Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - Брюс Холсингер

– Да, и притом прямое нарушение политики, направленной против агрессии.

Уиллис большим пальцем указала на плакат в рамке, висящий за ее правым плечом. Шесть правил кричали с плаката прописными буквами:

МЫ УВАЖАЕМ ДРУГ ДРУГА

МЫ ДОБРЫ ДРУГ К ДРУГУ

МЫ ОТВЕЧАЕМ ДРУГ ПЕРЕД ДРУГОМ

МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ДРУГ ДРУГА

МЫ НЕ ИЗГОНЯЕМ ДРУГ ДРУГА

МЫ НЕ ПРИЕМЛЕМ ЖЕСТОКОСТИ ДРУГ К ДРУГУ

– Многие другие школьники очень расстроились, – продолжала Уиллис. – Вы знаете, у нас существует программа для выявления детей со способностями и для их целенаправленного обучения. Но это официально санкционированная программа, в которой участвует широкий круг школьников. А Клуб одаренных? Это совершенно другая история. Этот клуб исключающий. Только для элиты.

– Вам не кажется, что это уж слишком? – вставила Роуз, защищая Эмму Кью.

Уиллис склонила голову набок:

– Нет, не кажется.

Гарет спросил:

– Вы замечали за этими девочками открытые проявления жестокости?

– Да. И, по словам мисс Эйвери, на данный момент они уже пересекли границы дозволенного. – Уиллис положила руки на папку, сцепила пальцы. – То, что я расскажу сейчас, вам будет неприятно слышать.

Роуз закинула ногу на ногу.

– Три инцидента, – продолжала директриса. – Во-первых, таблица. Мисс Эйвери нашла ее в шкафчике Эммы Кью сегодня утром.

Уиллис достала листок офисной бумаги и повернула его, чтобы родители могли прочитать. В табличке было пять столбцов, в которых выстроились фамилии школьников. Каждый столбец был озаглавлен согласно категории учащихся.

– Очаровательные предсказания, – прокомментировала директриса. – Девочки взяли на себя смелость разделить класс на группы согласно шансам на поступление каждого из учащихся. В какие университеты они поступят «по прикидкам» (как выразилась одна из участниц клуба). Здесь у нас те, кто отправится в элитные вузы Лиги Плюща.

Роуз узнала имена Эммы Зеллар, Эммы Холланд-Квинн, двух других девочек плюс был мальчик по имени Калеб Сайкс.

– Позвольте угадать, – перебил Гарет. – Это и есть члены Клуба одаренных?

– Без комментариев. – Директриса указала на заголовок следующего столбца. – А здесь у нас единственный ребенок, которому суждено учиться в крупном вузе в другом штате. Он спортсмен. Девочки считают, что он пойдет по спортивной линии, потому что «вообще он туповат» – это я их цитирую.

– Боже мой, – пробормотал Гарет.

– Это только начало, – сказала Уиллис. – Как видите, категории расставлены по убыванию, от Лиги Плюща до последнего столбца: «Техникум». Детям из этой колонки лишь чуточку меньше повезло, чем ребятам, которые, как слышала мисс Эйвери из уст основательницы клуба, «застрянут в каком-нибудь голимом государственном университете в Колорадо». На прошлой неделе мне уже было два звонка от разъяренных родителей детей, которых девочки из Клуба одаренных записали в «Вузы в пределах штата». Потому-то мисс Эйвери и пошла искать таблицу.

– Она вызвала девочек на прямой разговор? – спросила Роуз.

– Вызвала, и это второй инцидент. Когда она отвела Эмму Кью в сторону и спросила о таблице, ваша дочь ей ответила: «Вы просто учительница. У вас даже нет степени доктора философии, так что откуда вам знать?»

– Она не могла… – прошептала Роуз, зажав рот ладонью.

– Так она и сказала. И давайте начистоту. Таша Эйвери – первая в своем роду окончила колледж, и к тому же она единственная чернокожая женщина из всего учительского состава. А теперь она всерьез думает уволиться и устроиться где-нибудь в Денвере на полставки до окончания учебного года. Потому что этот город… – Директриса покачала головой и не окончила фразу. Да в этом и не было необходимости.

Гарет посмотрел на Роуз, подняв одну бровь, с насмешливой ухмылкой на губах. Она хотела заорать: «Не говори ни слова!»

– Кью не такая, – сказала Роуз. На глаза у нее навернулись слезы. – Не такая, и все.

– Я знаю. И ее учителя тоже знают. Мисс Эйвери сама меня в этом уверяла, когда рассказала мне об инциденте. Кью хорошая девочка, – голос ее смягчился. – Именно потому мы так встревожились.

Минутная стрелка настенных часов приближалась к двенадцати.

– А третье? – спросил Гарет.

Уиллис сделала глубокий вдох.

– То, что ваша дочь сказала мне, когда я ее вызвала. Я спросила, откуда она этого набралась, кто забил ей голову такими ужасными понятиями. Она отказалась отвечать. Зато она сказала, что по ее мнению, квоты на поступление в Кристальскую академию – это глупость.

– Что? – выплюнул Гарет, резко выпрямляясь.

– Как сказала Кью: «но им приходится допускать в академию детей из Бьюлы, иначе она будет слишком белая».

– Тебе нужно немедленно поговорить об этом с Кевом и Самантой, – заявил Гарет, как только они вышли из школы.

Роуз, не веря, пригвоздила его взглядом. «Тебе?»

– Все эти гадости насчет вузов внутри штата и детей из Бьюлы, – продолжал он, – я прямо слышу, как Саманта выплескивает все это дерьмо и отравляет нашу дочь.

«А ведь я слышала ее разглагольствования, и не раз». Роуз посмотрела на мужа, потрясенная, кипящая от гнева. Ярость в его голосе почти пугала.

– Дай я поговорю с Самантой. – Роуз решила проигнорировать намек, будто это почему-то только ее ответственность. – Мы с ней вместе побеседуем с Эммочками.

– Я просто не хочу, чтобы она на нас наезжала. Или спихивала вину за всю эту историю на «секретаря клуба».

– Я ей не позволю, – пообещала Роуз, хотя она знала тактику Саманты. Однажды, когда Эммочкам было три года, Зи нашла краски, которыми Гарет хотел покрасить стены туалета. Она принесла банки с некрасивой кирпично-красной и жуткой жженой умброй в комнату Кью и размазала их по стенам, ковру, кровати. Когда Роуз зашла в комнату посмотреть, как там девочки, спальня Кью напоминала бойню. Сама Кью сидела на своей новой кровати для больших девочек и только завороженно смотрела на эту картину, чистенькая, как стеклышко. Но когда Саманта увидела безобразие, она ворвалась в комнату, подхватила свою заляпанную краской дочку с пола и повела ее в душ со словами: «Кью захотела порисовать с тобой, милая? Кью показала тебе, где стоят краски?» Конечно, это не могла быть идея Зи.

– И вот еще о чем нужно помнить, – сказал Гарет, проводя пальцами по волосам.

– О чем?

– Все это будет только усугубляться, – зловеще проговорил он. – Когнав был только первым этапом. Что будет в следующий раз, когда этим детям дадут сказать последнее слово приемной комиссии? Как с этим справятся Эммочки?

«А я как справлюсь? – подумала Роуз. – А Саманта, Лорен, Азра?» Она скрестила руки на груди.

– И как мы с нашими подругами могли воспитать таких паршивок?

– Они мне не подруги.

– Это что значит?

– Ничего. Просто… – а потом он все-таки произнес это: – Я же говорил тебе, Роуз, что эта школа – просто долбаный кошмар. И видишь, что произошло. Я с самого начала знал, что это плохая затея.

Жена внимательно смотрела на него с тихой яростью. Теперь, несмотря на злость, он надул губы, как капризный ребенок.

– Здесь речь не о тебе, Гарет, – спокойно сказала Роуз. – А о нашей дочери.

42. Роуз

Хозяйка дома на Березовой, 20 ложкой зачерпнула из