Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Двое убийц были неопровержимо установлены как фидайи из филиала Иттихада в Серезе, который возглавлял Дервиш-бей; в качестве награды после убийства он был «избран» в парламент. Следствие также доказало, что убийство в апреле 1909 г. либерального журналиста Гасана Фехми[582], а также многие другие политические убийства, такие, как, например, убийство Ахмеда Самина, были делом рук все той же группы фидайи, которая получала заказы от инспектора ЦК в Салониках д-ра Тевфика Рюштю (1873–1926)[583], а также депутата от Сереза Мидхата Шюкрю [Бледы], будущего генерального секретаря партии и близкого сподвижника двух министров. Эти признания, сделанные на заседании суда 7 ноября 1911 г., на какой-то момент потрясли Комитет[584]. Суд, однако, несомненно, сделал вывод, что лучше на этом остановиться, и отказался «вызвать в суд свидетелей», которые могли бы пролить свет на внутреннюю работу КЕП Все, что можно попутно узнать из доказательств, собранных по просьбе суда послом Османской империи в Париже, это то, что Зеки был готов опубликовать «важные признания об интригах Комитета, революционного движения 31 марта и событиях в Адане», «и что он знал, что за это он был приговорен Комитетом к смерти»[585]. Несмотря на тяжесть предъявленных им обвинений, Талаат и Джавид не выступили против свидетелей и адвоката, который осудил их за заказ убийства Зеки-бея.

В любом случае, это убийство позволило министру финансов Джавид-бею избежать суда за хищение, которое он совершил, когда подписывал договоры об иностранных займах для Османской империи[586]. Остается спросить, была ли эта «нескромность» плодом личной инициативы министра или приказом из ЦК. Вполне вероятно, что Комитет или, точнее, одна из его фракций шла на приемы такого рода для финансирования своей собственной тайной деятельности. Если бы это было не так, то они не послали бы двух своих лучших фидайи совершить покушение на высокопоставленного чиновника, имевшего репутацию честного человека. В любом случае, даже если очень немногие факты были обнародованы, то этот скандал привел к кризису на уровне министров, радикализации оппозиции и серьезным разногласиям в рядах КЕП: «Многие офицеры, которые восстали против гамидовского режима, но не против тех неизменных принципов, которые формировали турецкую политику на протяжении веков, встали на сторону диссидентов, в результате чего эти диссиденты получили большинство не только в палате депутатов, но даже в партии “Единение и прогресс”»[587].

В период с апреля по сентябрь 1911 г. это дело внесло свой вклад в раскол в КЕП. Расследования Зеки были заказаны той фракцией партии, во главе которой стоял полковник Мехмед Садык[588], либо по той причине, что эта фракция сомневалась в честности Талаата и Джавида, либо потому, что она искала способ изгнать тех членов партии, чьи проекты противоречили ее собственным. Но Садыку и его сторонникам не удалось пошатнуть фракцию Талаата, который сохранил контроль над ЦК, несмотря на обвинения, с которыми он столкнулся. Тем не менее давление общественного мнения привело к осуждению Джавида за финансовые махинации в октябре 1911 г.[589].

Фракционная борьба, очевидно, происходила и раньше, но это дело только усилило существующие противоречия.

Конгресс КЕП, созванный в ноябре 1910 г. в Салониках, уже возвестил о существующей напряженности, особенно в виде крамольной тенденции некоторых военных партийных кадров. Речь, которую Талаат произнес на предварительной «тайной встрече» КЕП перед двадцатью семью его членами[590], предоставляла ценную информацию о проблемах, стоявших тогда перед Комитетом и вопросах, которые должен был рассмотреть состоявшийся в ноябре конгресс. «В соответствии с Конституцией, — заявил Талаат, — должно быть обеспечено полное равенство между мусульманами и иноверцами. Вы сами знаете и чувствуете, что это абсолютно невозможно: и шариат, и наша история стоят на пути такого равенства. Сотни тысяч верующих встанут против самой такой мысли; однако — и это интересный момент — это также против чувств самих иноверцев. Они не хотят становиться османами; и все те меры, которые приведены в действие, чтобы прививать им чувство османизма, оказались безуспешными и будут оставаться таковыми в течение длительного времени в будущем… Не может быть и речи о равенстве до того дня, когда османизация всех групп станет свершившимся фактом. Это — долгая и сложная задача».

Говоря об управлении государством, Талаат решительно заявил, что «есть еще много вещей, которые мы должны сделать в стране за пределами структуры правительства»[591].

Другими словами, общее отуречивание было необходимым условием для принятия принципа равенства всех субъектов Османской империи. В ожидании, пока оно наступит, Комитету приходилось действовать тайно.

Конгресс открылся 1 ноября 1910 г. Присутствовали сорок представителей: тридцать делегатов из вилайетов и семь членов ЦК в Салониках, а также Халил-бей [Ментеше][592], в качестве лидера парламентской партии, Ахмед Насими [Сайман][593], депутат от Константинополя, и Шейх Сафет, депутат из Урфы[594]. Один из первых слово взял генеральный секретарь конгресса Ихсан-бей. Его речь предвещала радикализацию КЕП. «Комитет из Адрианополя, — сказал он, — требует, чтобы мы приняли меры по уменьшению веса болгарского населения, либо назначив большее количество мусульманских мухаджиров в вилайете Адрианополя, либо путем ликвидации всех христиан, враждебных младотуркам… Центральный Комитет, осознавая, что эти меры могут оказаться полезными, не может одобрить их, потому что их довольно трудно реализовать на практике»[595].

Таким образом, мы видим, что местный комитет считал необходимым устранить демографический «дисбаланс» в вилайете Эдирне, но при общей постоянной заботе в том, чтобы обеспечить любыми средствами сохранение региона в составе империи.

Сопротивление, которое Комитет встречал то здесь, то там в государственном управлении, также, казалось, не раз вмешивалось в его планы, для реализации которых он намеревался использовать все механизмы власти и мобилизацию всех ресурсов, имеющихся в распоряжении государства. Конгресс далее решил, что «административные должности верхнего уровня должны быть зарезервированы за членами Комитета, и власти обязаны консультироваться с ЦК при назначении на любую из них»[596]. Для КЕП взятие под свой контроль ключевых позиций и определение людей из своих рядов в государственный аппарат было не просто средство воздействия — это были решающая ставка и неизбежный шаг на пути к полному взятию империи под контроль. Это была своего рода практическая реализация его элитарной идеологии.

Другой аспект этой идеологии — турецкий национализм — всплыл на конгрессе при обсуждении конфликта между ЦК и Комитетом в Дамаске. Оказалось, что КЕП разрывается между своим желанием, которое было подтверждено на конгрессе 1909 г., «чтобы только турки