Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Ситуация с безопасностью не везде была одинаковой. В целом долины меньше подвергались угрозам, чем горные районы. Так, район Сасуна, в особенности каза Хут, постоянно находился под угрозой нападений курдских племен, которые совершили здесь летом 1911 г. ряд убийств и угнали несколько сотен овец[619]. Эти случаи не были единичными. До июльской революции 1908 г. одна из сторон деятельности армянских фидайи состояла как раз в противостоянии кочевым племенам, нападавшим на сельских жителей. Однако после разоружения бойцов-фидайи эту задачу теоретически должны были решать жандармерия или даже армия — и тем и другим обычно трудно было контролировать кочевников, да и появлялись они слишком поздно. После обсуждения этих проблем Симон Заварян приходит к заключению, что единственный способ положить конец домогательствам — разоружить курдские племена, такие как племя Шеко, «поскольку нет возможности вооружить армян»[620].

Действительно, вопрос самообороны и неравенства между вооруженными курдами и беззащитным оседлым населением вставал снова и снова. Не проходило и года, чтобы армяне, особенно АРФ, не поднимали его перед правительством или КЕП. Например, в ноябре 1912 г. Западное бюро потребовало от Совета министров дать согласие на размещение в селах вооруженной охраны, хотя вряд ли кто-то питал иллюзии по поводу ответа. «Сомневаюсь, что они примут это предложение», — писал Заварян[621]. В АРФ слишком хорошо знали, что их деятельность при гамидовском режиме надолго отпечаталась в памяти младотурок, которые даже слышать не хотели о легализации сельской милиции, неизбежно оказавшейся бы под контролем дашнаков. Со своей стороны дашнаки не имели другого выхода, кроме продолжения легальной работы ради прогресса империи, от которого уже выигрывала немалая часть армянского населения, особенно в урбанизированных районах.

Социальный прогресс, развитие интеллектуальной жизни и системы образования, в пользу чего работали многие бывшие революционеры, не оставались не замеченными ЦК в Салониках. По словам Вагана Папазяна, депутата парламента из Вана, это вызывало у Комитета тревогу, и после конгресса в октябре 1911 г он принял более радикальную политическую линию[622]. Он видел подтверждение этих перемен в том, что после конгресса младотурецкие клубы в провинциях стали откровеннее в своей враждебности к армянским кругам[623]. Он упоминает о конфиденциальном циркуляре, направленном в местные клубы из ЦК Иттихада в конце 1911 г., в котором высказывалась просьба осторожно действовать с целью ограничения армянской активности в образовательной, культурной и экономической областях[624]. Папазян отмечал несомненное установление тесных отношений с курдскими кругами, которые до сих пор находились в твердой оппозиции к Иттихаду; КЕП сблизился даже с отъявленными бандитами, которые при невмешательстве властей начали притеснять оседлое население еще сильнее, чем прежде. Тревожная информация из провинций вынудила армянских депутатов потребовать от великого визиря Ферид-паши направить туда комиссию по расследованию. Однако большинством голосов парламента предложение было отклонено[625].

Другие признаки также указывали на сдвиги в стратегии КЕП в провинциях. Два видных деятеля АРФ — Кармен[626] в Муше и Марзпет[627] в Битлисе — подверглись открытому административному преследованию: им было запрещено заниматься любой политической деятельностью в соответствующих регионах. Восточнее, на южном побережье Ванского озера, был убит с особой жестокостью молодой школьный инспектор Мокса. Партийная пресса АРФ осудила убийство, выражая недовольство в первую очередь по поводу того, что не последовало никакого реального расследования этого преступления[628]. Депутат Вардгес Серингюлян даже провел два дня в тюремном заключении как директор стамбульской ежедневной газеты «Азатамарт», которая подверглась нападкам властей за критический тон. Иттихад никак на это не реагировал, игнорируя попытки вмешательства своих официальных союзников[629].

Совсем иной выглядела ситуация в западных анатолийских провинциях с более разнообразным этническим характером населения и значительным туркоговорящим большинством. Взаимное проникновение различных исторических групп населения наделило эти регионы большими культурными взаимосвязями, чем в племенных зонах на востоке. Благодаря отчету лидера гнчаковцев Сапах-Гуляна[630], который с мая по август 1911 г. объезжал районы Самсуна, Мерсифона/Марзвана, Амасии и Сиваса, мы можем лучше понять, как работали местные комитеты социал-демократической партии Гнчак (СДПГ) и клубы Иттихада, как воспринимало турецкое, греческое и армянское население перемены, произошедшие в стране с 1908 г., и активность «господ», которые приезжали из столицы с проповедями добра.

Едва сойдя на берег 10 мая 1911 г, Сапах-Гулян был приглашен посетить клуб иттихадистов в Самсуне. Его и депутата парламента Мурада (Амбарцума Бояджяна) приветствовали в Самсуне члены местного руководства младотурок, состоящего из мусульманских священнослужителей и военных чинов, а также инспектор КЕП по регионам Самсуна, Сиваса и Джаника Мустафа Неджиб. Последний здесь «все решал» и особенно заботился о замене правительственных чиновников иттихадистами[631]. В тот же самый вечер городской клуб гнчаковцев организовал собрание в помещении начальной школы, где незадолго перед этим член ЦК партии, младотурецкий пропагандист Омер Наджи провел беседу, которая оказала некоторое влияние на армянские круги, особенно торговые. Среди аудитории Сапах-Гулян заметил много турок, зачастую должностных лиц и иттихадистов, в первых рядах, а также греков-армянофилов. По свидетельству самого лектора, он безжалостно осудил национализм, который развивался в империи, толкая ее к разрушению. Иттихадисты слушали молча, делая пометки[632].

В воскресенье, 11 мая, в том же помещении Сапах-Гулян прочел вторую лекцию по «экономическим вопросам». Среди аудитории снова были младотурки в сопровождении переводчиков. Верный своему обыкновению лидер гнчаковцев осудил в своем выступлении политику младотурок, рассчитанную, по его словам, на доведение нетурок до экономического краха и переход экономики в руки доминирующей нации[633]. Очевидно, эти жесткие нападки не оставили младотурок равнодушными, их беспокоило воздействие, которое слова Сапах-Гуляна могли оказать на местное население. Случай для обмена мнениями по этому вопросу представился сам собой, поскольку в традициях таких партийных обществ был ответный визит к «гостям». Делегация иттихадистов во главе с Мустафой Неджибом отправилась в самсунский клуб гнчаковцев и начала разговор на тему армяно-турецких взаимоотношений, «уже не таких теплых, как в первые месяцы после конституционной революции». Как пишет Сапах-Гулян, причина состояла в том, что аданская резня, также как и политика правительства и КЕП, особенно ее «узкий национализм», угнетающе подействовали на пыл самых оптимистично настроенных. У визитеров не было недостатка в аргументах в пользу централизаторской политики Комитета, которая, по словам Мустафы Неджиба, была единственным способом удержать страну от распада. Он даже утверждал, что «малейший шаг в направлении децентрализации будет означать разрушение страны»[634]. Критикуя гнчаковцев за их план децентрализации, инспектор иттихадистов тем не менее заключил, что гнчаковские клубы выполняют достаточно важную задачу просвещения