се, от часа освобождения до поясной разницы во времени, он составил наконец служебную записку о предполагаемом времени прибытия в Москву Рылевского Игоря Львовича.
Идиотичность этого занятия не вызывала сомнений: и без того было ясно, что Рылевский прибудет сегодня же вечером, если пробьется на самолет, или послезавтра утром, если поедет на поезде.
За окном стоял яркий, сверкающий март с капелью и глубокими синими тенями, и, глядя из окна на все это великолепие, Валентин Николаевич еще острее, чем нынче ночью, ощущал пустоту и бесцельность своей жизни.
Жить так можно было, пока не выдохся перевод. Вяло сопротивляясь обстоятельствам, отсиживать, что следует, на службе, отдыхать по дороге, не давать себе ни минуты рассеянности дома. Перевод проклятый, чертов лев, глупейшая ловушка, которую он обнаружил чересчур поздно.
Кроме того, он, конечно, перебрал и напряженных, как на сцене, дней и бессонных ночей и вымотался от полной невозможности хоть кому-нибудь обо всем рассказать.
Я раб игры, придуманной не мною.
Я должен лгать и с другом, и с женою, –
рассеянно нацарапал он на обороте какой-то бумажки.
Строчки эти, как и все остальное, были лживы: ни друга, ни жены у него не было.
«…И не будет, – горько и честно размышлял Валентин Николаевич. – И лгать придется до смерти».
Ну да, вот и вывод, который давно уже маячил где-то сбоку. Надо или понизить планку, то есть стать только чекистом, завязать с переводами, преуспеть на службе; если заставить себя хоть сколько-нибудь заинтересоваться этой работой, так он всех их, кроме разве что Губы, обойдет года за два. Жениться следует обязательно. Преуспевающий и молодой еще майор КГБ желает познакомиться с высокой и стройной девушкой с высшим образованием. Жилплощадью обеспечен.
Или уж, извиняйте, стреляться надо.
Валентин Николаевич открыл форточку; под окном сильно била капель.
…И каждый шаг, и каждый вздох мой – лжив…
Полный бред, еще глупее и гаже утреннего.
Стреляться же, по правде говоря, было слабо.
…Еще побыть и поиграть с людьми[58]…
И действительно, отчего бы не поиграть, только не по заданию, а так, по своему усмотрению.
Тогда,
