Слова через край - Чезаре Дзаваттини

И в то время как он убегает, ярко высвечивается прежняя сцена, то есть реальное жилище Антонио. В доме зажжены все лампы, ванна, в клубах пара, с веселым шумом наполняется водой — все точно так же, как вначале. То и дело оглядываясь назад, в сторону кладбища, показывается запыхавшийся Антонио. Он усаживается за пишущую машинку и начинает все быстрее и быстрее стучать по клавишам, в то время как из глубины сцены на нас надвигается большой белый экран. На экране что-то показывают в цвете. Мы еще как следует не различаем, что именно, но по мере того как экран приближается и занимает, как обычные экраны в кинотеатрах, весь просцениум, мы начинаем постепенно узнавать как раз тот финал, который придумал на кладбище Кьяретти. В самом деле, вот бежит Джакомо, преследуемый Массари. Но путь ему преграждает стена. Джакомо в испуге оборачивается. Массари настигает его, улыбается и хлопает по плечу. Тогда испуганное лицо Джакомо постепенно озаряется улыбкой и приближается к нам — мы видим его самым крупным планом, — он счастливо глядит по сторонам и бормочет все отчетливее: «Спасибо… Спасибо… Спасибо…» На фоне этого светящегося благодарностью лица, под аккомпанемент этого «спасибо» на экране появляется слово «КОНЕЦ», сопровождаемое характерным для финалов музыкальным крещендо, заглушающим также и стрекот пишущей машинки.

ИЗ КНИГИ «ХВАТИТ СЮЖЕТОВ»

Ты, Маджорани

Рассказанной ниже истории будет предшествовать надпись на экране:

ЭТА ИСТОРИЯ — БЫЛЬ

В то майское утро 1948 года рабочие завода «Бреда», в пригороде Рима, работали, как обычно, в своих цехах. В токарном цеху вдруг кто-то на мгновение отвлекся от работы и показал товарищам на группу людей, появившихся на пороге цеха. Многие узнали среди неожиданных посетителей режиссера и актера Витторио Де Сика.

Его сопровождали директор завода и несколько инженеров. Чего ему понадобилось на «Бреде»? Де Сика искал рабочего, настоящего рабочего, для участия в своем новом фильме «Похитители велосипедов». Он пожимал руки, внимательно всех осматривал. Неожиданно взгляд его остановился на довольно высоком, худощавом, темноволосом мужчине с добрым и открытым лицом. Рабочий не мог понять, почему Де Сика так долго на него смотрит. «Ты», — сказал Де Сика, потом взял его под руку и задал несколько вопросов. Фамилия рабочего была Маджорани, он был женат и имел троих детей. «Ты хотел бы сняться в фильме?» — спросил Де Сика. Маджорани сначала не понял вопроса. Когда же смысл дошел до него и до его товарищей, раздался смех, потому что это казалось поистине невероятным. Потом Де Сика сказал Маджорани: «Приходи попозже на САФА». Маджорани подумал, что это, наверно, шутка или вроде того.

На киностудию САФА Маджорани отправился вместе с женой. Он робел, а жена ободряла его: «Ты красивый мужчина, в кино часто снимаются такие, что тебе и в подметки не годятся». Де Сика делал пробы каких-то странных людей — нищих, детей, стариков, женщин всех возрастов. Маджорани велели подождать. Среди ожидавших были мальчик, которого звали Энцо Стайола, и довольно элегантно одетая женщина по фамилии Карелл; они даже не посмотрели друг на друга. Был там еще какой-то человек, внешне походивший на Муссолини. Он жаловался, что его никто не берет на работу, потому что он похож на Муссолини. Подошла очередь Маджорани. Пробу сделали, и Де Сика отпустил его, сказав, что сам сообщит ему результат.

На следующий день Маджорани, как обычно, стоял у своего токарного станка, и вдруг его вызвали в дирекцию. Там его ждал Де Сика. Режиссер сказал, что он добился для него трехмесячного отпуска, если Маджорани согласен сниматься в важной роли в его фильме. Маджорани поглядел на директора и, поскольку тот улыбался, ответил: «Да, согласен». Протягивая ему на подпись контракт, Де Сика сказал: «Ты парень что надо и головы но потеряешь. Ты должен дать мне честное слово, что, снявшись в фильме, охотно вернешься на свою работу». Маджорани, не раздумывая ни секунды, дал честное слово.

Со всего рабочего поселка приходили люди и спрашивали, правда ли, что он стал киноактером, и все смеялись и хотели по этому случаю с ним как следует выпить. Некоторые отпускали в адрес соседа и товарища по работе иронические шуточки, но жена всех ставила на место, а сам Маджорани все никак не мог поверить, что у него в кармане и впрямь лежат двести тысяч лир — такой суммы он еще не держал в руках. Жена была спокойна, уверенна и всем показывала фотографии тех времен, когда они поженились, по которым, как она утверждала, видно, что Маджорани уже тогда был настоящим красавцем. Дети объясняли своим приятелям, что их отец снимается в кино.

В эту ночь супруги проговорили до рассвета. Он все твердил, что никуда не пойдет, так как боится, что не сумеет двигаться перед аппаратом.

Однако он все-таки пошел, и была отснята первая сцена — где крадут его велосипед на улице Криспи. Де Сика был очень терпелив, он заставил переснимать сцену восемь раз. Маджорани сгорал от стыда, больше всего ему хотелось удрать со съемочной площадки. Вечером его отправили домой на машине — вместе с мальчиком и женщиной, которые с ним работали; Энцо Стайола говорил, что ему давно уже нужно сделать операцию — удалить аденоиды, а Карелл рассказывала, что она журналистка и пришла к Де Сика брать интервью, а он вместо этого сказал ей: «Ты будешь сниматься в роли жены». В то утро у нее в кармане осталась всего тысяча лир, последняя, а дома двое детей.

Пока деньги еще не разлетелись, Маджорани выкроил минутку, чтобы пойти с женой и детьми купить столовый гарнитур. Потом они отправились в бар по соседству с домом, вспрыснули покупку, всех угостили. Бар они оглядели внимательнее, чем обычно, ведь они мечтали когда-нибудь купить этот бар.

Де Сика привел всех актеров в просмотровый зал — поглядеть отснятые куски фильма. Маджорани и все остальные были взволнованы, увидев себя на экране. Вдруг Маджорани начал хохотать в самом неподходящем месте, когда он и жена горюют из-за украденного велосипеда. Маджорани сказал, что просто невероятно, как он сумел сыграть эту сцену, и продолжал смеяться как ребенок.

Настало лето, фильм был закончен. «Стоп!» — крикнул режиссер. Известной сценой в публичном доме для Маджорани кончилась актерская карьера. Де Сика похлопал его по плечу, пожелал удачи в работе. Маджорани со всеми распрощался, и машина в последний раз отвезла его в поселок.

Он вернулся на завод, на свое рабочее место. Теперь от работы на токарном станке у него болели руки — ведь три месяца не притрагивался к инструменту, к заготовке. Но это ничего, привыкнет. Маджорани был счастлив снова очутиться среди своих товарищей, к тому же у него теперь был столовый гарнитур и пятьдесят тысяч лир на книжке.

Когда прозвучал гудок, рабочие созвали заводское собрание. Он тоже пошел. Говорили о предстоящих увольнениях, о том, что надо протестовать, бороться. Хозяева собирались уволить по крайней мере человек триста. Маджорани выступил, его переполняли чувство солидарности, сознание лежащей на нем ответственности. Кто-то сказал ему: «Теперь ты уже актер, а не рабочий» — и вытащил из кармана журнал; где была впервые помещена фотография Маджорани на всю страницу. Все на него уставились, некоторые смеялись, Маджорани это было очень неприятно.

Начались увольнения — сначала десять, потом двадцать, потом сто человек. Рабочие объявили забастовку. Снимать ее приехали ребята из «Недели ИНКОМ[3]». Но в конце концов хозяевам удалось одержать победу. Они выгнали пятьсот рабочих, в том числе Маджорани.

Тогда группа рабочих решила создать кооператив. «Дайте нам работу!» — кричали они. Они не хотели оставлять своих детей без хлеба. Один сказал: «Если меня месяц продержат без работы, я сделаю что-нибудь ужасное, ведь денег осталось ровно на месяц». Другой спросил: «А против кого мы должны бороться?» В спорах планы создания кооператива стали конкретнее; Маджорани был самым неунывающим, самым дисциплинированным, хотел заставить всех забыть, что целых три месяца провел в другой среде, будто предал своих товарищей. Нужен был небольшой капитал. Они отправились к одному типу, но тот потребовал слишком высокие проценты. Так из их начинания ничего не получилось. Все разошлись, не сказав друг другу ни слова, каждый со своими заботами и горестями, которые должен был преодолевать, как мог, и одиночку. Маджорани пытался искать работу, но ничего не нашел.

И однажды в маленьком баре, который он мечтал купить, напился и начал хвастаться, что был большим актером. Показывал всем толстую пачку фотографий из фильма, которую подарил ему Де Сика. Наконец за ним пришла жена и увела домой. По дороге жена говорила, что нельзя терять времени: он должен найти работу в кино, должен пойти к режиссеру, который, без всякого сомнения, ему поможет. Он отвечал, что с кино больше не будет иметь дела — ведь он дал честное слово. Тогда жена первый раз в жизни обругала его, закричала: «А чем ты будешь кормить своих детей?!»