Слова через край - Чезаре Дзаваттини

Убежище

У кого нет комплексов, поднимите руку. У Антонио комплекс есть — и бьет по его нервам, как молот по наковальне: это страх, страх перед тем, что его счастье неожиданно испарится, исчезнет, как ласточка в небе.

А он считает себя совершенно счастливым. У него есть жена, которую он любит, любовница, которая ему нравится, строительная фирма, дела которой идут просто превосходно, честный компаньон и прекрасное здоровье. Мы забыли еще старую бабушку, потому что наш герой иногда и сам о ней забывает.

Когда утром Антонио раскрывает газету, новости неизменно вселяют в него тревогу. Завтрак доставляет ему радость — он одевается, выбирая рубашку и галстук с юношеским удовольствием (сказать по правде, ему всего лишь немного за тридцать и он недавно женат), но, стоит ему ознакомиться с международной обстановкой, лоб его прорезает морщина: постоянно существует угроза войны. «И когда только они успокоятся?!» — кричит он. Накапливающиеся с каждым днем все новые сообщения, которые газеты преподносят под все более драматическими заголовками, источили его душу, как червь точит дерево — сначала маленькая дырочка, потом целый туннель. И жена все чаще застает его сидящим с зачарованным, отсутствующим видом, будто он хочет первым расслышать какой-то далекий звук.

Но по натуре он довольно динамичен и поэтому в один прекрасный день вдруг начинает действовать и пускается на поиски практического выхода. «Я не хочу быть застигнутым врасплох», — говорит он.

Никому ничего не сказав, тихонько, как мышка, он строит на окраине города убежище — ни больше, ни меньше. Если бы об этом пронюхали его родные, друзья, они решили бы, что он немножко рехнулся, но он считает, что сумасшедшие-то они, ибо, как учит история, войны всегда начинаются неожиданно и неотвратимо, и ошибаются те, кто думают, что последняя война была действительно последней, тогда как она всегда только предпоследняя. А кроме того, газеты надо читать внимательно, а не пробегать их рассеянным взглядом; Антонио в этом деле стал настоящим мастером, умеет сразу найти самую тревожную фразу или прилагательное, и в конце концов даже невинные рекламные объявления усиливают угрожающий гул, все нарастающий в его голове.

Однажды, когда ежедневное чтение газет особенно огорчило Антонио, он открыл жене, что приготовил противоатомное убежище. Джаннина представляет собой полную противоположность своего мужа: она весела, беспечна, быть может, в глубине души уверена, что не только никогда не состарится, но даже никогда не умрет, и считает бесполезными большие расходы, сделанные мужем. Никто уже и не думает об убежищах, они вышли из моды. Но Антонио убежден, что его жена и все на свете не отдают себе отчета в действительном положении вещей, и не идет на уступки. Более того, он хочет немедленно провести репетицию: представить, будто разразилась война, и посмотреть, как надо действовать, чтобы вовремя достигнуть убежища.

Антонио предусмотрительно построил убежище не слишком далеко от дома. Можно доехать минут за пятнадцать, учитывая также возможные задержки из-за возрастающей интенсивности уличного движения. Но это не единственная проблема, которая встала перед Антонио.

Убежище может вместить пять человек. Кого взять? Он обсуждает это с женой. Конечно, он сам, Джаннина, бабушка и компаньон. Компаньон хороший человек, серьезный администратор и к тому же холост. Остается еще одно место. И Антонио думает о своей любовнице, разумеется про себя.

Антонио ведет жену посмотреть убежище, так хорошо замаскированное, что совершенно не бросается в глаза. Он его оборудовал со всем современным комфортом, запасов еды и напитков хватит по крайней мере на пару недель. Очаровательные диванчики напоминают о морской поездке, имеется телевизор и все необходимое, что скрасит жизнь, когда над городом пронесется страшный опустошительный ураган. А также и винтовка, чтобы защититься от тех, кто вдруг захочет ворваться в убежище, — кто знает, всякое может случиться.

Его жене очень хотелось бы взять собаку — вот и пятое место, но Антонио ей объясняет, что собака дышит и потребляет кислород. Говоря начистоту, у него есть американская кислородная установка, поэтому воздуха у них будет достаточно, но в таких случаях всегда лучше экономить. Они слегка ссорятся, но Антонио не может уступить, так как его тайный план — включить в пятерку любовницу. Приласкав обиженную жену, он объясняет ей, что тот, кто живет в убежище, должен быть спокоен и тактичен, поскольку тактичный человек не кричит и слишком много не жестикулирует, в общем, потребляет меньше кислорода, чем нетактичный.

Его компаньон Паоло, услышав об этом проекте, протестует, находит страхи Антонио преувеличенными, они противоречат его разумному оптимизму. Но Антонио напорист, и ему удается, впечатляюще истолковав самые последние события, убедить компаньона в том, что мы обязаны быть предусмотрительными. Конечно, а что нам остается? Почему правительства до сих пор сами не позаботились о строительстве противоатомных убежищ? Только из финансовых соображений. Но он, Антонио, слава богу, в состоянии преодолеть эту проблему и за четыре-пять миллионов обеспечить себе душевное спокойствие. Или почти обеспечить. Мы уже сказали, что Антонио вбил себе в голову мысль о необходимости провести репетицию, своего рода большие маневры. Остается только назначить день. Какой-нибудь самый обычный день, потому что война начнется без всяких предупреждений, в любой день. Ты сидишь, моешься в ванне, говорит Антонио, и вдруг вой сирены: началась третья мировая война.

Вместо, так сказать, сирены должна сработать его секретарша. Ей поручено в течение дня неожиданно позвонить по телефону своему шефу и произнести сакраментальные слова: «Синьор Антонио, это началось». И Антонио будет действовать, запустит в ход весь механизм и с молниеносной быстротой — он сам и все остальные — достигнет спасительного убежища.

Секретарша не знает, о чем идет речь; она хорошая девушка, не слишком привлекательная, немного занудливая, но весьма исполнительная. Она ходит взад-вперед по своей канцелярии, обеспокоенная полученным заданием. И наконец, поборов некоторую робость, решается и звонит синьору Антонио, произнося условленную фразу: «Синьор Антонио, это началось» (не следует удивляться, если Антонио попросил ее также изобразить вой сирены).

Как раз в эту минуту Антонио находится у своей любовницы; половина его существа занимается любовью, а другая половина пребывает в ожидании, в тревожном ожидании именно этого телефонного звонка, висящего над ним весь день как дамоклов меч.

С молниеносной быстротой посвящает он любовницу в суть дела. Она должна очутиться, словно случайно, в нескольких шагах от убежища — беги, лети, опереди меня на своей машине. Она окажется случайно около убежища, собирая ромашки на лужке, где гуляют мамаши с детьми и два-три старика.

Антонио мчится как ветер домой; жена, которой он уже позвонил по телефону, готова и ждет его, элегантная и улыбающаяся. Бабушка же, наоборот, не готова: жена забыла ее предупредить. Старуха в постели, сейчас время ее послеобеденного отдыха, и, чтобы разбудить ее и одеть, понадобится добрых полчаса. Другими словами, слишком долго — за это время Антонио и все остальные успели бы несколько раз отправиться к праотцам.

Ждать бабушку было бы равносильно смерти — такова реальность эксперимента, если проводить его серьезно. И после короткого колебания, строго сверяясь с часами, Антонио с женой бежит к «ягуару», садится в него и оставляет бабушку, погруженную в свои сны.

Однако прежде он позвонил Паоло. Номер был занят, вот вам непредвиденная задержка, надо будет протянуть линию, которая всегда была бы свободна, с деньгами нет ничего невозможного. Однако ему уже приходится отметить на своем графике движения минуту опоздания. «Паоло, это началось!» Таков пароль.

Паоло, в свою очередь стараясь не слишком бросаться в глаза (таково требование Антонио — никому не бросаться в глаза), пробегает по кабинетам фирмы, где его застал призыв Антонио; он настроен наполовину скептически, но наполовину все же убежден, кланяется налево и направо и так же поспешно устремляется на окраину города.

Столица проносится перед глазами Антонио и его жены во всей своей ослепительной красе. Но, следует признаться, что все это оживление, эти красоты, эта толпа, остающиеся за спиной наших героев, впервые заставляют нас слегка ощутить какое-то похоронное чувство, какой-то зловещий трепет, словно мы и сами участвуем в жестокой игре Антонио, в его расчетливом эгоизме: все мы — мертвецы, непредусмотрительные безумцы, по выражению Антонио, а улицы и площади — кладбище.

Точно, как условлено, на площади Фламинио их ожидает ни о чем не догадывающаяся, но пунктуальная секретарша, чтобы передать Антонио драгоценную папку с документами. Резкое торможение, передача из рук в руки папки, и дальше — вперед! — все в том же ритме автомобильных гонок; Антонио и его жена прощаются с секретаршей, и этот их взмах руки, пусть гипотетически, представляет собой прощание навеки, секретарша исчезает на горизонте, словно навсегда.